Трансгуманоид

Глава 1

Меня зовут Ви, Виктория, и я подружка того типа, о котором сейчас только ленивый не знает. Это он затеял все эти ужасные эксперименты над людьми. Он, конечно, называет это совершенно другим научным языком, но я его не догоняю.

Подружка, это сейчас весьма условно, учитывая, что к тебе подключиться может любой. Понятно, что тебя должны об этом уведомить, сделать запрос и получить персональное разрешение, но в нашей-то стране что делается легально? Подпитаться может любой, ты об этом узнаешь позже, когда почувствуешь слабость в теле. Так вот, несмотря на то, что брака как семейной ячейки в этом мире уже не осталось, люди все-таки должны по закону в базе регистрировать своего партнера, или нескольких, все зависит от того сколько у тебя энергии. Поэтому да, он мой официальный бойфренд.

Сегодня он в своем стиле – приказном и отстраненном, кинул мне сообщение, чтобы я пришла в наше место. Это виртубар в центре города. Он любит посидеть там с коллегами по работе. Зачем там я – вообще неясно. В их разговорах я ровным счетом ничего не смыслю. Ну хорошо. В целом он ничего, по сравнению с другими безумцами нашего времени.

Я вышла на улицу. Промозгло. Белоснежные дорожки. Снег настолько яркий, что я надела темные очки. Бабушка рассказывала, что когда-то снег выпадал как осадки, и потом таял, что он не был таким белым и ярким, а весной смешивался с грязью и даже становился черным. Сейчас все искусственное, и представить испачканный снег я даже не могу, хотя видела в кино.

Вокруг полно людей, которых сейчас называют Я Яйцо или просто ЯЯ. Это такие виртуальные кабинки, изолирующие человека от окружающего мира. Люди настолько привыкли общаться виртуально, что все реальное их раздражает, пугает, мешает им жить. Вот и придумали эти нелепые ячейки в виде яичной скорлупы, закрывающие человека от реальности. Стоит включить режим ЯЯ, и ты уже один, фоном себе можешь выбрать все, что угодно и общаться в своей скорлупе с кем хочешь. Вид нелепый, меня смешит до сих пор, хотя никого уже не удивляют огромные яйца, разбросанные повсеместно.

Вот и виртубар. Пододвигаю лицо к сканеру, тот считывает сетчатку, двери открываются. Все в сборе. Я, кажется, опоздала. Виновато смотрю на него.

– Привет, – улыбаюсь.

Ален идет ко мне навстречу, раскинув руки для объятий. Он всегда встречает меня так, будто мы сто лет не виделись, и он безумно рад, хотя в течение недели от него и строчки не дождешься. Я вхожу в зал и виртуальные стены закрываются за мной, оградив нас вновь от остальной части бара. Сегодня Ален собрал только самых близких ему друзей. Среди них Марк.

Я села с краю, не люблю залезать вглубь. Мужчины оживленно беседовали, обсуждая эксперименты. Я устала и мне было скучновато. Достала зиретту, закурила, пуская виртуальные колечки из прозрачной стеклянной трубочки. Ален всегда был против моего курения, хотя оно совершенно безвредное. Он полагал, что сама по себе привычка, привязанность к предметам наносят непоправимый вред нашей психике.

Мужчины собрались вокруг штурвала. Так они называли некую вертушку, которая штурвал напоминала разве что круглой формой. На самом деле это была скорее воронка, разверзающая вокруг себя пространство и время, напоминающая бело-серый песок, закручивающийся с безумной скоростью то по часовой, то против часовой стрелки. Туда запускали мысли, и тестировали их, посылая в прошлое и будущее. Так проверяли научные идеи. Неприживающиеся выходили в виде ржавчины. Удачные в виде радужного пара.

Мужчины сегодня были особенно агрессивны. Споры были горячие, ржавчину постоянно сметали специальной метелкой. Такая примитивная механика расслабляла, поэтому ее оставили как традиционную.

Ален сверкал злыми глазами. С ним сегодня лучше не связываться. Лучше бы я не приходила. Я знаю, как это обычно заканчивается. Но он бы обозлился еще больше.

Мысли. Они бывают очень черные. Первый раз меня привели к штурвалу в четырнадцать. Тестирование в пансионе. Розовый пар с запахом ванили. Это была я. А моя подруга Жаклин уходила с черным дымом и запахом паленой резины. А казалось бы все одинаковые, вчерашние дети. С тех пор без этого штурвала не обходилось ни в одном госучреждении. Школы, институты, работа, нас везде фильтровали, классифицировали, сортировали, как овец.

Ну вот, опять запахло гарью, из воронки повалил дым.

– Это дьявол? Я его видела! – мое сердце бешено заколотилось.

– Заткнись, – зашипел на меня Ален, Марк ухмыльнулся. У нас с Марком всегда были напряженные отношения. Он меня унижал и опускал, Ален его не останавливал. Я терпела. Так было безопаснее. Но в глубине души я хранила надежду на возмездие.

– Пора, – сухо сквозь губы процедил он.

Я ничего не понимала, но внутри все сжалось. Отчего так холодно? Будто ледяная стужа накрыла покрывалом всех присутствующих. В ушах зазвенело от мертвой тишины. Кровь била по венам, а глухие удары сердца звучали набатным колоколом.

Я подняла глаза на Алена. В них были решимость, дикость и… Мне показалось, что та дрянь, которую я увидела при запуске штурвала, вселилась в него. Да, глаза отсутствующие, в них —безумие. Он, почувствовав мой взгляд на себе, посмотрел на меня, резанул как ножом. Да что с ним не так!

Подошел ко мне, резко схватил за руку, выдернул меня с кресла как с грядки, повел куда-то. Говорить «мне больно» и вырываться было бесполезно, хотя это была бы не я, если бы не попробовала. Крикнув «мне больно, отпусти, куда ты меня тащишь» и попытавшись выкрутить руку и тормозить ногами, я в итоге бегом следовала за ним.

Мы вышли из бара. Я ровным счетом ничего не понимала, почему мы оставили всех, ничего не сказав, к чему такая спешка, и вообще куда мы так торопимся. Надо сказать, что в природе тоже творилось что-то неладное – небо резко потемнело, тучи закружились воронкой, было как-то непривычно тихо. Звук шагов тоже казался приглушенным. К нам подлетело маленькое круглое такси, напоминавшее черного жука. Ален буквально закинул меня в него, как мяч в кольцо, затем заскочил сам, назвал адрес, и мы оказались в этом маленьком пузырьке, отрезанные от мира.

Ален жадно впился в меня губами. Но его жестокость в последнее время убивала во мне желание. Единственное, чего мне настойчиво хотелось – так это спрятаться, буквально забиться в далекий земной угол, где меня бы никто не нашел.

Он ревновал, от этого становился злым. Зло накладывалось на зло, источая едкий дым в отношениях. Пахло гарью. Мне было противно. Как от него сбежать я пока не знала.

Его лапищи сновали по мне, я елозила по сидению, пытаясь уворачиваться. Но вот спасительный сигнал возвестил о прибытии.

Молча выходим. До чего же утомили эти странные отношения! И Ален точно псих на всю голову.

Перед нами огромная лаборатория, экспериментальная медицина во всей красе.

Оставляет меня на входе.

– Жди, заберу BXX.

– Жду, – куда я денусь-то.

Опять смотрю на снег, черное небо. И появляется мысль – просто свалить, куда угодно. Но я знаю, что так просто слиться не получится. Он меня не отпустит. Этот параноик хочет улететь на небо со мной, и уже долгие годы экспериментирует с человеческими телами и душами, видоизменяя их. Сказала бы, что конечная цель его экспериментов – бессмертие, но это не совсем так.

Людей на улице практически нет. Боятся, сидят по домам. А я прямо вот рядом с причиной страха. И что, я такая бесстрашная, что не убегаю? Нет, вовсе не так. Страхов у меня побольше, чем у любого. Просто я знаю, что меня найдут, и тогда мне будет еще хуже.

Темно и холодно.

Ален выходит из здания. У него черный кейс, в котором он носит свои жуткие порошки.

– Ален, скажи уже наконец, что случилось, к чему эта срочность? Я домой хочу. Можешь отвезти меня? – в глубине души у меня жуткая истерика, которую я давлю всеми своими силами. Хочется оттолкнуть его и сбежать, но тогда меня привезут к нему парни в черном, его верные псы.

– Ви, некогда объяснять, сегодня все совпало. Или сейчас, или никогда. Очень редкий момент. Если пропустим, то ожидание растянется на долгие годы.

– Я не хочу ничего с собой делать. Мне и так хорошо, здесь, на земле.

– Не разочаровывай меня, Ви. Если не ты, то кто? Все остальные – тупое быдло. Их мозг просто не способен переварить ВХХ.

Ну что тут скажешь? Иду за ним. Может обойдется… Хотя что может обойтись?

Сегодня все ужасно ранит. День боли. Я давно подозревала, что веду себя как жертва. Симптомы такого своего поведения, я полагаю, проявлялись уже в детском возрасте. Что заложило ростки жертвенности – литература, кино, в которых я отслеживала добрых, положительных героев, которым всегда приходилось несладко, и они все терпели, были, ну просто адски толерантными? Откуда взялся этот дикий шаблон? Примеров не было в моей жизни. Ни моя мать не была жертвой, ни отец палачом. Так откуда? Нелепый генетический узор. Чья злая шутка? Я явно отрабатываю какую-то дикую карму, о которой не имею ни малейшего понятия.

Но, с другой стороны, может, как раз и стоит рискнуть? Если все эти порошки откорректируют мою ДНК, я стану неуязвимой? Может затем я нужна Алену? В конце концов, он же гений, а не тупой ублюдок. Может, потому он меня и выбрал, что из меня хорошо лепить и нечего терять?

Мы идем по пустынной холодной улице, черные воронки в небе уже не напрягают.

– Ален? – смотрит вопрошающе на меня. Что в его взгляде? Пытаюсь угадать. Почему-то вижу тепло. Такое возможно? Верю. Он шизанутый, это да. Но именно поэтому разный. И то, что он способен быть добрым и теплым, как откат после гнева, агрессии и злобы, вполне естественно.

– Ален, скажи… Что с нами будет?

– Не бойся, детка, ты будешь звездой!

Пошутил. Ладно. В глазах ласка. Звездой я точно не стану. Погубит меня этот долбанутый. Ну и черт с ней, с этой жизнью. В принципе, терять мне нечего.

– Ален, я боюсь. Мы же не хотели торопиться. Ты говорил, что тестировать еще несколько лет придется. Что сегодня ты увидел?

– Ви, нам не одобрили опыты. Мы все потеряем. Нам уже не жить. Мы слишком много знаем.

– Я не знаю ничего.

– Глупышка. Ты со мной. Извини. Тебя уже не отпустят. Будут пытать, обменивать на меня. Сейчас по крайней мере надо исчезнуть отсюда.

– О Господи, за что мне все это, или зачем!

– Изменим внешность, тип поведения, вообще без проблем, с документами мне помогут. Лучше на время переехать и затеряться. Понимаешь, даже операцию делать не надо. BXX это уже умеет.

Подъезжает такси, Ален называет адрес загородного дома. Там вся его жизнь. Так сказать, врата в другой мир. Мы станем звездами на небе.

Территория огорожена прозрачно зеркальным забором, непонятно, видишь ты себя, территорию внутри, или видоизменяющуюся живую плазму. Она засасывает машину вместе с нами внутрь. Мне кажется, за этим забором нас невозможно найти, но Ален другого мнения. Сначала резкая тишина давит на уши, потом привыкаешь. Кромешная тьма, только тонкая ниточка освещает дорогу к дому. Дом-шар, опять же зеркальная плазмосфера, поглощает нас внутрь себя так же, как и забор. Биодом, это живой организм, он дышит вместе с тобой, сопереживает, ему может быть грустно и одиноко, и у него есть даже свое имя. Ален назвал его Капля, дом-девочка. Мне он больше напоминает слезу, потому что она всегда грустная. Но сейчас наша Слезинка рада и взволнована. Приехал хозяин с подружкой. Слезинка не знает насколько, но она улыбается.

Я прошла в свою комнату. Никогда не понимала, как это происходит, потому что как такового «пройти по коридору» в биодоме не существует. То есть ты мыслишь – и дом тебя туда пускает. Напоминает визуально ныряние в воду. Ну вот я нырнула к себе. Ален вынырнул в лаборатории. Когда находишься в доме, знаешь местонахождение его обитателей, это присутствует в голове как знание, мысли, если ты, конечно, не враждебное, инородное дому существо. То есть мысли дома одновременно и твои мысли, ты их знаешь.

– Ви! Иди сюда! – ну вот, началось. А мне не хочется идти. Я вообще не пойму, как оказалась в таком жизненном контексте. Бывает такое – живешь, вроде как все, а оказываешься в какой-то жизненной паутине, которую совершенно непонятно, как распутывать.

– Чего тебе?

– Пьем это, – протягивает порошок и воду.

Мы с Каплей плачем. Я это чувствую. Ален это тоже понимает. Но он непреклонен.

– Почему я?

– Не хочешь? Оставайся.

Оставайся? Теперь думаю я. Где оставаться, собственно, непонятно. Что будет если – я тоже не знаю. Просто гениально. Нет, я не жалуюсь на судьбу. Я знаю, что далека от жизненного дна и безысходности. Беда в том, что нет времени подумать, и решение принять надо прямо сейчас. При этом Ален и не давит, но и выбора не оставил.

– Ты первый.

– Нет, малышка – ты. Ты же просто испугаешься, увидев меня, и даже не сообразишь, что делать. А так, я тебе помогу пройти через это помягче.

– А что со мной будет?

– Поверь, лучше сейчас не думать тебе. Просто доверься мне, как ни банально это звучит.

– Да уж банально! Я умру?

– Ты заново родишься. Станешь лучшей собой, сильной, красивой, неубиваемой, и гораздо умнее.

– А сейчас я какая?

– Слабая и несовершенная.

– Ал, я женщина. Мне сильной быть зачем надо?

– Всем надо. Чтобы выжить.

– Мы что, выживаем? Разве есть проблемы? Вроде нормально же все.

– Нормально? Нет, девочка, не нормально! Мир на грани катастрофы. Здесь уже ничего нормально не закончится. Вопрос времени. И нам надо успеть!

– Ясно. Жаль. Меня все устраивало.

– То, что тебя устраивало долго не продержится, говорю же. Поверь старшему.

– Ладно, папаша! Давай свой порошок. Чао! – жую, запиваю, глотаю.

Глава 2

Тьма кромешная. И тишина. Вообще ничего нет. Дышу. Живая. Кто я? Вижу огромное количество зелено-черных точек, которые движутся по спирали то закручиваясь, то раскручиваясь. От них отпочковывается часть. Дальше слышу голос, и сразу в голове возникает образ, я вспоминаю, что я – человек.

Открываю глаза. Передо мной… Кто? Я вспоминаю Алена, но это не совсем он. Можно ли сказать, что это улучшенная его версия? Да и со мной что-то не так. Необычайная ясность мыслей, как будто моя вечная заторможенность пропала, и мысли летают в голове с лихорадочной скоростью.

Это кайф. И тут я понимаю, что надо валить. Но эту первую мысль тут же накрывает другая более здравая, что бежать надо разумно, и мне будет нужна помощь. В общем ставлю себя в режим ожидания. Смотрю на Алена, но и он не промах. Понимаю, что он меня прочитал. Блин. Сдаюсь. Временно сдаюсь. Он опять сильнее.

Ален дает команду Капле, и она отрывается, на мгновение зависает и летит вместе с нами.

– Ален, мы куда?

– В пустыню.

– Нас не пустят. Кто нам даст воздушный коридор?

– Рискнем. Капля сейчас прозрачная.

– А мы?

– Ты меня видишь? ― Ален растворяется в воздухе у меня на глазах.

– А как же я?

– А-ха-ха, детка, ты сразу невидимкой стала, стоило тебе меня испугаться.

Я взглянула на руки, потом на всю себя ― и ничего! О, ужас!

– Африка. Нам туда надо. Затаиться, переждать. И мне надо продолжать исследования. У меня все с собой.

Я вдруг поймала себя на мысли, что мне очень спокойно. Раньше я всегда из-за чего-то волновалась, что-то не давало покоя, а тут ― ровно. Может в этом и заключается суть суперчеловека, что ты спокоен. Жив ли ты при этом? Как тело ― да. А что с душой? Это первая итерация. Что с моей душой? Посмотрим.

Ситуация такая. Мне надо срочно научиться скрывать свои мысли от Алена. Я должна его опережать. Я вовсе не хочу быть частью его планов. Мне надо выжить, стать сильнее и отпочковаться. Необходимо тестировать свои способности. Так…Не принять ли мне ванну? Смотрю на Алена. Ага! Попался. Я его тоже читаю. Он думает о моем теле. Смотрю ему в глаза, соблазняю. Вот! Это его переключает. Пока. Это только первая итерация превращений. Кто знает, что будет дальше, и сколько мужского от него останется.

Мы летим в Африку! Какого хрена! У меня хоть и нет особо родных и привязанностей в Москве, но в Африку я точно не хочу. Я мысленно подключаюсь к сети и чувствую, как Ален следит за моим поиском. Нет, я не дам ему такой возможности. Мужской мозг же подобен ящичкам, мужчины не могут открыть сразу несколько отделений, многозадачность ― это по женской части. Открываю очень много окон. Думаю, должно его отвлечь, новости о сбежавшем ученом. ― Что, уже? Обалдеть! Ален просматривает все, что связано с нашим побегом. Ставлю мысленное зеркало. Попался! Работает. Открываю нашу переписку. Есть! Зеркало работает! Уже легче! Теперь можно подумать о своем. Надо сосредоточиться. Думай, мозг, ты же теперь прокачаный! Что у меня там осталось? Работа. Не скажу, что люблю свою работу, но у меня получается, и это хоть какая-то толика самостоятельности. Это держит меня, чтобы окончательно не утонуть и не погрузиться в мир, который, кажется, практически целиком засасывает и поглощает меня в свою бездну. Что я буду делать с Аленом в пустыне? Бояться. Я точно знаю. Мне до боли знакомо это чувство холодного, липкого страха, когда тебя приклеивает к месту и парализует мозг. Он высосет из меня все соки, и я умру, только если новая «я» не окажется сильнее меня прежней. Я просматриваю свои фото и видео. Вся жизнь на ладони. Как удивительно мало я помню! Сейчас все записано. Можно промотать. Абсолютно все вспомнить. Но я сама не помню практически ничего. Слишком много страха и стресса. Всю память сожгло.

Я чувствую резкую слабость в теле. Так хорошо знакомую. Нет! Только этого не хватало! За что мне это! Наверное, после первого шага на пути к сверхчеловеку я получила энергию, которую система сразу же обнаружила, зарегистрировала и вот ведь некстати! Сразу же нашелся охотник мужского пола! Ко мне подключились нелегально! Я не акцептовала. У этого человека мягкая энергия. Мне почему-то стало хорошо. Обычно все не так происходит. По крайней мере со мной. После соединений мне плохо и больно. Восстановление занимает порой несколько часов. Коллеги на работе рассказывали, что им бывает хорошо. Если честно, я не верила. Думала, пытаются делать карьеру и держать марку. Может, это оттого, что теперь я уже не прежняя «я»? Пришло сообщение. Незнакомый контакт.

– Ты нега.

– Что?

– Контакт с тобой… такая мягкая!

– Мягкая?

– Энергия такая знакомая. Прости, просто странно…

– Что странно? ― спросила я, хотя, кажется, понимала, о чем он. Я тоже это почувствовала. Не знала, как описать словами, но, кажется именно то, о чем он говорит.

– Я имею в виду… хотя, нет, показалось, ерунда, забудь!

– Нет, нет, продолжай. Я хочу знать.

– Я тебя не знаю, это слишком лично.

– Да какая разница!

– Ты же понимаешь, что каждое слово фиксируется?

– Конечно! И что?

– Да нет. Просто…Как сложно… Просто знаешь, я читал, когда-то, что раньше было такое слово «родная»…

– Да, я тоже. В бабушкиных дневниках.

– Ага. Понимаешь, значит. Так вот, показалось…

– Родная?

– Да, будто ты…Нет. Ерунда, говорю же…

– Нет. Не ерунда. Нет! ― я вдруг отчаянно начала защищать непонятную самой себе точку зрения, ― мне тоже показалось. Не знаю, что, но какое-то тепло. И спокойствие. Будто я… Ах, как же не хватает знаний! Есть слова, кажется они именно об этом, но я никогда так не чувствовала себя. Будто дома. Вот. Выговорила.

– Тихо. Молчи, пожалуйста. Пожалуйста, твой контакт. Пожалуйста, пожалуйста. Очень важно. Я чувствую, что это очень важно, для нас обоих. Ты выпала простым поиском, система все сотрет, и я тебя больше никогда не найду. Пожалуйста.

– Да. И ты. Это сумасшествие какое-то. Но надо дать ему шанс. Что мы теряем? Мой ID, ― я пишу длинный набор цифр и букв. Это я в глобальной инфосистеме. Человек-номер. Даже имени нет. Отправляю и жду его номер. Но, блять! Чертов Ален долбает по моему зеркалу и врывается в мой мозг!

Глаза его злобно сверкнули, на лице наглая ухмылка.

– Чего ищешь?

– Африку смотрю. Долго нам еще лететь?

– Недолго. Ну и что там, в Африке? Как обстановка?

– Там пингвины.

– Какие пингвины? Малыш, ты что перетрансформировалась, а мозг не догнал?

– Никогда не думала, но они там есть. В южной Африке.

– И зачем ты закрылась от меня? Что у тебя за секреты?

– Нет секретов, ― спокойствие меня покинуло. Знакомый страх пронзил тело, и душа потянулась куда-то вниз, ― не надо на меня так смотреть. Что тебе вечно от меня надо? Что ты следишь за каждым моим шагом?

– Потому что ты ненадежна, как и все особи твоего пола.

– Я не навязывалась.

– Ты нужна.

– Тебе? Это еще зачем?

– Женщина. Жизнь порождающая. Что тут объяснять? Ви? Ну пошевели мозгами, у тебя же их теперь много? Или нет?

– Видимо не так много, как у тебя. А что с нервишками? Пост Ален-1 такой же параноик?

– Не общайся ни с кем. Никому нельзя доверять. Никто не контактировал с тобой?

– Нет, ― ответила я, не моргнув глазом. Ален, как ни странно, не отследил реакцию моего организма, или же пост Ви-1 умеет справляться с эмоциями лучше прежней Ви? Только бы он сейчас не писал. Но пусть напишет позже. Это так важно для меня. Впервые в жизни я почувствовала подобие спасительного каната.

Капля предупредила о снижении. Пустыня перед нами. Ослепительно светлый песок. Точнее океан песка. Конца и края нет. Как там жить?

Ален скорректировал Каплю, мы полетели дальше.

– Затеряемся на острове Биоко. Пока.

– Мне эта идея не кажется хорошей.

– Меня интересовало твое мнение?

Промолчу. Мне нужен мир. Потому что я в этой ситуации вообще себе не принадлежу.

Остров был очень красивый. Большая зеленая гора. Бывший вулкан. Плантации какао и виноградники. Капля приземлилась на берегу океана.

Я наконец-то могу выйти и подышать. Какое же наслаждение вдыхать влажный океанический воздух, наполненный ароматами тропических растений! Я никогда не была на океане, и порой задавалась вопросом, чем он отличается от моря, как это ощущается. Такой внушительный массив воды, природная мощь! Стоя на берегу океана как-то по-другому воспринимаешь время. Оно перестает тебя пугать, ты будто сливаешься с природой под шум накатывающих волн.

В голове сигнал, сообщение. Открыть? Алена нет рядом, он в Капле. Мысленно ставлю зеркало. Ведь в тот раз сработало. Открываю.

– Привет! Это Йорген.

– Кто?

– Да я это. Лови ID. На всякий случай.

В какой-то момент я испугалась, что это козни Алена, но интуитивно я чувствовала, что это он, Йорген, теперь я знала его имя и ID. И, собственно, я знала главное, его волну. Эту особую энергию, от которой мне сносило крышу. Мягкое обволакивающее тепло, уют и ощущение дома. Меня, реально, будто накрывало. Неудачное слово, напоминающее наркотики, но нет, накрывало в хорошем смысле слова. Так чувствуешь себя, когда нежишься на весеннем солнышке или попадаешь под теплый, моросящий летний дождь, это также напоминает мягкий, согревающий плед, вовремя с бережностью накинутый на замерзающего тебя.

Я почему-то начала вспоминать, точнее пыталась вспомнить все хорошее, что было в моей жизни, то, что меня согревало, воспоминания, которые хотелось сохранить и вытаскивать, чтобы еще раз прочувствовать. Их было не так много. Во-первых, это была мама. Да, да. Как ни странно. При всем том, что Ви всегда считала, что с отцом у нее особая генетическая связь, ей даже порой казалось, что любит она его больше, чем маму, потому что понимает его на каком-то необъяснимом клеточном уровне, тут вдруг оказалось, что вспомнить дом и уют хочется именно с мамой. Именно она создавала это чувство семейного очага, спокойствия, безмятежности, бесконечной доброты, и туда хотелось вернуться. В детство, к маме. Ви вспомнила, как после школы, а позднее института, они с мамой любили посидеть за журнальным столиком в кабинете-гостиной с чашкой чая или кофе. Мама наливала себе рюмочку самбуки, бросала пару кофейных зерен на поверхность и поджигала. А еще они часто зажигали свечи. Хорошие были времена. Мама обычно читала. Она всегда много читала. Ви приходила к ней в промежутках между домашними заданиями, поболтать, посидеть рядом. Тогда казалось, что так будет всегда ― успех и процветание. В семье Ви все всегда много трудились, поэтому успех, сопутствующий в тот период жизни воспринимался как награда за труд, как должное. Позже Ви узнала, что труд далеко не всегда оценивается и вознаграждается, и птица счастья не сидит на одном месте, а очень переменчива. Еще Ви вспомнила обеих бабушек. С ними тоже было много уютных воспоминаний. Но это понятно ― детство, мама, бабушки. А вот дальше с воспоминаниями было сложнее. То есть, их просто не было. Будто она и не жила вовсе.

И вдруг это тепло незнакомца, воспоминания о котором хотелось прокручивать вновь и вновь и смаковать, гурманить, катать на языке памяти, хотелось их записать и зафиксировать, чтобы не потерять, чтобы эти ощущения не ушли, чтобы потом их можно было еще раз достать и повторно использовать, когда будет очень нужно.