Наследие Верховной Луны: Пробуждение

Она напоминала разбитую вазу, которую безжалостно разломили на сотни осколков. Сложно представить, как ей вообще удалось выжить в этом воплощении и не сдаться, учитывая всё то, что с ней приключилось. Анадж было тяжело открывать глаза, и каждое утро, поднимая веки, она заставляла себя вдыхать воздух и смотреть на мир, который не был готов её принимать.

С того момента, как мне открылся её истинный дух, я стал проводником этой хрупкой девушки в жестокий мир, желающий уничтожить заложенную в неё силу. Вместе с ней и мне приходилось учиться заново отстаивать границы, осознавая никчёмность и незначимость себя, как единицы этой огромной серой массы смертного мира Праносталь.

Анадж единственная дала мне понимание собственной несостоятельности. Я был уверен, что уже достиг многого, но все эти достижения находились в рамках общественного мнения, когда в границах собственного мира я уже давно топтался на месте. Менялись бутафорские декорации, но не антураж жизни в целом.

В свете новых событий и полученных знаний даже страшно думать, как долго я не понимал своих истинных желаний, а лишь поддавался провокациям общественного мнения. Я был тем, кем меня хотели видеть другие, но я даже не имел ни малейшего представления, каким хотел быть для себя.

Сейчас я застыл в ожидании. Запах горящих свечей и треск поленьев в камине действовали расслабляюще, но я не имел на это права. Мне нельзя было терять концентрацию. До момента её восхождения на новый уровень оставалось несколько минут, и дрожь по всему телу в очередной раз напоминала мне о том, насколько отчётливо я чувствовал каждую её эмоцию.

Сейчас Анадж нужна была поддержка, но я не имел права навестить мою Луну на физическом уровне даже тайком. Я был готов превратиться в её тень, чтобы оставаться неузнанным до необходимого времени, но и тут имелась массаограничений.

Это был уже десятый день рождения, который я, в той или иной форме, посещал, сопровождая её на очередное восхождение силы. Каждый раз это давалось мне легко, ведь я знал, куда это приведёт и чем обернётся лично для меня. Но сейчас я не мог перестать нервничать, ведь понимал, что, благословляя эту ступень её развития, я отдавал мою Луну в руки другого мужчины.

Это выводило из себя, и теперь она чувствовала мои эмоции так же чётко, как и я – её. Теперь мы были настолько близки в своём энергетическом развитии, что ощущения друг друга переходили на уровень физики. Этого я ждал так же сильно, как и боялся.

Двадцать один день назад я и сам вошёл в новый этап, ведь мои двадцать три года стали мощным всплеском энергий, понёсшим за собой череду неприятных последствий. Я испытал неимоверный прилив потока силы, но одновременно с этим получил полное истощение физической оболочки. Мне пришлось признать собственную слабость и позволить себе отпуск. Её же сила уже давно вышла за пределы дозволенной физической оболочки человека, и я переживал, как Анадж справится с этим.

Её глаза больше не были путеводителем

в моём настоящем – они стали единственным доступным

освещением моего будущего…

Будущего, что наступало с каждой новой секундой.

Будущего, что, растворяясь в настоящем,

не позволяло даже толике прошлого напоминать о себе.

Сегодня она была взволнованнее своего обычного состояния и выглядела неотразимо в надуманной безысходности её вынужденного одиночества. Не знаю, только для меня ли она виделась такой, но этот день рождения сделал Анадж какой-то другой. Я прошёл через каждое её восхождение и уже как десять лет видел одну и ту же картину в этот день и время: она сидит в полном одиночестве, погружённая в свои воспоминания об утерянной, как ей кажется, безвозвратно, любви к тому, о ком она не помнит ничего.

Каждый год в эти минуты она напоминала потерявшегося между мирами призрака, не имеющего ни малейшего представления о том, где его ждут.

Мне же оставалось стоять в стороне, наблюдая за её одиночеством, не имея возможности нарушить границы договора с Высшими. Я улыбался, как идиот, ненавидя самого себя за беспомощность, ведь в моих силах было изменить всё прямо сейчас. У меня было всё необходимое, чтобы спасти Анадж от этого удушающего одиночества, но я не имел права проявить слабость и разорвать тонкую нить самоконтроля.

Слишком многое было поставлено на кон.

Я устал наблюдать за ней и не иметь возможности сказать, что я рядом. Мне не хватало сил, чтобы продолжать оставаться в стенах её дома на астральном уровне. Было больно, ведь я понимал, что позволял ей идти своей дорогой, которая может отдалить нашу встречу; что отпускал её, вопреки собственному желанию; что принимал её выбор таким, какой он есть, со всей его разрушительной силой.

Сегодня она должна открыться и распрощаться с материей, и я знал, что это случится лишь через несколько минут. Именно тогда она взойдёт на новый этап своего потенциала. Как же я ненавидел переходы по ступеням наших энергетических уровней. Это перемещение не поддавалось никакому описанию, ведь пережить его могла лишь душа высшего уровня.

Внезапно мою грудную клетку сдавило, и от неожиданности я упал на колени.

Откуда взялась эта боль?

Почему я начал плакать?

Глядя на Анадж, корчащуюся от боли, я вдруг осознал, что мне посчастливилось разделить её боль. Неужели Высшие услышали мои молитвы и связали нас физически, позволив на этих уровнях развития стать единым целым и ощущать друг друга на любом расстоянии?

Сейчас Анадж ломало, а я начинал видеть рядом с ней два схожих силуэта. Я совершенно не мог понять, была ли в её защите брешь. Моя девочка выросла до такого уровня, что создала аналоги самой себя?

– Не аналоги! – возмущённый голос застал врасплох. От неожиданности услышать рядом с Анадж кого-то я отскочил в стену и… ощутил боль. Стоп! Как это вообще возможно? – Давно не виделись, первый принц. – Я не мог увидеть лица. Казалось, что они попросту не успели проявиться, ведь смогли выйти в этот мир лишь сейчас – из-за слабости Анадж.

– Откуда ты? – в отдалённых закоулках памяти стали всплывать голоса прошлого, практически стёртого из воспоминаний. – Кто ты?

– Для уровня развития твоей души, Кённе, ты знатно подтупливаешь, – силуэт знакомой незнакомки устало запрокинул голову назад, и я увидел, как проявляются её белоснежные волосы. Сердце пискнуло от испуга и вдруг пришло осознание ужасающей правды, которую я бы предпочёл так и оставить в тайнике воспоминаний и никогда не вскрывать данный гнойник.

– Каким шибанутым Сагном ты оказалась тут? – я бы продолжил пятиться назад, если бы мог. Стена плотно сдавила, и мне не удавалось раствориться в ней.

Чёрт! Я даже не мог телепортироваться в своё физическое тело!

Что за…?!

– Ты не сможешь никуда исчезнуть, даже не пытайся, первый принц, – едва уловимая в интонации усмешка напомнила образ этой сумасбродной девицы в мельчайших подробностях.

– Что ты тут забыла? Тебе мало было того дерьма, что ты натворила, сука помешанная? – вся агрессия, скопившаяся за тысячелетия, была готова выплеснуться наружу, но я не имел права сделать нечто подобное в доме Анадж. – Ты заложила фундамент нашего проклятья! Ты – бессмертная тварь!

– Немного больше уважения, принц Кённе. Я лишь поставила вас в ситуацию выбора, а вы его сделали, создав то самое проклятье, о котором ты так любишь причитать вот уже пять сотен тысячелетий смертного времяисчисления.

– Ты убила своего потомка! Это никогда не был выбор, ведь позволь мы ей умереть, все созданные ею семьи и миры не смогли бы себя взрастить, а энергии не хватило бы на построение мира. Это не выбор. Это ультиматум! Ты заставила нас поступить именно так, ведь иначе тебе не удалось бы спрятать свои осколки столь эффектно.

– Нет, Кённе. Вы могли сохранить любовь и построить на этой базе целую Вселенную. Да, мир бы был совершенно другим, чем предполагалось, но смерть одного Высшего никогда не стала бы концом. Напротив, возможно, получилось бы что-то менее структурированное, и в хаосе смогло бы самостоятельно возникнуть что-то интересное и достойное внимания. Анаджамун же пошла по самому простому, но вместе с тем, запутанному сценарию, требующему постоянного контроля. Но я понимаю, почему она поступила именно так.

– То, как она выстроила Димисар – филигранная работа профессионала. Возможно, благодаря дотошности Новолуния, именно эта вселенная смогла выжить в то время, как все остальные были уничтожены Хаосом.

– Не спорю. Вот только ведь все вы уже давно плачете кровавыми слезами, не так ли?

– Так, – сразу вспомнилось, как я впервые испытал ужас, увидев на щеках кровавые потёки. Это было очень страшно, но основной кошмар случился, когда мы осознали, что все внуки Вселенной теперь обрели данную особенность.

– Мы плачем кровавыми слезами в тот момент, когда теряем бессмертие в привычном понимании этого определения. А потому ваше проклятие не такое уж и страшное, каким вы его рисуете, ведь не уйдите вы в сансару, давно уже могли застрять в Пустоте.

– Ты хочешь сказать, это плата за создание Димисар?

– У всего свой прайс за создание чего-то, и иногда он чрезмерно завышен, – она усмехнулась, – и нам приходится отказываться от многих дорогих нашему сердцу вещей.

– Или созданных детей.

– Или наших детей, – я очень хотел поверить её словам, но не мог.

– Не оправдывай свою гнилую душу, желающую просто отомстить брату, – ярость к ней мне никогда не удавалось контролировать.

– Мои взаимоотношения с братом ничем не отличаются от твоих. Мы все соревнуемся за любовь несуществующих отца и матери, которые, сотворив нас, положили на всё большой и толстый, заставив детей барахтаться в куче дерьма, из которого необходимо сотворить величественную Вселенную, а то и несколько, – она сделала шаг ко мне, и я почувствовал, как тонкие пальцы сжали сердце. – Сердце смертного, – она разочарованно достала из меня руку и обернулась к Анадж. – Именно на вашей боли был выстроен Димисар, и уже не изменить того факта, что я с удовольствием наблюдала за всем этим, пребывая в своеобразной спячке. Это дитя по праву занимало место на троне, и я даже горжусь тем, что моя дочь превзошла меня.

– Ты поступила с ней так же, как твоя мать с тобой. Калия, ты предала свою дочь.

– Нет. Я позволила ей сделать то, что не удалось моей сестре и братьям, – на некоторое время в этом холодном взгляде отобразилось что-то, напоминающее сожаление. – Я ушла, позволив моей дочери полюбить тебя.

– Какое благородство, однако, – я не мог принять мысль о том, что это было от материнской заботы. Внутри всё кипело, а физическая боль едва позволяла стоять на ногах. – Я повторю первостепенный вопрос, – мне удалось выровнять дыхание, – что ты делаешь рядом с Анадж?