Умереть, чтобы жить
Смирнов вдруг весь обмяк. Ему не хотелось сопротивляться. Он знал, что этот мужик прав. Во всем прав.
– Спасибо, что смог ее спасти, – Лешин голос звучал тускло, болезненно и отрешенно.
– Спасти? – И Хен тряханул Смирнова за куртку, притянув к себе максимально близко. – А ты уверен, что после всего, что с ней произошло, она сможет когда-нибудь просто нормально жить дальше? Ты уверен, что душа ее будет в порядке? Что ее тоже удалось спасти? И в том, что она когда-нибудь примет тот факт, что больше не сможет иметь детей и будет такая кому-нибудь нужна, ты тоже уверен? – Хен тряс его за куртку в такт к каждому произнесенному слову.
Смирнов оседал на стул. Дышать было так трудно, будто в него выпустили всю обойму.
– Почему ты говоришь «больше не сможет»? – бледными дрожащими губами спросил Леша.
– Потому что она была беременна, сволочь! Потому что носила твоего ребенка! – Хен отпустил куртку Смирнова и практически упал на соседний стул.
Чан Вон отвернулся к окну. Почему-то сейчас он ощущал себя беспомощным и бесполезным стариком. Все, что происходило между этими двумя мальчишками сейчас, было их жизнью, жизнью с потрясениями и постоянным выбором. Выбором, между любовью к женщине и к своему долгу. Чан Вон понимал, что наилучшее решение, которое сохранит жизнь всем, не будет выбором, который сделает каждого из них счастливым. Он привык принимать такие решения. Он, но не они… Поэтому подполковник все еще смотрел в окно. Стараясь как можно дольше оттянуть начало разговора.
***
– Выкладывай, все, что знаешь, Хен. – Чан Вон, наконец, сел за стол.
Хен лаконично, без лишних эмоций рассказал все, от автобусной остановки до момента, когда покинул дом в лесу.
– А ты знаешь немного, мой мальчик, – и подполковник указал взглядом на Смирнова,– теперь твоя очередь.
Собрав в руки всю силу воли, которая у него осталась, Леша докладывал, как на ковре, всю цепочку событий, от кабинета Лобанова до вчерашнего разговора Гарри Джонсона со своим человеком. Когда русский закончил, Чан Вон, нажав кнопку на пульте и указав головой на экран монитора, висевшего на стене, спросил: «Хен, этот человек был с Катей на яхте?».
Кровь ударила Хену в виски, руки сжались в кулаки от воспоминаний.
– Разрешите представить, – указывая кивком на человека в мониторе, продолжил Чан Вон. – агент ЦРУ Гарри Джонсон. Прекрасный послужной список и репутация, – подполковник ухмыльнулся.
Все молча продолжали вглядываться в экран, когда старик продолжил:
– Ты знаешь, Алексей, кто это? – на экране появилась очередное фото.
Смирнов привстал с места.
– Он крыса, которая нас слила?
– На его номер поступил звонок от Гарри Джонсона, спустя некоторое время после взрыва на яхте.
– Родионов? – прошептал Смирнов.
– Ну теперь картинка сложилась, – констатировал Чан Вон. Агентом ЦРУ Гарри Джонсоном было получено задание найти человека из наших, чтобы устранить лидера КНДР. Зачем это американцам? Убрать оппонентов, причем чужими руками, стравить нас с КНДР. Зачем это людям с нашей стороны – не понятно. Но, видимо, тот, кого Гарри Джонсон называет «главным» от нас, каким-то образом в этом заинтересован. Русские, – он кивнул на Смирнова, – пытаются предотвратить планы американцев. И здесь случайным образом оказывается замешана Катерина.
Если в рядах русских работал двойной агент, он сообщил Джонсону, что ты, – он указал на Лешу, – работал не один. Я уверен в том, что он принял твою женщину за второго агента, поэтому похитил ее, скорее всего пытал, а после пытался убить.
Теперь, когда он знает, что она осталась жива, а я уверен, что он знает после твоих выходок в яхт-клубе, он попытается устранить ее, тебя, Хена и всех его парней.
Чан Вон встал и подошел к окну.
– Пока все это не закончится, пока мы не выясним, кто из наших за этим стоит, пока не будут ликвидированы все, кто в этом замешан, каждый из вас будет в опасности.
Вы слышали, что планирует Гарри. Чан Вон включил диктофон: «Если что, выставим так, что этот Хен и его отряд прикрывали его на операции по устранению лидера КНДР, а когда не получилось, Су Хена грохнули, девку, как свидетеля, похитили и убили. Немного этой информации в СМИ и грянет скандал. Их всех – под трибунал. Главный поможет. Потому что идея найти показательных козлов отпущения, а самому остаться в тени, придется ему по душе».
– Ты, агент Смирнов, забираешь женщину и увозишь ее домой, в Россию. Увозишь туда, где ее не смогут найти. Ты, Хен, вместе с парнями вернешься на базу, будто ничего и не было, будто никогда не было Кати. Я займусь ликвидацией Джонсона и поиском нашего главного. Нам нужно не допустить, чтобы американец открыл рот и сделал то, о чем говорит на этой записи. Тогда ты, я и все твои парни пойдут под трибунал.
– А если он уже успел доложить наверх, что Катя жива? – спросил Смирнов, – тогда это никогда не кончится? Она будет прятаться всю свою жизнь?
– Не думаю, – задумчиво ответил Чан Вон, – что он доложил о своей промашке. Не тот это человек…Да и тогда бы ее искал не только он…
Чан Вон бросил взгляд на Хена, понимая, что сейчас этот мальчишка, должен добровольно отказаться от своей любви. А в том, что он был влюблен в эту женщину, Чан Вон был уверен… «Прости, Юн Сок Ель, – сказал он про себя, – мне снова не удалось его уберечь».
Хен сидел, будто парализованный. Единственное, о чем он думал сейчас, это о ее руках, обнимающих его там, под деревом…
Телефонный звонок разорвал тишину, как гром среди ясного неба.
– Вставайте. У вас мало времени. Гарри Джонсон только что покинул свою квартиру, – дублируя информацию из трубки, сказал Чан Вон.
Глава 29
Джин Хек снял грязную рубашку и выбросил ее в железный бак. Потом подошел к колонке, включил воду и начал смывать кровь со своего лица. Остальные молча сидели у костровища, в котором даже не было огня.
Катя понимала, что все ее слова сейчас будут бессмысленными. Поэтому она села прямо на землю там, где стояла, и молча стала смотреть вдаль…
Закончив у колонки, Джин Хек подошел к багажнику машины и, взяв пару бутылок, подаренных Мин Джи Ен, сказал:
– Давайте выпьем, ребят!
Ха Ныль молча принес кружки.
Они, эти мужчины, которые спасли ей жизнь, просто пили макколли, в полной тишине, не проронив ни слова. Кате стало нехорошо, она встала и молча пошла к ручью за домом.
«Что будет? – думала она. – Что теперь будет? Куда так внезапно уехал Хен? Почему даже ничего не сказал об этом? Не хотел заранее меня волновать? Причем здесь Беретта? Почему именно она? У них же есть их табельное оружие? Но раз Хен указал именно на этот пистолет, значит их табельным мне пользоваться нельзя? Нельзя, чтобы все, что здесь произойдет, выплыло наружу с их именами? Поэтому? Или потому, что, когда эта Беретта будет в моих руках они уже не смогут воспользоваться своим оружием? Не смогут защитить ни меня, ни себя? Поэтому, Хен? Поэтому я должна буду позаботиться о себе сама? Именно в тот момент, пока тебя нет рядом?». От осознания своих собственных мыслей ее начало колотить от страха. «Ребята! Ребята! Ребята!», – вскочив с места, она понеслась обратно к дому.
***
– Спят, – пнув ногой Ан Хе Сопа, сказал первый из внедорожника.
– Спят, – противно засмеялся второй.
– Наши должны уже были подъехать. Иди встреть их и притащи из машины канистры. Я тоже сейчас подойду. К приезду главного управимся.
– А девка где? Ее здесь нет.
– Может дома отрубилась?
– Она ничего не пила. Сразу ушла. Видать по тому, с фотографии, грустит, – и он заржал.
– Бежать ей некуда, найдем. А потом и хахаля ее грохнем. – Он снял с ребят все оружие и унес с собой.
***
GPS показывал, что примерно через 10 минут он, Гарри, будет на месте.
***
– Сколько еще? – спросил Смирнов.
– Минут 20, – Хен вцепился в руль так, что костяшки побелели.
– Много. У него преимущество во времени. Нельзя дать ему им воспользоваться. Дай я сяду за руль!
– Ты думаешь, что у тебя лучше получится потому, что ты больше беспокоишься о ней?
– Нет. Я знаю, что ты ее любишь. Но я лучше вожу.
Хен дал по тормозам, и Леша сел за руль.
***
Катя смотрела на все происходящее у костровища и понимала: пришла беда.
Беда, о которой говорил Хен. Беда, с которой она должна встретиться наедине.
На секунду она подняла глаза вверх. На голубое небо и плывущие по нему облака. Она улыбнулась воспоминанию о том, как рассказывала Хену, что хотела быть такой же свободной, как эти самые облака…
«Вот и все, да? – спросила она у кого-то там, наверху. – Все ради того, чтобы умереть? Здесь?».
Сейчас она чувствовала себя также, как тогда, когда стояла с ним, у обрыва. Но тогда она могла держаться за его руку… А сейчас? Сейчас за что она могла держаться?
Она закрыла глаза и сказала: «Ты здесь, ты рядом. И я ничего не боюсь»!
«Сейчас у меня все так же есть ты, есть мои чувства к тебе, желание быть счастливой с тобой; сейчас у меня есть эти ребята! И просто так я все это не отдам», – выпрямив спину и подняв подбородок вверх, Катя решительно направилась к дому.
«Первое: пистолет и две обоймы», – сказала она, вскрывая пол.
Она осмотрела свою одежду и поняла, что ей не на что все это крепить.
«Второе: мой телефон и наушники» – она бегом бросилась в свою комнату.
«Третье: кобура Джин Хека на ногу».
«Сосредоточься на главном, – слышала она голос отца. – Делай все последовательно и четко. Выбрось мусор из головы. Доверься своему чутью. Дыши. Слушай музыку. Перед началом повтори задачу», – она произносила слова, которые он говорил ей перед каждым соревнованием.
Катя вставила наушники в оба уха. Взяла в руки телефон. Выбрав нужную песню и нажав на паузу, убрала его в накладной боковой набедренный карман, быстро застегнув пуговицу. Вставила обойму в пистолет.
«Теперь кобура», – шепотом сказала она и осторожно вышла за дверь.
Кроме ребят у костровища никого не было видно. Она подбежала к Джин Хеку и сняла с его ноги кобуру.
«Хорошо, Катя. А теперь нужно выяснить, сколько их», – и с этой мыслью она полетела к холму, за которым еще недавно прятались двое из внедорожника.
«Черт», – выругалась она, увидев, как к нему подъехали еще две машины.
«Девять. Их девять», – посчитала она.
Возбужденно разговаривая, они взяли из машины несколько канистр и направились к дому.
Катя понимала, что, если сейчас им удастся облить бензином дом и все, что около него, она не сможет спасти ребят.
Она прицепила кобуру к ноге, положив в нее одну из обойм.
Представляя лицо отца перед собой и его руки на своих плечах, она проговорила: «Беретта М9, начальная скорость выстрела 390 м/с, две обоймы всего по десять патронов. Это значит, что у меня два шанса на одного без права на ошибку».
«Ну что, Денис, не подведи! Умирать, так с музыкой», – она еще раз поправила наушники, нажала «play» и вышла из-за холма.
***
– Ооо, вот и сама девка пожаловала, – крикнул один из них.
Но она их не слышала. Она стояла, широко расставив ноги, держа руки за спиной.
«Тысяча сто поколений – мечта на развес,
Тысяча сто поколений – любовь и война.
Каждый рождается с мыслью достать до небес
И нам с тобою сейчас, как во все времена», – звучало в ушах.
«Трое. Пока их трое. Шестеро для чего-то вернулись в машину», – про себя говорила она.
«Ничего не жаль! Ни штыков, ни роз», – пел Денис.
«Пора! – подумала она и выстрелила. – Первый – плечо, второй – плечо, третий – плечо, до шестого по коленям, каждому» – не дрогнувшей рукой в унисон с Денисом она делала выстрел за выстрелом, наблюдая, как канистры с бензином валятся из их рук, а они падают на землю.
«Еще трое. С последним в пролете. Не успею обойму поменять», – на насколько секунд спрятавшись обратно за холм, она продолжала разговаривать с собой.
«Седьмой – колено, восьмой – рука», – она продолжала разговаривать с собой, стреляя каждый раз по левой коленной чашечке и правому плечу.
«Если за мечту, если за любовь», – продолжал петь Денис.
«Пусто. Шестой ушел вправо. Жди», – тут кто-то схватил ее за волосы и потянул голову вниз. Она резко шагнула влево и что есть силы ударила того, кто держал ее, рукояткой пистолета между ног. И, когда от боли он все-таки отпустил ее волосы, она молниеносно сменила пустую обойму и выпустила в него две пули.
«Трое. Осталось трое. На восемь патронов», – напоминала себе она.
Она посмотрела по сторонам. Никого не было видно. Все три машины были пусты. «Значит ушли за дом. Там, у ручья, – единственное место, где они могут прятаться». И она бегом направилась туда.
«Думать наивно, что кто-то устанет в бою
И бескорыстно подарит счастливую даль», – раздавалось в наушниках.
«Никого не вижу, – думала Катя, – забежав за дом». Она быстро спряталась за огромным деревом. «Нужно выманить их», – решила она, глядя на громадную сухую сосновую ветку метрах в 20 от себя.
«Осталось семь. Семь патронов», – она наблюдала, как, будто благодарив ее, огромная сосновая безжизненная «лапа» падала вниз, задевая соседние деревья.
«А вот и вы, сволочи, – сквозь зубы сказала она, наблюдая, как те трое, прикрыв голову руками, разбегаются по сторонам. – Отсюда не достану. Патронов мало, не могу рисковать», – она выбежала из-за ствола дерева, вскочила на камень, потому что так обзор был лучше, – шесть, пять, четыре, черт, по-моему, зацепило, – по руке текла кровь, – мне не больно, это потом, три, два, один… все, – подумала она. – Это все».
Рука с пистолетом, немного дрожа, опустилась вниз.
Катя спрыгнула с камня и повернулась.
***
Гарри Джонсон, приехав к месту назначения вылез из машины.
«Наконец-то, сегодня все решится, и я смогу про это забыть», – думал он.
Он, не понимая, что происходит, смотрел, как несколько мужиков корчатся от боли, лежа на земле и держась за ноги. Рядом с ними валялись канистры с бензином. Полные канистры.
– Кто? – спросил он, хватая за воротник одного из них.
– Баба! Девка, фотографию которой ты нам дал.
Гарри Джонсон ничего не понимал. Там, на яхте, она даже не сопротивлялась. А теперь? Теперь точечно, грамотно, хладнокровно покалечила этих мужиков?
Он несколько раз сплюнул и пошел вперед.
***
Глядя на ее спину, на пистолет в руке, с которой методично капала кровь, агент ЦРУ Гарри Джонсон понял: она его убьет. Не задумываясь.
Катя спрыгнула с камня и повернулась.
Сейчас она была похожа на волчицу, защищающую свое логово и свое дитя.
Несколько секунд она смотрела на человека, искалечившего ее, бешенным горящим взглядом.
«Она точно меня убьет, – подумал Гарри, – голыми руками».
«Если за мечту, если за любовь» – звучало в ее ушах.
Внутри нее было столько гнева, боли и ярости, что она готова была пустить ему пулю в лоб и рвать его на куски, как зверь. «Я не убийца, – прошептала она, – ты не сделаешь меня убийцей!»
«Беги» – хрипло сказала она ему.
И он побежал…
Она схватилась руками за живот. На лбу выступили капли пота… Удар, второй, третий – волна фантомных болей прошла по ее телу.
«Сволочь! – взревела она, – сволочь!». И направила пистолет на его затылок.
«Может быть ты и хотел бы остаться другим,
Может, хотел просто жить и свободно летать.
Знаешь, всегда в жизни есть шанс остаться любым.
Но есть вопрос, что за это придется отдать?», – спрашивал ее Денис.
«Я не убийца, – повторяла она, – ты не сделаешь меня убийцей!», – опустив пистолет и, наконец, придя в себя, она побежала за ним.
***
Ан Хе Соп открыл глаза… Посмотрев на спящих у костровища друзей, он попробовал сесть, но тело плохо слушалось его. «Я что, мы все так напились?», – подумал он. «Хен Шик», – попробовал он растормошить друга. Но Хен Шик ему не ответил.
«Мне нужно проснуться», – сказал Хе Соп и, шатаясь, направился к колонке.
«Тварь! Бешеная русская тварь! – думал Гарри. – Неужели ты станешь моим концом?». Он попытался просунуть руку в наплечную кобуру, но рука дрожала, не слушаясь его.
Катя преследовала его, как зверя на охоте. Ее глаза следили за каждым движением его тела. Она знала, что у нее остался всего один патрон.
Его рука потянулась к кобуре. Она еще раз навела пистолет на его затылок… «В спину стреляют только трусы», – вновь услышала она голос отца.
«Черт! Твою мать», – выругалась она, снова опустив пистолет.
Она видела, что его руки дрожали. Она через его спину чувствовала страх…
«Граната! У меня есть граната!», – вспомнил Гарри и потянулся к поясному ремню.
Катя видела, что его левая рука потянулась к ремню. И тут ее взгляд скользнул вправо. Хе Соп, шатаясь, направлялся к колонке. И это было метрах в 10 от нее.
«Ребята! – подумала она. – Если эта сволочь бросит гранату, а это именно она, я уверена, в их сторону…»
«Ничего не жаль – ни минут, ни слёз.
Дотянись до звёзд, дотянись до звёзд», – Денис будто говорил ей, что нужно сделать.
«На меня, он должен смотреть на меня», – она взглянула на пистолет, резко остановилась, широко расставила ноги, подняла голову вверх, посмотрела на облака, обняла мысленно Хена, как там, под деревом, и засмеялась, запрокинув голову назад.
«Эта девка сошла с ума», – прошептал Гарри, и по его телу пошел озноб. Он пытался на бегу выдернуть чеку у гранаты, но у него это все никак не получалось. Руки дрожали, и пальцы не слушались его.
И тут он услышал выстрел.
Она выстрелила в воздух. Последний патрон.
«А ну повернись, сволочь! – услышал он. Руки подними и медленно повернись! Дернешься – пристрелю!».
И он повернулся…
«Это конец», – подумал он. Она смотрела на него глазами, полными ненависти, боли и ярости. Он перевел взгляд на левую руку, в которой так и была граната с невыдернутой чекой. Он видел, что ее взгляд следует за каждым его движением… И в этом взгляде не было страха… Была только решимость… – «Вот оно, русское все или ничего», – мелькнуло в его мыслях.
Катя сжимала бесполезный пистолет… Она блефовала. Но он не должен этого почувствовать.
– Ну что, сволочь! «Вот и встретились?» —улыбаясь, сказала она.
– Чокнутая русская тварь!
Ан Хе Соп медленно, как в тумане, приближался к колонке, к ним…
«Ничего не жаль! Ни огня, ни слов,
Если за мечту, если за любовь», – Денис заканчивал свою песню.
«Я уложилась, папа. Я выполнила задачу», – подняв голову вверх, подумала она.
– Тебе же я нужна, да? – шепотом спросила она – ну так на, возьми! – и она бросилась в его сторону.
***
Хен со Смирновым выпрыгнули из машины, едва только она остановилась.
«Черт, – выругался Смирнов, глядя на три внедорожника, стоящих рядом, неужели опоздали?!».
«Бежим, быстрее!», – крикнул Смирнову Хен, смотря на раненых вокруг людей.
– Катя! – кричал один.
– Катя! – кричал другой.
Но никто им так и не ответил.
Они добежали до дома практически одновременно.
И застыли…
Она стояла спиной к ним, широко расставив ноги. Стояла напротив него… По ее правой руке текла кровь, прямо на землю… Пальцы сжимали Беретту.
Смирнов достал пистолет. Но она загораживала американца.
«Нельзя. Не отсюда», – Хен отвел его руку.
И тут она подняла глаза вверх, потом посмотрела на Джонсона, что-то сказала и кинулась прямо на него.
– Катя!!!! Катя!!! – заорали оба!
***
Он выдернул чеку, бросил гранату вперед и, резко развернувшись, побежал в обратном направлении…
Катя смотрела, как американец, сбив с ног Хе Сопа, побежал в лес…
«Хорошо, – подумала она, перевела взгляд на все еще спящих ребят, – хорошо. Хорошо, что я смогла. Это очень хорошо. Я молодец.
Интересно, когда говорят, что перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами, имеют в виду, что за доли секунд можно вспомнить и сделать так много? – продолжала она говорить с собой. – Сколько уже летит эта граната? Сколько секунд у меня осталось до возгорания взрывчатого вещества?», – и она, в ступоре, закрыла глаза.
– Катя! – толкнув ее резко вправо и накрыв собой, орал он. – Ты что творишь?
Она ничего не слышала. Она, закрыв глаза, слушала, как по второму или третьему кругу поет Денис. Кто-то тряс ее, убирал волосы с лица и, судя по мимике, что-то орал.
«Если я уже умерла, – думала она, – позволь мне хотя бы раз его увидеть, напоследок».
Тело не слушалось. Не подчинялось ей. Кое-как она открыла глаза и увидела его лицо. Она хотела его обнять, но это проклятое тело…
– Долго, – прошептала она, – почему ты так долго? – и отключилась.
***
– Я его упустил, – запыхавшись, сказал подбежавший Смирнов. – Но теперь эта сволочь от меня не уйдет!
– Растормоши вон того, высокого, – Хен кивнул в сторону Джин Хека. – Ей нужен врач.
Хен взял Катю на руки и понес в дом.
Он пытался привести ее в чувство, но ничего не получалось.
– Твой врач проспит еще не меньше часа, – Смирнов приложил палец к ее сонной артерии. – Мы должны сделать все сами.
Он осмотрел ее с головы до ног. И от этого его взгляда Хена тряхануло. Присутствие рядом мужчины, которого его Катя так долго любила, заводило его ревность. Ревность, с которой было тяжело справиться.
– Все, кажется, в порядке, – сказал Смирнов, – руку только зацепило. Ножницы принеси!
Хен шумно выдохнул, и Леша понял, что он ревнует.
– Ножницы, говорю принеси! Или так и будешь стоять?
Он разрезал ее рубашку вдоль правого рукава…
– А вот и она! – рассматривая рану сказал Смирнов. – Сквозная! И это хорошо. – разрезав манжет на левом рукаве, он начал снимать с нее одежду. – Принеси все необходимое для обработки, – он посмотрел на Хена и понял, что тому неловко. «И то, что тебе неловко, тоже хорошо, это значит, что вы еще не были близки», – по-мужски, тоже ревнуя, подумал он. – И что-нибудь типа чистой рубашки, что ли, захвати…
Смирнов обработал рану.
– Ей нужно отдохнуть. Думаю, что у нее шок. «Пойдем», —сказал он Хену.
– Что будем делать с этими? – Хен кивнул в сторону внедорожников.
– В больницу их надо. Только про Катю, чтобы ни слова….
– Не успеют… – Хен сжал кулаки. – Отвезем в центральную. Он там их точно найдет.
Смирнов молча смотрел на него…
– Пусть. Пусть найдет. Всех сразу…, – он был уверен, что американец не оставит свидетелей.
Глава 30
Катя открыла глаза… «Господи, как пить-то хочется! – подумала она. – Интересно, после смерти что, тоже хочется пить?».
Она приподнялась с подушки и, сидя, осматривалась по сторонам.
«Почему так больно?». – она удивленно посмотрела на правую руку.
И тут в ее памяти, как картинки, замелькали воспоминания. «Граната… она же летела прямо на меня, – шепотом удивленно говорила она. – Так я не умерла?! Я не придумала его лицо? Это и правда был он?»
Спрыгнув с кровати, прямо босиком, она выбежала на улицу и, что есть силы, закричала: «Хен»!
Было уже темно. Все сидели у костра и смотрели на огонь.
Она видела, как он повернул голову и улыбнулся ей. Но другой, знакомый до боли голос, спросил ее: «Ты уже проснулась»?
***
Катя смотрела во все глаза и никак не могла понять, что перед ней Смирнов.
Он встал и подошел прямо к ней.
– Здравствуй.
– Смирнов? – ее взгляд был недоумевающим и удивленным.
Они молча смотрели друг на друга. И Леша понимал, что перед ним уже не его Катя, не женщина – кожа. Не 17-летняя девчонка с влюбленными зелеными глазами, которой она оставалась 13 лет.
«Она даже меня не обнимет?», – почему-то подумал Смирнов.
«Если он здесь, это может означать только одно, – подумала она и сказала: Я хочу выпить!».
Хен Шик подвинулся, приглашая ее присесть.
– Одна, – сказала она, – я хочу выпить одна.
Ха Ныль протянул ей бутылку макколли.
– Нет, это не буду! Джи Соп, у тебя еще остался ром?
Джи Соп вопросительно-изучающе смотрел на нее.
– Ну же! Ну пожалуйста! Или боишься? Боишься, что я достану из-за пазухи гармонь, позову бурого, и мы устроим дикие танцы? – грустно улыбнулась она.
Джи Соп посмотрел на нее и, не ответив ни слова, пошел в дом. Вернувшись, он протянул ей бутылку и сказал:
– Ты всем нам спасла жизнь. Спасибо, Катя.
– На гранату, из-за меня…– продолжил Хе Соп, взяв ром из ее рук, чтобы открыть.
– Ты девять мужиков покалечила, мастер спорта по пулевой стрельбе Катерина Семенова. Алексей нам рассказал, – Хен Шик кивнул в сторону Смирнова.
– Ты удивительная женщина, Катя, – смотря ей в глаза, сказал Ха Ныль. – Я понял это с самого начала. Наверное, поэтому и вел себя с тобой, как идиот.
