Умереть, чтобы жить

– Если обещаешь, что моему пациенту не станет хуже.

– Обещаю, доктор! – и он открыл дверь в ее комнату.

– Кать, ты одета уже? Доктор сказал, что тебе нужно больше гулять. В общем, я жду тебя за дверью.

***

Она продолжала расчесывать волосы, но откуда-то взявшееся волнение никак не покидало ее. Расческа то и дело выпадала из рук. «Это, наверное, пальцы после лангетов еще не разработались», – пыталась найти оправдания она. «Но откуда тогда появилось это волнение? Почему его не было еще вчера? Почему вчера все было проще? Почему вчера я точно знала, что мне нужно делать, а сегодня хотела быть струей воды? Черт! Черт! Черт! Да что со мной такое? Почему, когда сейчас он постучал в эту дверь и куда-то меня зовет, когда он, наконец, сделал тот самый шаг, я так растеряна?»

Джин Хек, вернувшийся дать ей закончившиеся таблетки, молча смотрел на нее и понимал: все изменилось. Изменился Хен. И теперь она не знает, как ей себя с ним вести. Изменилась она. Потому что он разбудил в ней что-то неведомое ранее, и она, вместе с «недоженщиной» не знает, что с этим делать.

«Ну вот и все», – он закрыл глаза на секунду, потом посмотрел на нее долгим взглядом, отчетливо понимая, что сердце этой женщины теперь принадлежит только его другу.

***

Смирнов нажал кнопку наушника:

– Снял.

– Уходи, у тебя 2,5 минуты.

– Понял.

Он быстро разобрал винтовку и, сложив ее в футляр из-под скрипки, стал спускаться вниз по лестнице, попутно снимая накидку работников службы по ремонту телевизоров.

Надев кепку, маску и очки, он вышел на площадь, где около машины уже собралась толпа зевак. Люди кричали, снимали что-то на телефон, звонили в службу спасения. А он, лишь бросив взгляд на мужчину, в голову которого 2,5 минуты назад всадил пулю, сказал: «Это тебе за мою Катю, Су Хен».

Уже 1,5 месяца он с Гришкой работал в Пхеньяне. Они устранили кучу мелких сошек и только неделю назад вышли на Су Хена.

Тогда, 1,5 месяца назад, он с агентами КНДР покинул выставку и скрылся в одной из их воинских частей. Но спустя пару дней он уже обосновался здесь, в столице КНДР, под видом переводчика – востоковеда.

Людям Джи Су удалось проследить в каком направлении двигалась машина, на которой увезли Катю, но в районе реки Ханган ее след потерялся. Позже стало известно, что на одном из яхт-клубов Сеула был взрыв. Но так как хозяев яхты не было, а соседние тоже пустовали, то все решили, что из-за какой-то неисправности все и произошло, поэтому расследование проводить не стали.

Но он никак не хотел верить в то, что ее больше нет.

И для него была единственная возможность выяснить это наверняка – найти ее тело или то, что от него осталось, а потом человека, который ее похитил.

Неделю назад они вышли на Су Хена. Единственное, что было у него – его мобильный. Но он ничего не дал, сколько бы Гриша не пытался найти хоть какой-нибудь след.

Лобанов предупредил его, что тогда, на выставке, их кто-то слил. Но, видимо, двойной агент залег глубоко на дно и не трепыхался, понимая, что нужно сидеть тихо.

– Гриш, ты слышишь меня?

– Слышу.

– Я не буду больше ждать. Скажи Джи Су, что я сделаю это сегодня.

– Так нельзя, Леш. Лобанов будет в ярости.

– Плевать на Лобанова. Я задание выполнил. Агента, готовящего покушение, убрал. За возможными претендентами мы присматриваем. Я должен во всем убедиться лично, Гриша. Пусть Джи Су подготовит все необходимое. В 21.00 я буду в условленном месте, – и он отключился.

– Упертый баран, – психанул Гришка, взял телефон и набрал номер.

В 21.00 Смирнов подошел к машине, припаркованной у причала, открыл багажник, посмотрел на водолазное снаряжение, сел на переднее сиденье, проверил бардачок, где лежали документы для пересечения границы, и запустил зажигание.

– Гриша, найди мне фамилию, по которой я могу попасть в яхт – клуб.

– Ты баран, упертый баран! У меня даже времени нет, чтобы все продумать и подготовиться! Почему такая спешка?

– Не знаю, Гриш. Я просто чувствую, что ТАК надо сделать. Сделать СЕЙЧАС.

– А последствия ты готов грести?

– Да готов я, готов! Хватит нотации, как всегда, читать. Просто дай мне фамилию, которая моей русской роже позволит с наименьшими подозрениями туда попасть. Дальше я сам.

– Жди. Перезвоню.

***

Тогда, 1,5 месяца назад, услышав про этот взрыв, он понял, что жизнь его изменится навсегда. Не потому, что чувство вины, как перед ней, так и перед ее отцом за несдержанное обещание, безусловно, задушат его, а потому, что женщины, которую он на самом деле любил, его родной женщины, женщины – кожи не было рядом. И все стало таким пустым и бессмысленным, что никакие фейерверки не помогали, что сама жизнь потеряла свою ценность.

– Ты слышишь меня? – голос друга в трубке звучал рассерженно и встревоженно.

– Да, Гриш.

– В клубе числится старый катер бывшего посла Южной Кореи в России – Юн Сок Еля. Он вместе с женой погиб в автомобильной аварии 10 лет назад. Сейчас катер в основном пустует. По данным журналов, иногда на нем катается его приемный сын – бывший капитан сухопутного спецназа Кан Хен Мин.

– Спасибо, Гриш. Это то, что надо, – Смирнов сбросил вызов и вжал педаль газа в пол.

Глава 24

Разглядывая свой скудный гардероб, Катя вспомнила о маме и улыбнулась. Она любила одеваться красиво и все время делала акцент на том, что женщина должна быть яркой, стильной, модной. Катя была совершенно не такой. Но сегодня, как настоящая девушка, она думала, что ей надеть. Выбор из штанов, шорт, пары рубашек и футболок был невелик… О косметике и речи не шло…. На пару секунд она вообще засомневалась в том, что ей нужно куда-то с ним идти, но разве она могла обманывать себя? Конечно, ей хотелось.

Выбрав шорты и простую футболку, она сказала: «В конце концов, внешний вид не так важен, как сам человек. Не только внешность и одежда создают образ», – открыла дверь комнаты и решительно вышла за дверь.

Он ждал ее на веранде. Несколько секунд она смотрела на его спину, сильные руки, выглядывающие из закатанных рукавов белой рубашки, потом, будто боясь, что мысли ее уйдут не в ту сторону, громко сказала: «Я пришла».

– А я долго ждал.

– А я вообще сомневалась, стоит с тобой идти, или нет!

– Почему?

– «Да вот, потому что!», – подумала она, а вслух сказала: – Потому что я не люблю, когда меня ставят перед фактом и диктуют, что делать!

Он почувствовал, что она сказала не то, что думает.

«Катя? Говорит не то, что думает? Но почему? Это так на нее непохоже. Значит, что-то выбило ее из привычной колеи… Но что?», – думал он, смотря на нее.

– Если ты не хотела со мной идти, потому что тебе неловко из-за утренней ситуации, забудь. Все в порядке.

Если бы она могла забыть! Если бы все было так просто! Если бы это проклятое волнение делось хоть куда-нибудь, если бы эта струя воды, гуляющая по его телу, не стояла картинкой перед ее глазами…

Он снова ликовал! Она молчала, не знала, что сказать. Значит, эта ситуация взволновала ее, значит его вид под другим углом ее смутил, что-то в ней всколыхнул, значит он, Хен, ей небезразличен. И он решил сыграть ва-банк:

– В конце концов, Кать, ты рано или поздно увидела бы меня таким, – улыбаясь, как бы, к слову, бросил он, – просто это случилось немного раньше, чем должно было быть.

Ее щеки вспыхнули. «Мерзавец! Ты просто мерзавец, Кан Хен Мин! Ты так уверен в своей несравненной красоте, харизме и обаянии, что думаешь, будто все женщины мира упадут рано или поздно в твою постель? Мерзавец!».

– А почему это я рано или поздно должна была увидеть тебя таким? – как ни в чем не бывало спросила она.

«Идиот! Ты просто прямо сказал ей о том, что уверен в том, что у вас будет секс, нет, о черт, что вы будете близки… Идиоооот, придурок»!

– Я могу забрать свои слова обратно? – он с мольбой посмотрел на нее.

«Мерзавец! – думала она, – мерзавец! И опять эта чертова струя перед глазами!!!»

– Я не отвечаю на вопросы, начинающиеся со слова «можно», потому что не знаю, что ты можешь, а чего нет! – она гневно сверкнула глазами, развернулась и пошла по тропинке в лес.

«Что это было? – спросил он себя. – Раньше девушки считали, что я крут, когда я вел себя так».

«Это был хук справа, которым она показала, что с ней так не стоит», – ответил он сам себе и пошел за ней.

– Прости меня, я идиот.

– Ты идиот.

– Я просто хотел сгладить ситуацию и сказал ерунду.

– Ты сказал обидную ерунду.

– Я не хотел тебя обидеть.

– Ты просто сказал, что рано или поздно я окажусь в твоей постели! По крайней мере я ТАК это поняла.

– Я идиот.

– Даже если это произойдет, и я все-таки там окажусь, то решать это будешь явно не ты, – ее глаза метнули молнии, которыми можно было сжечь лес целиком!

«Хук слева, нокаут» – подумал он, продолжая идти за ней.

***

«Похоже, его бросает из стороны в сторону, – думала Катя. – Сначала он не делает ничего, потом ведет себя как бывалый бабник. А, может, он и есть бывалый бабник?! Судя по его вопросам, уж чего-чего, а секса ему хватало!

А сейчас он, другой, просто не знает, что делать со мной. И поэтому как ребенок, делающий первые шаги, натыкается на все углы». На секунду она прониклась тяжестью положения, в котором он оказался. Но только на секунду. «Он – мужчина, – сказала она себе, – а значит, пусть справляется сам. Пусть ищет силы, ресурсы… А на меньшее я не согласна!», – она развернулась и еще раз метнула молнии в его сторону.

«Из-за одной дурацкой фразы она готова спалить лес и испепелить меня! Из-за одной дурацкой фразы! Ну не обратила бы внимания, сделала вид, что не поняла… И что теперь со мной будет? Я хоть до вечера доживу? Ты сможешь, Хен! Ты сможешь!», – убеждал он себя, смотря как выпрямилась ее спина и поднялся вверх подбородок.

«Мерзавец! Ну какой мерзавец! – не успокаивалась она. Ты очень скоро ощутишь, как твоя самоуверенность улетучивается сквозь пальцы. Я объявляю ей войну! И посмотрим, кто кого! – она сжала кулаки и как ни в чем не бывало, улыбнувшись, сказала: «Забыли».

«Ни на секунду не поверю, что ты забыла, – подумал он, – только не ты! Только не это. Боевая готовность, Хен! Рвануть может с любой стороны».

Он провел рукой по затылку, выдохнул и пошел вслед за ней.

***

–Ты простила меня? – наконец, разорвав молчание, спросил он.

– Я еще думаю над этим, – ответила она.

Конечно, простила. Но раз она объявила войну, значит, должна придерживаться правил игры.

– А я хотел, чтобы мы сегодня как-нибудь по-особенному провели день.

– Правда? – и глаза ее засияли, но потом, вспомнив, что она все же на него обижена, сказала: «Мы все огорчаемся, если на самом деле все происходит не так, как мы хотели».

«Она говорит, что ты расстроил ее, придурок», – подумал он и, смотря ей в глаза, сказал:

– Кать! Ну перестань на меня обижаться, пожалуйста! Ну хочешь – ударь меня, скажи еще раз, что я идиот, тупица, болван! Только не молчи! У меня от твоего молчания звенит в ушах!

«Первое сражение за мной», – улыбнулась она, – и, несмотря на то, что я тебя давно простила, это только начало, Хен!»

– Хорошо! «Не буду больше обижаться!» —сказала она вслух. И как по – особенному мы проведем день?

«Подозрительно быстро она согласилась, – думал он. Будь начеку, Хен! Уверен, что месть еще впереди».

– Просто пойдем за мной, – он протянул ей руку.

– Пойдем, – она не стала мешкать, сомневаться, тоже подав ему руку.

***

Странным было чувство, с которым он держал ее за руку. Странным было то, что ничего не нужно было говорить. И это молчание было таким многословным, что не только не напрягало его, а, наоборот, приносило умиротворение. Будто все, что ему было нужно сейчас, – это просто держать ее за руку.

«Это и есть момент близости? Когда всего себя вот так вверяешь ей? И знаешь, и уверен в том, что она все понимает правильно?», – думал он.

Они практически подошли к какому-то обрыву. Он достал из кармана платок и спросил:

– Можно я сделаю одну вещь?

– А можно мы сделаем ее немного подальше отсюда? – боязливо смотря вниз, сказала она.

– Я хочу, чтобы ты сделала это именно здесь, именно со мной.

– Я до судорог боюсь высоты.

– Я это знаю, Катя. Я слышал, когда ты бредила.

– Ты хочешь, чтобы я сейчас взглянула в глаза своему страху?

– Хочу. И хочу, чтобы ты сделала это вместе со мной.

Она поняла: он хочет показать ей, что ему можно доверять, что он надежен настолько, что с ним можно чувствовать себя в безопасности.

– Хорошо, – она взяла платок из его рук, – ты только пой мне что-нибудь и крепко держи мою руку.

– Буду держать так крепко, как только смогу.

Она стала завязывать глаза и поняла, что у нее дрожат пальцы. Оставшись в полной темноте, она спросила:

– Где ты, Хен?

– Я рядом. Я здесь.

Она протянула ему обе руки. Он видел, что ее губы дрожали, чувствовал ее озноб. Взяв ее руки в свои, он попросил:

– Сделай шаг вправо.

– Но там…

– Ты веришь мне?

– Верю.

– Тогда смело сделай шаг вправо.

Она выдохнула. Он просто кожей почувствовал ее страх и повторил:

– Смело сделай шаг вправо. Я здесь. Я рядом. Я никуда не уйду.

И она, набрав воздух в легкие, шагнула вправо.

– Ты молодец! – сказал он.

Она чувствовала, как сердце так быстро колотится, что трудно было дышать.

– А теперь проверь, есть ли под правой ногой земля.

Она осторожно, будто измеряя в водоеме температуру воды, сделала это и поняла, что наполовину стоит над пропастью. Быстро поставив ногу назад, она стояла, вцепившись в пальцы его рук. И, кажется, была готова рыдать.

Он почувствовал, что с ней происходит. Подойдя ближе и взяв ее за плечи, сказал:

– Я рядом. Верь мне и ничего не бойся.

– Я верю тебе, Хен.

– Возьми меня за руки. И просто слушай мой голос. Давай дойдем до конца.

И она вложила свои пальцы в его руки, ведь это была единственная нить, за которую она могла держаться в кромешной тьме, и медленными шагами пошла вперед.

Он напевал ей песню, которую слышал от мамы. И медленно, шаг за шагом, двигался спиной назад.

Дойдя до раскидистого дерева, на самом конце обрыва, он сказал:

– Ты можешь снять платок.

Она сделала это и на несколько секунд солнечный свет ослепил ее настолько, что она ничего не могла видеть.

– Посмотри, – продолжил он, – обернись назад. Ты смогла пройти весь этот путь.

Она повернула голову назад и разревелась. Так неожиданно и громко, что он опешил. А потом, развернувшись, ушла в сторону, села не землю и, обняв колени, продолжала рыдать.

Он стоял, облокотившись о дерево, понимая, что ей нужно остаться одной. Что ей нужно выплакаться. Что ей нужно освободиться. И он готов был терпеливо ждать.

И вдруг она неожиданно встала и уверенными шагами пошла к обрыву. Подойдя к самому краю, она широко расставила руки, подняла голову вверх и закричала, криком победителя.

***

Он смотрел на нее, восхищенно улыбаясь, удивляясь тому, сколько силы в этой хрупкой женщине.

– Пойдем туда, где цветы, Хен, – неожиданно предложила она.

– Раз ты этого хочешь, пойдем, Катя.

Они опять молча шли… И снова слова были лишними.

Он первым улегся на траву.

– Ты стала свободнее? – смотря на нее, спросил он.

Ее охватило такое чувство нежности к этому человеку, что сердце сжалось в кулак, и заломило каждую клетку тела.

Она убрала прядь волос с его лба и погладила еще недавно переломанными пальцами по щеке. Хен перехватил ее запястье, положил ладонь на свою щеку и поцеловал с тыльной стороны, а потом по очереди каждый из пальцев.

Она смотрела на него взглядом, полным тепла, и он понимал: он становится лучшей версией себя. И это ему нравится.

– Спасибо, Хен. То, что ты сделал, очень важно для меня.

– И для меня, Катя.

Она, не спрашивая, легла рядом и положила голову ему на плечо, обняв его одной рукой.

Он так растерялся, что несколько секунд не мог сообразить, что ему нужно делать. «Обниму – подумает, что я нахал, не обниму – что не мужик».

Она чувствовала его напряжение и растерянность.

Но утренняя война еще не была закончена.

***

Она закрыла глаза, дав ему понять, что в ближайшее время вставать не собирается. И он не выдержал:

– Кать! Что я должен сделать сейчас, чтобы это было правильным? Чтобы я не обидел тебя, снова?

«2:0», – подумала она.

– То, что кажется тебе уместным именно сейчас, – сказала она вслух.

«Она не просто не собирается мне помогать, – подумал он, – она меня испытывает… А делать-то что, господи?».

Он шумно вдохнул и обнял ее, рассудив, что получить по морде лучше, чем быть тряпкой.

Она лежала, закрыв глаза, понимая, что ей на самом деле не важно, как он поступит. Потому что она уже на своем месте. Месте, где ей спокойно и тепло. Катя чувствовала умиротворение.

Она, но не он.

Чертова паника не давала ему покоя. Он не знал, как ему себя вести… Он так хотел быть с ней во всех смыслах этого слова, но боялся переступить черту, боялся обидеть ее.

«Ты сведешь меня с ума, Катя. Ты сведешь меня с ума», – он крепче обнял ее, и от близости ее тела пальцы ударило, будто током.

– Ааааааа, – вдруг закричала она так громко, что он чуть не подскочил с места.

– Что случилось?

– Меня, кажется, кто-то в шею укусил, – чуть не плача, сказала она.

– Кто? Куда именно? Дай я быстрее посмотрю, – он наклонился и стал внимательно изучать эту самую шею. Ее губы были так близко, что он чувствовал ее дыхание.

«Черт, почему так жарко», – думал он, пытаясь что-то безрезультатно рассмотреть. – Еще один ее вдох и я не смогу больше терпеть! Как сдерживаться? Как?».

– Так и не увидел ничего? – вот именно в этот момент она и задала вопрос.

– Что?

«3:0! Ты только что хотел меня поцеловать, но не сделал этого», – подумала она.

– Ааай, кажется, оно теперь на спину переползло! – почти плача, сказала она.

– Что переползло? «Почему на спину?» —в каком-то полутумане спрашивал он.

– То, что меня укусило! И я не знаю почему! Ну помоги быстрее! Ааай.

Его бросило в холод, и на лбу выступили капли пота.

«Я что, под одежду к ней должен буду залезть?», – мысли лихорадочно мелькали в мозгу.

– Хен, ну пожалуйста! Ну помоги мне, быстрее!

Закрыв глаза, он рывком поднял ее футболку и смахивающими движениями пытался изгнать обидчика.

Она думала, что справиться будет легко. Но как же она ошибалась. Еще один его вдох около ее шеи, и она уже сама была готова поцеловать его. А сейчас от прикосновения его рук по коже побежали мурашки. Катя закрыла глаза, чтобы полностью довериться ощущениям.

«3:3, – сказала она себе, – ничья… Из-за одних только твоих прикосновений… ничья».

– Хен, – ее голос звучал где-то далеко, – он ушел.

– Кто ушел? – он и не заметил, что уже пару минут гладит ее вдоль нижней части позвоночника указательным и третьим пальцем.

– Можешь уже опустить футболку?

Она так резко повернулась, как только он это сделал, что он упал на спину.

Облокотившись о землю и немного склоняясь вниз, она смотрела на него взглядом победителя.

И тут он все понял.

– Кать, ты все придумала, да? – по-детски обиженно спросил он.

– Может быть, – загадочно ответила она.

– Ты специально мучила меня, чтобы наказать? Чтобы я понял, что за тебя нельзя решать? Чтобы от моей уверенности не осталось и следа?

«Лгунья, – подумала она. – С самого начала тебе не нужна была эта война! Тебе просто трудно было признать, что его слова там, в душе, были правдой».

– Бежим! – она схватила его за руку, – сейчас ливанет.

«Непредсказуемая, непонятная, бешенная, – подумал он, – я, кажется, тебя люблю»!

Она посмотрела на него взглядом, полным бесовского огня и нежности одновременно, засмеялась и, держа за руку, побежала вперед.

Глава 25

Огромные капли дождя лились с неба непрекращающимся потоком. Одежда мгновенно промокла, и стало невыносимо холодно. Они добежали до дерева, пытаясь хоть на секунду найти укрытие. Он видел, что ее руки покрылись мурашками, а одежда настолько прилипла к телу, что под ней можно было наблюдать каждый его изгиб. Хен отвел глаза в сторону, понимая, насколько бесстыдным может выглядеть для нее его взгляд.

– Так и будешь молча наблюдать, как девушка мерзнет, – бросила она ему.

«Ты сведешь меня с ума, ты сведешь меня с ума», – подумал он.

– Я не буду спрашивать разрешения, – и он притянул ее к себе, обняв обеими руками.

Она молча подняла на него глаза, глаза, в которых не было вызова, не было сопротивления.

Хен понял, что она говорит ему «да». Положив одну руку ей на талию, другую вдоль всей ее спины, он прижал ее, женщину, в которую был влюблен, настолько близко, насколько это было возможным.

Она уткнулась ему в грудь, обняла обеими руками и плакала… И хорошо, что шел дождь, и хорошо, что слез было не видно. Ее настолько переполняла нежность, что часть ее, видимо, должна была выплеснуться слезами.

– Ты можешь взять все тепло, которое у меня есть, – сказал он, чувствуя, как она дрожит.

– Спасибо, Хен, – она обняла его еще крепче.

***

Смирнов достал с заднего сиденья бутылку виски и платок. Промочив его спиртным, он протер лицо и шею. Нужно было усыпить бдительность охранника, чтобы попасть внутрь.

Подъехав к шлагбауму, он открыл дверь и, пошатываясь, спросил:

– Чувак! Это же яхт – клуб, да? Мне кореш тут стрелку забил.

– Имя, документы.

Леша передал ему документы, сделанные Джи Су.

– Петр Иванов, – с акцентом прочитав, спросил охранник.

– Ну да, – шатаясь, ответил Смирнов.

– Вы пьяны?

– Понимаешь, – он заговорщицки прижал палец к губам, – корпоратив после конференции, ну и все такое, продолженья вот захотелось.

– К кому приехали?

– Хен Мин. Кан Хен Мин.

– Давно его уже не видел.

– Ну как так-то, а? – и Леша начал лазить по карманам в поисках телефона. – Мужик, кажется, телефон потерял. Дай наберу этому идиоту, а?! Людей приглашает, а самого и нет! А мне теперь что делать? Я обратно никак!

Охранник, нехотя протянул ему телефон.

Смирнов набрал Гришкин номер и начал возбужденно говорить по-корейски:

– Хен Мин! Я не понял, ты людей зачем в гости зовешь, когда тебя самого дома нет? Задержался? Ааааааа. Здесь подождать? Ну ты тогда охраннику это скажи, чтоб проблем не было.

«Вот сволочь, – думал Гришка, – знает же, что ненавижу на этом языке говорить».

Охранник молча слушал собеседника. Смирнов, пошатываясь, делал вид, что держится рукой за стенку будки КПП, незаметно крепя на нее камеру.

– Иди уже, мужик, – убирая телефон в карман, наконец, сказал он.

– А можно я на машине туда подъеду, а? Казенная все-таки. Че случись, шеф башку снесет.

– Давай уже быстрее. От тебя разит. И проспись, Петр Иванов! – ухмыльнулся он.

– Респект! – Смирнов показал ему пальцами «окей», сел в машину и спросил: «А ехать – то куда?».

***

– За номером последи, Гриш, с которого я звонил. Вдруг что выгорит. «И камеру я на будку прицепил», —сказал Смирнов, едва отъехав от КПП.

– Здесь появились русские, – едва машина скрылась из поля зрения, охранник набрал известный только ему номер, – понял.

***

Доехав до места, Смирнов вышел из машины и открыл багажник.

У него было совсем немного времени. Работать в полной темноте будет крайне тяжело. Но сильного течения здесь не было. А значит, радиус поиска будет не большим.

Он одел снаряжение, взял подводный фонарь и опустился под воду.

Человек с КПП незаметно подошел к месту, где недавно сгорела яхта. Он видел свет фонаря под водой. Это могло означать только одно: русские сомневаются, что женщина погибла. И ищут хоть какие-то следы. Но почему? Какие основания для этого у них есть? Он вернулся на КПП и сообщил все, что видел, человеку на том конце провода.

«Ничего, – думал Смирнов, выходя на берег. – Ничего, кроме обломков яхты. Ни одного следа. Ни малейшего. А это значит, что она жива. Где ты, Катя?»

Надо было убираться отсюда.

«Черт! Телефон! – Леша наклонился вниз, под багажник машины. – Рожу уже посветил, лишнего не надо оставлять».

Было темно. Пришлось встать на колени и внимательно рассматривать траву. И тут он увидел ее. Катину цепочку. Около катера этого Кан Хен Мина…

«Это значит, что она была здесь. И я должен его найти» – шепотом произнес он.

– Гриш, – он позвонил сидевшему, как на иголках, другу. – Выясни, где сейчас этот Кан Хен Мин.