Правила одиночества

– Это смотря для кого. Для меня – да, а для вас – не знаю.

– Ну, не томи.

– А я выхожу замуж!

– Иди ты?

– Честно! Ни за что не догадаетесь, за кого.

– Ну?

– Вы лучше сядьте.

– Я лежу.

– Тем лучше. За Марио!

– Когда же ты успела, вероломная?

– Да вот, успела. А вы, кажется, не очень удивились?

– Ну, я рад за тебя.

– Радуетесь, что избавились от меня! А вы мне ничего не хотите сказать? Еще есть время.

– Он не слишком староват для тебя?

– Пятьдесят пять лет для мужчины – самый расцвет, он всего-то на пятнадцать лет старше вас.

– Я рад, что ты так думаешь.

– А больше ничего не хотите сказать?

– Желаю счастья.

– Все с вами ясно. Ладно, до свидания. Вернее, прощайте. Я вас любила, а вы не ответили на мои чувства.

Маша положила трубку.

Ислам вздохнул, почувствовав некоторое облегчение. Он повернулся на бок и вскоре заснул. Но тут же проснулся от внезапно охватившего его чувства тревоги. Некоторое время лежал, размышляя над причиной волнения, затем поднялся и пошел к окну. «Вольво» уже не было во дворе.

Ислам ВКЛЮЧИЛ телефон, перевел его в режим автоответчика и пошел одеваться. Звонки посыпались один за другим. Каждый раз, прислушиваясь к голосу, Ислам надеялся, что это окажется Сенин, но звонивший оказывался другим человеком. В основном звонили поставщики, требовавшие деньги за пропавший нереализованный товар. Ислам позвонил жене Сенина, затем Нине – тщетно, о Сенине не было никаких известий. Оплошность Ислама – если это можно было назвать таким безобидным словом – состояла в том, что он даже не удосужился познакомиться с человеком, которому через посредника передал пятьдесят тысяч долларов.

Он повернулся, чтобы включить чайник и заметил, что машина стоит у соседнего дома. Номеров по-прежнему нельзя было разглядеть, но хорошо различимый триколор указывал на принадлежность автомобиля к власти. «Кажется, дело принимает серьезный оборот», – пробормотал Ислам и принялся заваривать чай, то и дело поглядывая в окно. Когда вода в чайнике приобрела рубиновый цвет, Ислам наполнил грушевидный стаканчик, поставил на подоконник и взял в руки телефон, намереваясь позвонить своей секретарше, – она жила неподалеку, но, услышав ее голос, тут же дал отбой. Ему показалось, что звякнул колокольчик дверного звонка. Громкость музыкальной коробочки была убрана до минимума. Он подошел к двери и прислушался. Трель прозвучала отчетливо. Ислам вышел в прихожую и взглянул в дверной глазок. Холл был пуст. Вернулся, вновь посмотрел в окно, затем, выполняя обещание, набрал номер Медины.

– Привет, это я, – сказал он, придав голосу жизнерадостность, – как поживаешь?

– Спасибо, хорошо, но не совсем – могла бы поживать еще лучше, – голос прозвучал несколько кокетливо.

– Почему, какие-нибудь проблемы?

– А ты разве не догадываешься?

В постановке вопроса таился ответ. Но Ислам не рискнул произнести его.

– Честно говоря – нет.

– Какой же ты недогадливый! Оттого, что тебя нет рядом, иначе я бы поживала еще лучше. А разве ты не испытываешь то же самое?

– Да, конечно, – неуверенно сказал Ислам, – он не ожидал от мусульманской девушки такой прыти.

– Как идет бизнес? – спросила Медина.

– Нормально.

– Когда ты приедешь?

– Я не могу сейчас сказать – много дел накопилось, разберусь и приеду.

– Хорошо, я буду ждать, – произнесла Медина.

Слова эти, конечно, были несколько преждевременны, но Ислам все равно почувствовал некоторое томление. Возможно, он все-таки отстал от жизни, и молодежь уже вся такая – движется напролом, никаких условностей, приличий. Надо съездить еще раз, провести с ней побольше времени. Положил трубку и отправился в ванную, сразу же забыв о состоявшемся разговоре.

Выстрел прозвучал, когда он закрывал дверь холла на лестничной площадке. Пистолет был с глушителем: тупой звук и фонтанчик штукатурной пыли. Его спасло то, что в момент выстрела открылась дверь лифта и из него раздался собачий лай. От неожиданности рука киллера дрогнула. Потом ошеломленный Ислам услышал звук шагов сбегающего по лестнице человека. Из лифта выглянула женщина, с трудом сдерживающая на поводке огромного ротвейлера, и, сказав: «Это не наш этаж», – поехала дальше. Ислам бросился к окну и увидел, как из подъезда выбежал мужчина, прыгнув в поджидавшую его «девятку», и машина умчалась на бешеной скорости. Номеров на ней не было. Ислам стряхнул с плеча известку и вызвал лифт.

Голубая вечеринка

Нодар встретил его в шелковой пижаме.

– Ты что, спать собрался? – спросил Ислам. – Я не вовремя?

– Ну что ты, друг, – радушно ответил Нодар, – ты всегда вовремя, просто так приятно ходить – легкая совсем. Заходи.

На заросшей волосами груди матово поблескивала тяжелая золотая цепь. Он провел Ислама в гостиную и усадил в черное кожаное кресло. Ислам поехал к Нодару, чтобы рассказать ему о покушении, посоветоваться. Не в милицию же идти! Но никак не мог решиться заговорить об этом. Его все время что-то останавливало. По телевизору диктор рассказывал о событиях в Грузии.

– Что там интересного? – спросил Ислам.

– Да Шеварднадзе, мать его, сам на себя покушения устраивает, старый лис, только машины портит. Когда уйдет? Уже всех достал! Выпьешь?

На журнальном столике стояла глиняная бутыль, тарелка сулугуни и хрустальный стакан. Ислам отказался.

– Чего так? Выпей! Хорошее вино, из Грузии.

– Я только вчера из Баку прилетел – в голове еще шумит, акклиматизация должна пройти.

– Да брось, твоей голове уже ничего не поможет, и хуже, чем есть, не будет, это возраст.

– Спасибо, друг, всегда найдешь, чем утешить. Нодар засмеялся хриплым прокуренным голосом: