Улица Иисуса

– Если он не боится имама, значит, угрозы не подействуют, сам побежит жаловаться. А, возможно, он сам родственник имама. Здесь клановость в большом ходу. Стоит одному талышу занять должность, скоро вся служба управляется его родственниками. В этом их отличие от азербайджанцев. Наш брат занимает пост и сразу же перестает с тобой здороваться и своим заместителем возьмет кого угодно, хоть армянина, и даже скорее армянина, но только не своего азербайджанца. Ладно, я иду в суд, а ты можешь сидеть здесь. Может все-таки молла придет. Вообще-то надо какого-нибудь шустрого оглана нанять для солидности.

– Почему ты решил, что молла сам должен прийти, может, я все-таки схожу к нему.

– Ладно, – согласился Али, – сходи, только держи себя в руках.

Егор пообещал. После ухода Али он проверил печку, плотнее закрыл дверцу во избежание пожара и отправился на базар.

Из-за сильного снегопада на базаре было мало покупателей. Торговцы расчищали свои места. У многих под навесом стояли маленькие жаровни, у которых они грелись. В одном месте выкладывали свежую рыбу, в другом мясник разделывал баранью тушку, подвешенную на крюк в третьем, в ивовой клети стояли нахохлившиеся куры. Продавец зелени не успевал обметывать свой прилавок, и клубни редиски краснели из-под снега. Подвода с зерном пытаясь развернуться, перегородила дорогу. Копыта лошади скользили, и она не могла стронуть с места тяжелую телегу. Егор не мог спокойно смотреть на мучения животного. Подойдя, он остановил возчика, безуспешно щелкающего кнутом. Затем, взявшись за гуж, поднатужился и передвинул задок телеги на необходимое для успешного маневра расстояние. После этого он взял кобылу за узду, и потащил за собой, выправив положение подводы. Очевидцы происходящего одобрительно загудели:

– Машаллах, машаллах!

Возчик, вцепившись в его руку, тряс в избытке благодарности. Вдруг за спиной Егорка услышал гортанный возглас. Люди вокруг сразу стали расходиться. Обернувшись, Егор увидел за собой трех всадников-монголов. С тех пор как ушел от хорезмийцев, он впервые видел их так близко. Но до этого участвовал несколько раз в коротких стычках с ними. Под плащом у Егорки висел кинжал, но он сохранил самообладание и не потянулся за ним. Двое всадников смотрели на него с любопытством, а третий – видимо, старший, улыбался. В их взглядах не было вражды.

– Молодец, – сказал старший, очевидно, это был комендантский патруль, – откуда такой бахадур взялся?

– В гости приехал к другу, – ответил Егор.

– Откуда?

– Из Баку.

Монгол кивнул, удовлетворенный ответом.

– Приходи к нам служить, – сказал он, – нам такие бахадуры нужны.

– Спасибо за предложение, я сейчас помогаю другу в работе.

– Что делает твой друг?

– Он законовед.

– Такому, как ты, надо саблей махать, а ты бумажки перебирать собираешься.

Он что-то сказал своим товарищам по-монгольски, и те захохотали.

– Надумаешь, приходи, – отсмеявшись, сказал монгол, – вот по этой дороге пойдешь, там наш лагерь. Спросишь юзбаши[4 - Юзбаши, – сотник.], меня Кокэ зовут.

– Спасибо, – сказал Егор и отступил в сторону, давая всадникам проехать.

Патруль двинулся дальше, смеясь и переговариваясь. Люди испуганно расступались перед ними. Егор пошел своей дорогой и увидел местного полицейского, который с любопытством наблюдал эту сцену. Когда Егор приблизился, он отступил в сугроб, чтобы дать ему пройти, поздоровался и улыбнулся. В его лице Егор заметил некое подобострастие.

Дверь лавки моллы была занесена снегом, поэтому Егор даже не стал стучать. Очевидно, что там никого не было.

Он вернулся в контору, разворошил угли, подкинул дров и стал ждать возвращения друга.

В суде

– Итак, – сказал судья, – слушается дело Ялчина. Тишина в зале!

Залом кади назвал небольшую комнату, где кроме судьи, секретаря, сбира и самого Али присутствовали истец с ответчиком. Последний был рабом, его привел сбир – судебный исполнитель, он же и приглядывал за ним, чтобы тот не сбежал. Сам раб сидел, опустив голову, в ожидании новых напастей на свою голову.

– Секретарь, доложи обстоятельства дела, – сказал судья.

Катиб с готовностью вскочил и начал говорить:

– Житель Ленкорани Ялчин подал иск к этому рабу, о возмещении ущерба за полученные увечья. Ответчик полил водой дорогу перед домом. Ночью ударил мороз, дорога обледенела. Утром Ялчин, идя на работу, поскользнулся и упал, и сломал себе руку.

Истец вытащил из-под плаща и показал забинтованную руку.

– Какую компенсацию ты хочешь получить? – обратился судья к потерпевшему.

– Ай, судья, – сказал истец, – лекарь сказал, что рука будет заживать месяц, я не смогу работать, а мне надо семью кормить.

– Кем ты работаешь?

– Поденщик я.

– Сколько ты зарабатываешь в день?

– По разному, иншаллах и два дирхама в день бывает, и три дирхама.

– Эй, ты, – обратился судья к рабу, – встань, когда с тобой судья разговаривает.

Раб поднялся.

– Назови свое имя?

– Меня зовут Леван.

– Когда говоришь с судьей, добавляй в конце каждой фразы – ваша честь, ты понял меня?

– Да, ваша честь.

– Ты не будешь отрицать того, что из-за твоих действий этот человек сломал руку?

– Нет, ваша честь, не буду.

– Это хорошо. Значит, ты должен ему заплатить за все время его недееспособности. У тебя есть деньги?

– Нет, ваша честь. Я раб, у меня ничего нет.

– Жаль, в таком случае, придется прибегнуть к вире – акту мщения. Согласно закону, истец может нанести тебе такое же увечье. Ялчин, ты согласен с таким решением?

– Нет, судья.

– Ваша честь.

– Нет, ваша честь. Что мне с того, что я сломаю ему руку. Мне деньги нужны.