Не говорите мне прощай

– Простите мне мою наглость. А много ли это займет времени?

– Это, к сожалению, будет зависеть не от меня. Мне надо будет поговорить с мастером другого цеха. Видите, какие здесь очереди. В лучшем случае часа три займет. Все подъемники заняты. Хотя работы здесь на полчаса.

– А в худшем? – спросила Хельга.

– В худшем – в конце дня заберете.

– К сожалению, у меня нет времени даже на лучший случай. Увы, я должна вернуться на работу. Наверное, в другой раз. Но я вам все равно благодарна. И рада знакомству.

Хельга вздохнула и развела руками.

– Оставьте ключи, – сказал Нилов, – когда будет готово, я вам позвоню.

– Фантастика! – изумилась женщина. – Вы это серьезно? Просто как в кино про американский образ жизни. Вы – джентльмен, право слово. Я даже растеряна, а мне это несвойственно.

– Не беспокойтесь, – ревниво сказал Авдеев, – все будет в лучшем виде. Я лично загоню машину на подъемник и все проконтролирую.

Хельга отдала Нилову ключи, техпаспорт и продиктовала номер своего телефона. После этого она ушла.

– И сколько же у нее было мужей? – спросил Нилов, глядя ей вслед.

– Понравилась? – заметил Авдеев.

Нилов пожал плечами. Он отдал ключи Авдееву, а сам отправился оформлять заказ – наряд на машину. Саша загнал «Ладу 2105» на подъемник, но контролировать работу вопреки обещанию не стал.

– Мавр сделал свое дело, – сказал он, – мавр может уходить.

– А кто машину будет забирать? – спросил Нилов.

– Сама заберет. Ты только на улицу выгони. Ты же джентльмен.

– Не хами.

– Джентльмен – не ругательное слово, – миролюбиво заметил Авдеев, – но все равно – извини.

– Гонорар за стихи – пополам.

– Это ты сам Кате скажешь, ладно? А я пошел. Мне недосуг и невдомек. Она тут, кстати, интересовалась, почему ты приходить в гости перестал. Зовешь тебя, зовешь.

– Скажи, занят сильно.

Нилов отказал Кате во взаимности и с тех пор старался избегать общения. Авдеев ушел, а Нилов отправился на зону крупного ремонта. Так назывался цех, в котором он работал мастером. В технический центр «Кунцевский» Нилов попал по блату. Сосед по подъезду оказался знаком с вновь назначенным директором автосервиса, крупнейшего в Москве. Иначе в автосервис в советские времена попасть было нельзя. Правда, работа, которую он получил, оказалась сомнительной. Нилов потерял в деньгах, проводил на работе время с 9 утра до 9 вечера. И целыми днями выслушивал нарекания в свой адрес. Слухи о побочных или как любил выражаться Горбачев – нетрудовых доходах в автосервисе оказались сильно преувеличенными. То есть они были, но не там, где работал Нилов. У директора были свои представления о том, куда надо назначать верных людей. Не на зоны мелкого и среднего ремонта, где был непосредственный контакт с владельцем. Где машины ремонтировалась в присутствии владельца, и довольный владелец лез в карман за благодарностью. А в гиблое место – в зону крупного ремонта, где приходилось иметь дело с измученными и озлобленными ожиданием людьми. С которых, вдобавок, сволота в виде приемщиков без зазрения совести вымогала деньги за быстроту и качество. Понятно, что через год-полтора клиент и не помнил ни лица, ни имени гада-приемщика, которому он дал на лапу. И все его раздражение выплескивалось на мастера цеха, откуда он забирал долгожданный автомобиль. На котором к тому времени из родных деталей оставались только те, что имели номер, их нельзя было заменить. То есть двигатель и кузов. Генеральный директор Осипчук, в прошлом освобожденный секретарь парткома цеха считал, что свои люди должны быть на самых тяжелых участках, чтобы выправить ситуацию. В этом была его главная стратегическая ошибка, он мыслил, исходя из традиций коммунистического подвижничества. Свой человек, надежный человек должен работать честно, много и за мизерную зарплату. Сервисная мафия потешалась, глядя, как один за другим уходят, не справившись с работой люди Осипчука.

В тот вечер Нилов произвел два телефонных звонка. Один – Алене, другой – Хельге. Ни той, ни другой на месте не оказалось. К телефону Алены после десятого гудка подошла соседка, работающая маляром в Главмосстрое и злобно рявкнув, – нет ее – бросила трубку. Абонент на номере Хельги оказался полной противоположностью. Мужчина, взявший трубку с некоторой, даже излишней предупредительностью объяснил, что Хельга Александровна в данный момент отсутствует, ибо находится в типографии. Он так и сказал – ибо. С ней можно связаться по номеру и продиктовал любезно семь цифр. Нилов поблагодарил собеседника и набрал другой номер. В голосе Хельги была оскорбительная вежливость и недоумение. Нилов готов был в ярости бросить трубку, когда женщина, наконец, поняла, о чем идет речь. Интонации ее голоса сразу изменились, она стала извиняться и благодарить. Наговорила Нилову столько комплиментов, что он неожиданно для самого себя предложил привезти ей машину. После долгой паузы Хельга недоверчиво произнесла:

– Нет, этого не может быть. Вы решили погубить меня своим благородством. Это исключено. Я возьму такси и приеду за машиной.

– Мне это ничего не стоит, даже удобно, моя тачка сегодня здесь ночует, я загнал ее на техобслуживание.

Тогда Хельга продиктовала адрес. Это было в центре, на Пушкинской. Выйдя из кабинета начальника цеха, где находился городской телефон, Нилов отправился разгонять слесарей по домам, чтобы закрыть ворота цеха. На зоне крупного ремонта, которым руководил Нилов, царил полный бардак. Слесаря являлись на работу по своему усмотрению, кому, когда вздумается, мотивируя это тем, что заканчивали работу в 8–9 часов вечера. Это повторялось каждый день. Нилов забросил учебу в институте, поскольку занятия на вечернем факультете начинались в 18.00. В лучшем случае он успевал на последнюю пару. Чередуя мат и уговоры, иначе говоря, метод кнута и пряника, Нилов выпроводил персонал и запер ворота. Перед уходом он решил еще раз зайти в контору и позвонить Алене. Когда подошла соседка, он просто положил трубку.