Тихоня для хулигана

Меня выталкивают взашей, словно щенка. Я мог бы вломить Дуриле пару раз и даже встал бы в спарринг с ним. Но мне не стоит этого делать. Я должен радоваться, что всё обошлось. Так быстро и просто.

Но не успеваю я обрадоваться, как резкая боль дважды вонзается мне в живот. Полосует, словно когти льва. Стону, дёргаясь. Но Дурила удерживает меня за плечо и приставляет окровавленный клинок к шее:

– Не думай, что легко отделался. Мы давно следим за тобой, Акула… – презрительно выплёвывает это прозвище. – Ты корчишь из себя своего парня, но отказываешься помогать братьям. Нехорошо… Оч-ч-чень нехорошо! Теперь ты будешь работать на Бигги. Выполнять его поручения.

– Я не…

– Заткнись! Хочешь остаться чистеньким? – выдыхает пары прокисшего дыхание мне в лицо. – Не выйдет. На тебе висит десять кусков. Отработаешь!

– Десять? – цепенею от ужаса.

Десять тысяч зелёных! Это огромная куча бабла. Откуда мне взять такую гору деньжищ?!

– Отработаешь, – хрипло смеётся Дурила и, потрепав меня по щеке, выталкивает за пределы двора, закрывая калитку.

Боль на некоторое время покидает моё тело. От шока и неверия, наверное. Не делай добра – не получишь зла. Вот так, блин. Хотел выручить Пита – вляпался сам в дерьмо!

Теперь у меня на руках висит девчонка из другого района, а я довольно серьёзно порезан. Лишь бы добраться до тачки и не отрубиться…

Глава 8. Акула

Я бреду в сторону тачки, придерживая ладонью рану. Дурила порезал меня несильно – органы точно не задеты. Но рана противная: длинная и довольно глубокая – мне придётся довольно несладко. Надо зашить ее, но в больницу соваться нельзя – местные врачи сразу же шепнут пару слов дежурным копам. Нет-нет, только не в больницу. Придётся навестить Лану – одну из бывших. Мы вроде как разбежались, после того как я застал её с другим. Но она учится на медика и умеет латать резаные раны.

Я добредаю до машины и с трудом открываю дверь.

– Давай, мелочь. Ныряй за руль, – прошу, опёршись о дверь машины.

С окровавленных пальцев стекают красные капли. Падают вниз, разбиваясь.

– О мой бог… Тебе надо в больницу! – выдыхает Тихоня, но исполняет мой приказ, переползая с пассажирского сиденья на водительское.

Я плюхаюсь мешком на сиденье и протягиваю крохе ключи. Желание нагнуть девчонку и отодрать во все отверстия пропало. Хочется лишь одного – быть подлатанным и отоспаться. Да. Только этого. Потом решу, как быть. Может, удастся найти бабки другим путём, не хороня себя в тёмных делишках банды.

– Где здесь больница? Здесь, вообще, есть больница? – спрашивает Тихоня, заметно нервничая.

Я хватаю её окровавленными пальцами за запястье, сжимая изо всех сил.

– Слышь, ты… Я сказал – никаких больниц! Поезжай, куда скажу! Или не доберёшься до дома никогда! – рычу разъярённым зверем, жадно вглядываясь в лицо девчонки.

Оно кажется мне сейчас ещё более чистым и по-особенному красивым. Как будто не из моего мира. Вообще-то, так и есть. Она – небо. А я – земля. Грязь под ногами. И наши параллельные миры никогда не пересекутся.

Девчонка послушно управляет ржавым корытом. Держится крепко за руль и покусывает нижнюю губу жемчужными зубками. Терзает почти до крови. Мне кажется, я начинаю отъезжать в сторону. От крови намокла футболка и залило джинсы. Единственные мои, чёрт подери, нормальные джинсы!

Набираю номер Ланы, едва не теряя сознание. Она отвечает только после пятого звонка, когда древний «Форд» уже тормозит возле развалюхи, где живёт бывшая.

– Лана, ты у себя?

– Да, Алекс. Хочешь завалиться? – хихикает, явно навеселе. Накурилась травки? – Давай, повеселимся вместе!

– Я у твоего дома, – гляжу на окна, светящиеся жёлтым. – Вываливайся. Нужна твоя помощь.

Я выбираюсь из тачки, продолжая терять кровь. После такого ранения придётся проваляться в постели день или два, чтобы восстановиться. Стучу кулаком по двери, привалившись плечом к косяку. Слышны торопливые шаги – Лана спешит мне открыть.

Но есть же ещё Тихоня. Вот я влип, блин. Поворачиваюсь и машу ей ладонью – типа, можешь валить. Но потом замечаю, какие огромные и перепуганные у неё глаза. Эта малявка точно заблудится в нашем квартале, если отправить её одну.

– Вылезай! – командую ей. – Не испытывай моё терпение. – Хлопает дверь. Тихоня выбирается из машины и обнимает себя за плечи, подрагивая. – Сейчас меня заштопают, и потом я выведу тебя на трассу. Сможешь свалить прочь… – еле ворочаю языком.

Начинаю отъезжать. Малышка вовремя подставляет плечо, придерживая меня. Отчаянная малышка. Где такие берутся? В момент, когда Тихоня замирает возле меня, дверь распахивается. На пороге дома стоит Лана – короткая чёрная юбка обтягивает прекрасные загорелые бёдра. Если она сядет, её упругая задница будет оголена почти полностью. Лана перебрасывает через плечо копну тёмных, как ночь, волос.

– Привет большой Акуле! – начинает игриво, поигрывая кулоном в виде черепа, болтающимся на шее. Но потом, заметив Тихоню, шипит, как кошка. – Что за тёлка?

– Я одолжил у этой белозадой тачку. Взял погонять. Меня порезали… – Лана переводит взгляд вниз, глуповато хихикая. Обкурилась, дурында. – Ну?! Ты поможешь мне или будешь торчать на пороге?!

Собравшись с последними силами, отлипаю от Тихони. Грубо двигаю Лану плечом и вваливаюсь внутрь её хибары. В нос ударяет запах травки. Лана, помедлив всего секунду, отправляется следом за мной и кивает на продавленный диван в гостиной:

– Сядь. Я принесу всё необходимое.

Сажусь, превозмогая боль. Потом осторожно отклоняюсь и пытаюсь стянуть с себя футболку, морщась от уколов агонии. Тихоня стоит в дверях. Она обводит взглядом комнату и останавливается на мне.

– Тебе нельзя так дёргаться, – замечает она, наблюдая за моими попытками снять футболку. – Проще разрезать.

– Завались. Я не спрашивал твоего экспертного мнения, – грубо обрываю, потому что даже сейчас заносчивая мартышка решает поумничать и указывает мне, что делать! – В гостиной появляется Лана, неся прозрачный пластиковый ящик с аптечкой. Она присаживается рядом на низкий пуф и начинает перебирать его содержимое. – Давай, детка, заштопай это дерьмо, – прошу, сжав колено Ланы.

Она наклоняется надо мной, потеревшись сиськами о лицо, чтобы достать бутылку спиртного, припрятанную за одной из диванных подушек.

– Анестезия, Акула, – и отхлёбывает первой, протягивая пойло мне.

Потом я наблюдаю за ее попытками продеть нить в иглу. Лана порядком обкурившаяся, и поэтому у неё ничего не выходит.

– Да ладно, упрямец! – всплёскивает в ладоши Тихоня. – Ты влип в большие неприятности! Тебе надо в больницу! Твоя подружка обкурена… Как у вас говорят… в дым! Она даже пуговицу не сможет застегнуть, не говоря уже о большем.

– Умолкни, – цежу сквозь зубы. – А если ты такая ловкая, то просто продень нить!

Тихоня топчется на месте пару секунд, потом решительно пересекает гостиную и с брезгливым выражением на смазливом личике садится на диван, отбирая у Ланы коробку. Быстро выкладывает на стол всё необходимое.

– В этом доме есть ванная с водой и мылом? Нужно помыть руки, прежде чем браться за дело!

Мне охуеть как больно. Но я не могу не посмеяться над решимостью Тихони. Да она же хлопнется в обморок, как только увидит рану вблизи…

– Спорим, что ты облажаешься? – спрашиваю ее.

Интересно, как зовут эту крошку с тёмными глазами? Хочется узнать её имя. До одури. Но я пресекаю эти мысли-сорняки. Валите на хрен из моей башки! Вон!

– Если ты будешь вести себя, как козёл, то я облажаюсь нарочно! – сердито отвечает Тихоня. – Или, может быть, мне стоит посидеть без дела? Буду смотреть, как подружка зашивает тебе всё, что угодно, кроме раны… И что ты решил?

– Лана, покажи ей, где ванная, – прошу бывшую подружку.

Лана молча кивает в сторону уборной. Пока Тихоня омывает свои белоснежные ручонки от несуществующих пятен грязи, Лана тянется ко мне своими губищами. Уверен, она хочет меня засосать хорошенько.