Желтая жена

Но ее больше не было.

В первую секунду пришел шок. Затем глубоко внутри начало собираться горе, оно поднималось и росло, словно черная туча, ворочалось и рокотало, как отдаленные раскаты грома, и ползло все выше и выше, к самому горлу. А еще через мгновение выплеснулось изо рта душераздирающим воплем, похожим на крик свиньи под ножом мясника. Чувствовала я себя так же: меня резали по живому. Упав на мягкую мамину грудь, я порывисто всхлипывала, не в силах дышать. Как мне жить теперь без нее? Я медленно сползла на пол, обхватила голову руками и зарыдала.

Я знала, что пора возвращаться в большой дом, но не могла заставить себя сдвинуться с места. Не помню, сколько прошло времени. Очнулась я лишь после того, как надо мной склонилась тетушка Хоуп. Она обхватила меня своими большими теплыми руками, крепко прижала к себе и стала укачивать, как ребенка.

– Мне так жаль, очень-очень жаль. – Кухарка похлопывала меня по спине. – Рут не заслужила такого конца.

В комнате слышалось ровное гудение мух, которые уже начали кружиться над телом. Тетушка Хоуп подошла к кровати и накрыла его белой простыней.

– Понимаю, это тяжело, – сказала она, – но нужно двигаться дальше. Тебе еще повезло, что мама была рядом так долго. А я свою мать вовсе не знала.

Однако в тот момент я не чувствовала себя человеком, которому повезло.

Тетушка Хоуп вытерла ладонью мое залитое слезами лицо.

– Сейчас нам следует хорошенько подумать, как быть со Снитчем. Надсмотрщик что-то унюхал, рыщет по двору, утром явился ко мне на кухню, задавал вопросы насчет Эссекса. Боюсь, скоро он захочет войти в большой дом и поговорить с миссус.

Несколько мгновений я рассеянно смотрела на кухарку, не сразу сообразив, о чем она толкует.

– Потребуется вся твоя смекалка, девочка, чтобы сбить надсмотрщика со следа, – добавила тетушка Хоуп.

Я поднялась с пола, совершенно разбитая, поцеловала холодный мамин лоб и похлопала себя по щекам, чтобы окончательно вернуться к реальности.

За окном висели сумерки. На улице заметно похолодало, по небу плыли низкие облака, луны не было видно. Снитч стоял возле заднего крыльца, кнут висел у него на шее, словно змея, ждущая, кого бы ужалить. Правая щека надсмотрщика была раздута от лежавшего за ней табака. Когда мы с тетушкой Хоуп подошли ближе, я почувствовала густой запах виски.

– Где конюх? – спросил Снитч.

– Миссис послала его узнать о мастере Джейкобе, – ответила я.

– А где сама миссис? Она не была на утренней прогулке.

– Непогода, сэр.

– Я должен убедиться. Пустите меня в дом.

Мы с тетушкой Хоуп преградили ему дорогу.

– У миссис Дельфины мигрень, она слишком слаба и не может спуститься в гостиную, – сказала я. – А заходить к ней в спальню мужчине, да еще в такой поздний час, негоже.

Пристальный взгляд темных глаз Снитча приводил в трепет любого раба на плантации. Я не была исключением. Когда надсмотрщик уставился на меня, пришлось собрать все мужество, чтобы сохранить безмятежное выражение лица и не выдать нашу ложь.

– Вернусь утром. Скажи хозяйке, что мне надо поговорить с ней. – Надсмотрщик сплюнул комок табака нам под ноги, забрался в седло и поскакал прочь. Когда он исчез за поворотом тропинки, я смогла наконец выдохнуть.

– Что будем делать? – обернулась я к тетушке Хоуп.

– Рано или поздно они все равно узнают о побеге. Ты избавилась от вещей Эссекса?

– Нет, не успела. Я была с мамой.

Слово «мама», сорвавшееся с губ, отозвалось болью, голова закружилась, колени ослабели.

Тетушка Хоуп подхватила меня своими сильными руками. Я несколько раз глубоко вдохнула холодный ночной воздух, чтобы прийти в себя. Кухарка извлекла из кармана фартука большой носовой платок и вытерла выступившую у меня на глазах влагу.

– Ее вещи тоже сожги, чтобы инфекция не распространялась.

Я кивнула и осталась стоять на крыльце, глядя вслед удаляющейся тетушке Хоуп, которая отправилась к себе в кухонную пристройку. Снитч явится завтра чуть свет, поэтому сейчас самое время под покровом ночи сжечь одежду Эссекса. Бросить в огонь мамины вещи было выше моих сил – это пока подождет. Я зашагала к конюшне. Парротт чистил лошадь, стоя на низенькой табуретке. В углу рта у него торчала короткая кукурузная трубка.

– Снитч разыскивал Эссекса. Будь осторожна, – предупредил старый слуга.

Я забралась в убежище Эссекса над сеновалом и собрала лежавшие в углу пожитки: ветхую рабочую рубаху, поношенную соломенную шляпу и потертое одеяло, также прихватила соломенный тюфяк, на котором спал Эссекс, и поволокла по тропинке, ведущей в глубь леса. Но лишь миновав кладбище, поняла, что иду той же дорогой, которую однажды показала мне мама, – к черному ореху. Словно какой-то внутренний голос подсказывал: чтобы защитить Эссекса, я должна сжечь его вещи на поляне, где растет мамино дерево.

Красная ленточка, которую я привязала к ветке, трепетала на ветру, словно приветствуя меня. Я чувствовала присутствие мамы, когда, опустившись на колени, принялась молиться о безопасности Эссекса на пути к свободе. Закончив молитву, я поднялась и разожгла огонь с помощью кремниевого огнива. Как только трут занялся, я бросила в разгорающийся костер скрученные узлом вещи. Наблюдая за тем, как языки пламени лижут одежду Эссекса, я снова и снова задавала себе вопрос: не лучше ли было и мне бежать вместе с ним? А теперь, когда и мама, и Эссекс покинули меня, остался единственный человек, которому небезразлична моя судьба, – мастер Джейкоб. Мысль о том, что отныне я совершенно одна, тяжким грузом лежала на сердце.

Костер почти догорел. Я уже собиралась уходить, когда заметила впереди, там, где между стволами деревьев поблескивала река, какое-то быстрое движение. Я решила, что это белохвостый олень. Мама рассказывала, что олени предпочитают спускаться к водопою после наступления сумерек. Но еще через пару минут до меня донесся сдавленный крик. Движимая любопытством, я решила посмотреть, в чем дело. Приблизившись к откосу, я увидела миссис Дельфину. Хозяйка стояла по колено в воде. Внезапно она издала пронзительный вопль и оказалась в реке уже по грудь. Я сорвалась с места и бросилась вниз по холму.

– Миссис, миссис! – позвала я, добежав до кромки воды.

Она не отвечала. Затем развернулась и двинулась обратно к берегу. Только теперь я увидела младенца: обнаженное тело мальчика висело у нее на локте, обмякшее и безжизненное. Миссис Дельфина вышла из воды и швырнула труп мне, приказав:

– Закопай это.

Она побрела назад к большому дому, а я осталась стоять на песке. Слезы бежали и бежали по щекам, их невозможно было остановить. Как она могла поступить так жестоко – убить своего ребенка, собственную плоть и кровь? Можно было бы просто отдать его женщине на плантацию. Никто не стал бы задавать лишних вопросов, мальчика приняли бы как своего. Лежащее у меня на руках мертвое тельце было холодным как лед. Я сняла шаль и завернула в нее младенца. Две прекрасные души погибли в один день. Дойдя до сарая на краю сада, я взяла лопату и, вернувшись к тому месту, где сожгла одежду Эссекса, принялась рыть могилу для его сына.

Глава 8

Снитч

Едва я проснулась на следующее утро, в памяти возник призрачный образ мертвого младенца; затем всплыла другая картина: безжизненное мамино тело, накрытое белой простыней, – и глаза мгновенно наполнились горячими слезами, которые выкатились из-под закрытых век и побежали по щекам, обжигая кожу. Выйдя в холл, я столкнулась с Лавви. Я рассказала ей, как накануне вечером миссис поступила с ребенком. Нижняя губа у экономки задрожала, она покачнулась и застыла на месте; на какой-то миг мне показалась, что Лавви вот-вот упадет в обморок. Из забытья ее вывели сердитые вопли Снитча: как и обещал, надсмотрщик явился с утра пораньше и теперь что есть мочи молотил в заднюю дверь.

– Пойду поговорю с ним. – Я протянула экономке полотенце, которое держала в руках, и побежала вниз по черной лестнице. Миссис Дельфина до сих пор не выходила из своей спальни и не звала меня.

– Мне нужно видеть хозяйку! – рявкнул Снитч. – Доложи, что я пришел.

Пока я стояла на пороге, соображая, как ответить, Снитч отпихнул меня и ввалился в дом.

– Миссис Дельфина! – крикнул он в глубину коридора. – Я должен срочно поговорить с вами!

Миновав служебные помещения, надсмотрщик оказался в главном холле. Здесь он остановился, пытаясь понять, куда идти дальше. Затем повернулся ко мне и тряхнул за плечи:

– Показывай, где ее комната!

Лавви появилась в холле как раз в тот момент, когда я начала впадать в панику.

– Мистер Снитч, чем мы можем помочь? – поинтересовалась экономка.

Но тот уже протиснулся мимо нее и стал взбираться по лестнице на второй этаж, шагая сразу через две ступеньки. Поднявшись на площадку, он снова заорал во все горло, выкликая имя хозяйки. Комнаты наверху располагались одна за другой вдоль полукруглой галереи. Снитч принялся стучать во все двери подряд, пока не добрался до спальни миссис Дельфины.

– Да? – ответила она осипшим голосом. – Что стряслось, из-за чего столько шума?