«Обо всём» сборник рассказов
– Здравствуй, – ответила я.
Я посмотрела на Андрея. Всё то же лицо, улыбка, но я ничего не почувствовала. Он был рядом, только руку протяни, а мне почему-то казалось, что он очень далеко, как будто я смотрю на него в перевёрнутый бинокль. В груди заныла пустота.
– Что-то случилось? – забеспокоился Андрей. – Ты как-то странно смотришь. Ты не заболела?
– Да нет, всё в порядке. Просто устала. Поехали домой.
– Ириш, ты езжай, а мне на работу надо. Прости, срочная работа. Я там приготовил, поешь и отдыхай с дороги. Я к шести буду.
– Ничего. Давай. До вечера, – ответила я.
Он поцеловал меня в щёку, он ушёл.
Домой идти не хотелось.
«Ну, не слоняться же по улицам с чемоданом и астрами», – подумала я и пошла к метро.
Дома всё было так же. Только тоска, казалось, выглядывала из всех углов.
Через два месяца мы развелись, и я погрузилась в пустоту. Мне не хотелось ничего. Я плохо различала, какое было время года, утро было или вечер. Впрочем, мне это было совсем неинтересно. Осталась только всепоглощающая пустота и одиночество. И мне было хорошо в нём. Когда я немного приходила в себя, я, пытаясь её заполнить, рисовала.
Должно быть, у меня получались странные картины. Наверное, от них веяло тоской и одиночеством, потому что люди шарахались, когда я их продавала на Арбате. Правда, изредка кто-то покупал у меня одну, другую картину, и даже за очень неплохие деньги. Но это такая ерунда. Главное, что мне не надо было искать себе работу, и я могла полностью отдаться моей пустоте.
***
Прошёл год. Я шла по берегу моря. Песок и мелкие камешки попадали в туфли, и идти было неудобно. Я сняла их и пошла босиком. Море сегодня волновалось. Его волны не тёрлись о ноги ласковой кошкой, а отталкивали, как будто прогоняли. Дойдя до той бухточки, я осмотрелась. Тихо. Заброшено. Тоскливо. Одиночество сдавило виски и тупой болью отозвалось в голове. Я села у самой воды, обхватив колени руками, и посмотрела вдаль. Сизое море переходило в серое небо, мгла окутала меня, и я тонула в ней задыхаясь.
Она подошла неслышно. Села рядом, тоже обхватив руками колени. Я знала, что это она, даже не взглянув.
– Зачем ты это сделала, Галя? Ты же знала, что мы были счастливы с Андреем, мы любили друг друга!
– И я любила его, Ир, хотела, чтобы он был со мной.
– Прости меня, Галь.
– И ты прости меня, – эхом отозвалась она.
Мы долго сидели рядом. У меня сильно заболела голова.
«Что я тут делаю? – пронеслось в мыслях. – Я с ума сошла!» – вокруг было пустынно, и только шум прибоя нарушал молчание. Прибой укачивал, успокаивал, хотелось вот так сидеть вечность и слушать его.
– Хорошо здесь, – сказала Галя. – Я часто прихожу сюда и смотрю на море. А ты что приехала? Тебе тоже одиноко?
– Одиноко. А здесь и правда, хорошо. Душа отдыхает.
– Да. Это ты верно сказала. А знаешь, как здорово слиться с волной! Я часто захожу в море и растворяюсь в нём, становлюсь огромной, как само море. Вмещаю в себя всё-всё, весь мир, и мне уже не одиноко. Пойдём, я покажу тебе.
Она взяла меня за руку и повела в море. Вода тихо принимала нас. Я шла, и море постепенно наполняло меня, заполняя пустоту. Из-за туч показалось солнце, и мне показалось, что всё вокруг засияло. Мне стало тепло и хорошо. Я засмеялась. А Галя шла всё вперёд и вперёд, увлекая меня за собой. Вода уже почти накрыла нас, когда она обернулась, и я увидела её сияющие глаза. В них было солнце.
– Иришка, здорово как, правда?
Мы стояли в переливающемся солнце, которое тёплыми волнами почти сомкнулось над нами, готовое растворить нас в себе. Галя вдруг отпустила мою руку.
– Мне пора, – сказала она. – Прощай. Не мучь себя, я прощаю тебя. Мне хорошо тут. Я счастлива. Ты возвращайся. Ты живая.
– Куда возвращаться? – не поняла я. – Я же солнце. Я море. Мне хорошо! Я не хочу никуда уходить. Галя, я с тобой. Галя, ты где?! – в отчаянии позвала я.
Холодная волна с силой ударила меня в лицо раз, другой. Задохнувшись от брызг, я пришла в себя и повернула к берегу. Поднялась довольно высокая волна, которая не давала выбраться на берег. Волны то подхватывали и несли к берегу, то, уже почти у самого берега, откидывались назад и тащили за собой в море. С трудом выбравшись на берег, я упала на песок. Отдышалась, встала и пошла по кромке моря.
Я шла, плакала и улыбалась:
«Она меня простила, она меня простила!» – стучала в голове одна мысль.
Как живительные капли воды, попавшие на иссохшую землю, оживляют её, так и эта простая мысль, попавшая на иссохшую пустотой и одиночеством душу, оживляла её, даря покой.
«Она простила меня. Я прощаю себя. Я могу жить».
Через час я сидела в отделении полиции и ждала пожилого полицейского, который год назад вёл расследование смерти на пляже…
Отчаяние (2018 г.)
Я сегодня пьяна, как хмельная луна, что резвится в ночи облаками.
Я сегодня одна, как зимою тоска, что стучится ко мне вечерами.
Я сегодня в бреду, как больной на снегу, распласталась в объятиях ночи.
Я сегодня не жду ни тебя, ни звонка и ничто мне сейчас не поможет.
Я сегодня грешна, как простая душа, что отвергла терпенье и веру.
Я сегодня ушла, как сгорела свеча, в тень судьбы моей не путевой.
Я сегодня усну, чтоб забыть обо всём, и быть может, воскреснуть, как феникс.
Раздумья о человеке (2017 г.)
Однажды, путешествуя по Италии, я остановилась в маленьком городке. Мне понравились его улочки с разноцветными домиками, утопающими в зелени садов. Погода располагала к прогулке, и я сняла номер в небольшой гостинице, чтобы отдохнуть и осмотреть окрестности.
После довольно вкусного и сытного обеда в ресторанчике при гостинице, я наняла провожатого для прогулки и отправилась на экскурсию. Вскоре городок отступил, и нам открылся великолепный вид – повсюду расстилались невысокие холмы, укутанные зелёной пушистой шалью лесов. Тонкие извилистые тропинки разбегались между холмами, зовя за собой.
Мой провожатый уверенно пошёл по одной из них. Я последовала за ним. За каждым поворотом открывалось что-то новое: то голубое озерцо пряталось между деревьями, то поляна с высоким разнотравьем посреди леса. Обойдя очередной холм, я взглянула на открывшийся пейзаж и замерла. Никогда не видела такой загадочной монументальной красоты разрушений: далеко внизу лежали руины какого-то огромного готического здания. Полуразрушенные стены, фрагменты колонн и арок, казалось, рвались вверх из крепких объятий леса, который опутывал их. И тут же, прижавшись к развалинам, ютился маленький домик.
– Что это за руины? – воскликнула я.
– Это всё, что осталось от некогда процветающего аббатства, – ответил провожатый. – О его гибели существует легенда. Если хотите, я могу рассказать.
– Да, расскажите, пожалуйста, – попросила я.
И он начал рассказ.
– Это было давно. Так давно, что никто из местных не помнит, когда было построено это аббатство. Так давно, что уже лес вырос на его развалинах. Молва говорит, что дело было так. Однажды поспорили Бог и дьявол о природе человеческой.
– Я создал прекрасное существо – человека. Человек – добрый, великодушный, честный, разумный! Познавать великие тайны бытия, создавать великие произведения искусства, любить может только человек! Человек – лучшее существо на Земле, – утверждал Бог.
Дьявол, усмехаясь, отвечал: – Ну, конечно, лучшее существо – человек! Только человек может быть предателем, вором, скрягой, фанатиком, уничтожающим любую живую мысль, убийцей и садистом! Ненавидеть и уничтожать всё вокруг себя может только человек! Человек – худшее существо на Земле.
– Ты не прав, дьявол, человека делают таким обстоятельства и духовная неразвитость. Если человек духовно развит, он никогда не опустится до подобного.
– Да, ладно, Бог, – засмеялся дьявол. – Пороки заложены в сущности человека, и при первой же возможности они проявляются. Человек – самое несовершенное существо на Земле, которое ты сотворил, признайся!
– Я могу доказать тебе, дьявол, что ты неправ! – воскликнул Бог.
– Доказать? – спросил дьявол – Интересно, как? Ну, докажи.
– Хорошо! Вот сейчас мы испытаем духовного человека и проверим силу его духа.
– Хм… и кому же ты пошлёшь испытания?
Они прислушались. Вокруг тишина. Вдруг вдалеке они уловили чуть слышные звуки органа и стройное пение мужского хора.
Дьявол поморщился. Бог улыбнулся:
– Вот, – сказал он. – Слышишь? Поют в аббатстве. Это святое место. Вот я и испытаю силу духа монахов. Пойдём-ка, посмотрим, что там сейчас происходит.
Они, как два крыла невидимой птицы, спустились с небес и очутились в аббатстве.
Сегодня здесь отпевали епископа. Пятьдесят лет он возглавлял этот монастырь. И хотя монастырь существовал уже не одно столетие, при нём он достиг пика своего расцвета.
Все работы, кроме самых насущных, были прекращены, люди прощались с епископом.
– Печальное зрелище, – сказал Бог, – но он был хорошим человеком и духовным наставником. Душа его найдёт достойное место в высших мирах.
– Хм, ну вот и славненько, – потёр руки дьявол, – одним святошей на Земле меньше. Слушай, Бог, а давай пошлём им в испытание нового епископа, который будет, не столь праведен, как прежний? Хотел бы я посмотреть, что с ними станет!
– Ничего с ними не станет. Ничто не может уничтожить духовное начало в человеке! – ответил Бог.
– А вот мы и посмотрим!
– Ну, хорошо. Пошли.
И через секунду они оказались в огромном зале. В нём проходило заседание высшего духовенства.
– Братья, мы должны решить вопрос о назначении нового епископа в аббатство на смену оставившего нас. Предлагается кандидатура Михаэля. Это достойный святой отец, прославившийся великими духовными делами. Есть другие предложения?
– Нет, нет, других предложений нет, – откликнулись из зала. – Это достойнейший епископ!
Демон щёлкнул пальцами…и вдруг послышался голос:
– А я предлагаю отца Юлия! И хотя он совсем недавно у нас, но показал себя очень доброжелательным и мягким человеком, который со всеми может найти общий язык. Это исключит возможные ссоры среди монахов в такое непростое для них время!
В зале всё стихло. Через несколько секунд послышался сначала едва слышный, затем всё усиливающийся гул голосов.
– Да, отец Юлий, похоже, лучший вариант.
– Выберем отца Юлия.
– Как мы раньше не подумали о нём! Он лучше всех подходит на эту должность.
Несколько голосов, которые продолжали поддерживать кандидатуру Михаэля, потонули в общем шуме.
Председательствующий растерянно молчал.
– Хорошо, – наконец, сказал он. – Будем голосовать!
Голосование прошло быстро. Большинством голосов был избран епископом в аббатство отец Юлий. Его кандидатуру направили Папе на утверждение.
– Вот это называется, бес попутал, – смеялся дьявол.
Бог, нахмурившись, наблюдал.
Новый епископ прибыл в аббатство через два дня в ясное, солнечное утро. Поражённый величественностью стен монастыря, вошёл в ворота. Он шёл, опираясь на посох, по мощёной площади – монах небольшого роста, кругленький, с большой лысиной и мягкой улыбкой. Маленькие глазки его внимательно осматривали всё вокруг, и, казалось, что ничто не может укрыться от них.
Первое собрание в аббатстве новый епископ провёл в тот же день.
– Приветствую вас, братья! Я рад, что буду нести службу Господу нашему вместе с вами! Меня поразило великолепие аббатства и то разнообразие наук и искусств, которым вы посвящаете своё время. Да будут благословенные дела ваши! Однако, братья! Меня также поразила скудость вашего стола и одежды! Такие достойные монахи вправе питаться и носить одежды, которые соответствует их высокой нравственности. И посему, я предлагаю несколько сократить занятия науками и искусством, и часть времени направить на мирские дела. Думаю, нам нужно построить пивоварню и продавать пиво местному населению, что существенно повысит доход аббатства, а значит, обеспечит более достойное питание и одежду всем членам братства!
Стало очень тихо. Вдруг раздался чей-то растерянный голос:
– Как же так? Ведь мы хотели сделать пристройку к библиотеке и расширить зал иконописи? Почему пивоварню?
Ему откликнулся другой голос:
– А по мне, так здравая мысль, про пивоварню-то. Никому не запрещена достойная жизнь при попечении души.
Постепенно возникающий гул становился сильнее. Появились даже спорящие: одни встали на сторону нового епископа, другие говорили о необходимости духовных занятий и об удовлетворении только минимальных потребностей, что приветствуется в монастырской жизни.
– Братья! Не спорьте! – с мягкой улыбкой обратился к присутствующим отец Юлий.
– Я не хочу вводить что-то новое против вашей воли! Пусть те, кто считает возможным, больше времени посвятить физическому труду, займутся этим, а остальные пусть занимаются тем, чем и прежде! Собрание закончено. Прошу разойтись по своим делам. Останьтесь только те, кто согласен уделить чуть больше времени мирским делам.
***
– Вот так всё и началось, – вздохнул мой рассказчик.
Он помолчал, задумчиво глядя на развалины.
– Неужели такое незначительное разногласие привело к гибели аббатства! – удивилась я.
– Незначительное? Не скажите. Епископ разделил людей. Слаб человек. Даже когда он добровольно вступает на путь монашества, человеческие слабости ему не чужды, и не у всех хватает сил их победить. Ну, слушайте дальше.
Как говорят, разделивши монахов, епископ разделил и их материальное содержание. Он считал справедливым, что если монах приносит больше дохода аббатству: варит и продаёт пиво в округе, занимается другим трудом – то он в большей степени, чем другие, имеет права на этот доход. Больше заработал – лучше питаешься, добротнее и теплее одеваешься.
Получилось так, что работники в монастыре ходили в лучших одеждах, ели сытно и даже пили вино по праздникам, чем те монахи, которые занимались духовной работой: исповедовали, писали иконы, переписывали книги, несли службу в храме – и не приносили дохода.
В аббатстве появились раздельные столы с различными блюдами, различные по качеству одежды…
Зависть и обида – плохие советчики, начались ссоры и дрязги среди монахов.
И однажды в шуме очередной ссоры завязалась драка. Накопившаяся многомесячная обида вырвалась наружу, снеся всё на своём пути. Гвалт, крики, ругань и вдруг ужасный мужской вопль огласил монастырь. Все оцепенели. В мёртвой тишине было слышно, как бьётся муха в стекло окна…
Люди попятились к стенам. В центре зала на полу, неестественно вывернув голову, лежал мёртвый мужчина. Над ним стоял монах с искажённым от бешенства лицом и сжатыми кулаками.
Далёкий дьявольский хохот не услышали люди, с ужасом смотря на труп.
Послышался крик, он нарастал, нарастал и уже, казалось, от ужаса кричали стены аббатства – так кричали, обезумев от страха, люди. Этот крик отрезвил убийцу. Он недоумённо смотрел на лежащего, испуг охватил и его. Лицо его стало мертвенно-белым. Схватившись за голову, он в отчаянии бросился бежать. И все кинулись врассыпную. Только два монаха остались на месте. Они медленно подошли к погибшему брату и встали на колени. Всю ночь молились около него, прося простить их, а едва различимый лик Бога печально смотрел на них.
***
– Вот такие дела, – вздохнул рассказчик. – Так был покинут монастырь. Говорят, что утром епископ, убегая, чтобы скрыть следы преступления, взорвал пивоварню. Она находилась как раз рядом с тем зданием, где убили монаха. Оно тоже пострадало от взрыва, камнями засыпало весь зал, едва не убило и тех двоих, что читали над убитым отходную. Но они выжили. Вон видите маленький домик? Это они построили. Не захотели уходить. Монахи уже состарились здесь, и ходят слухи, что в их домике собраны сокровища! Они всю жизнь по крупицам собирали из-под обломков уцелевшие рукописи, иконы и восстанавливали всё, что можно было восстановить. А с позапрошлого года они открыли тут воскресную школу. Посмотрите, там, у дороги сидят двое. Это они. Наверное, ждут своих учеников.
Я с грустью смотрела на две согнутые временем спины и белые как лунь головы старцев.
– Вот и получается, что выиграл дьявол? – горестно спросил провожатый. – А может, и не выиграл. Ведь если бы все отвернулись от духовных дел, то и не было бы ссор и обид. И не было бы этих двух монахов, которые, не смотря, ни на что, собирают по крупицам реликвии и передают их ученикам.
– Но разве духовный человек будет ссориться из-за материального, если он живёт в духовном?
– Э-э-э, в духовном может жить только дух, а не живой человек, – махнул рукой мой провожатый.
***
Долго в моей голове ещё звучал его рассказ, и странные вопросы не давали мне покоя.
Так что есть человек – совершенство мира, его венец, его надежда или все самое подлое и низкое, что есть на свете?
Как может человек вмещать в себя несовместимое?
Если бы человек воплощал в себе всё самое лучшее, он не был бы человеком, а был ангелом; а если бы самое худшее, он не был бы человеком, а был дьяволом.
Быть может, человек, это и есть та самая птица, у которой два крыла – крыло Бог и крыло Дьявол. Не научившись ещё хорошо летать, птица заваливается то на одно, то на другое крыло, падает и бьётся в бессилии? И как птица, овладевшая полётом, летит свободно и легко, и становится настоящей птицей, так и человек, подчинив своих Дьяволов и поняв своих Богов, будет истинно свободным, станет по-настоящему Человеком?
Что будет с Человеком, когда он станет истинно свободным? Куда направит он свой путь? Что захочет сотворить? Только ему одному, это известно…
О Любви (2018 г)
Алёнка бежит по тропинке в поле среди высоких трав, перевитых луговым разноцветьем. Солнце слепит её глаза, ароматы цветов пьянят. Она босая, чуть запрокинув высоко поднятую голову и раскинув руки, бросается грудью в ветер.
Коса Алёнки бьёт по плечам и по спине светлым крылом. Она бежит всё быстрее и быстрее, и ей кажется, что ещё немного, и она взлетит над землёй. Вот-вот сейчас! Ещё чуть-чуть! Но подол платья бьёт по ногам, заставляя сознание цепляться за реальность и не отпуская ввысь. Наконец, засмеявшись, с колотившимся сердцем, она переходит на шаг.
Алёнка счастлива. Сейчас она увидит своего Ваньку. Вон там, слева чуть впереди у самой реки у них назначено свидание. Она и сама не заметила, как их детская дружба переросла во что-то большее. И может, ещё долго не замечала, если бы не Иван, который вчера признался ей в любви, и не его губы, открывшие её вздрогнувшему сердцу истину. Так бы и считала Алёнка его лучшим другом, с которым ей всегда легко и весело, и с кем она делилась самыми сокровенными мечтами.
Ещё высоко с берега она видит его, стоящего под ракитой почти у самой реки. Легко сбегая, Алёнка окликает его и махает рукой.
Иван оборачивается и замирает, поражённый красотой девушки. Стройный стан её в ореоле светлых волос, кажется ему воздушно-неземным, и в то же время таким родным, что щемит сердце.
Они бросаются навстречу друг другу.
– Здравствуй, – выдыхает Алёнка
– Здравствуй, – улыбается ей Иван.
– Я скучала по тебе.
– Я тоже, – Иван вдыхает аромат её волос.
Нацеловавшись, они идут по берегу реки, взявшись за руки.
День клонится к вечеру. Тени становятся длиннее, от реки веет прохладой.
– Вот и лето заканчивается, – Алёнка крутит в пальцах сорванную травинку. – Завтра я уезжаю. Когда мы теперь увидимся?
– Мы будем постоянно видеться, скайп никто не отменял – улыбается Иван.
– Ну да… но это не то.
– Может, я смогу выбраться к тебе в выходные или ты приедешь на каникулы. А на следующее лето уж точно! Вот закончишь учёбу и переедешь ко мне. Мы поженимся. Приедешь? Выйдешь за меня?
– Торжественно клянусь – смеётся Алёнка.
– Алёна, я серьёзно. – Иван останавливается и серьёзно смотрит на девушку. – Алё…, – но Алёнка не даёт ему договорить целуя.
Алёнка прижимается к Ваньке. Их руки обхватывают друг друга, их сердца, как одно бешено колотящееся сердце.
Единое Сердце вспыхивает, не выдержав переполнившую его Любовь, и охватывает сиянием двух человек, ставшими единым.
Любовь золотым столпом рождённой энергии, устремляется вверх, далеко в космос, где в этот миг загорается новая Звезда.
Быть может, Звёзды зажигает Любовь?
Энергия Любви Единого Сердца подхватывает их тела. Затрепетав, Иван берёт Алёнку на руки и бережно положил на Землю.
Луговое соцветье смыкается над ними, как смыкаются их губы и их тела, задрожав в сладкой неге. Новый, ещё более мощный всплеск энергии озаряет Вселенную: так рождается Душа ещё не рождённого Человека.
Они ещё не знают о ней, но Алёнка верит, что обязательно выйдет за Ивана и подарит ему сына или дочку, и всё у них будет хорошо.
Потом они долго гуляют, всё оттягивая время расставания, пока звёзды не начинают бледнеть на востоке, уступая месту первым отблескам просыпающегося солнца.
Только с первыми лучами солнца голова девушки касается подушки. Алёнка улыбается во сне. Ей снится её Ванька и незнакомая далёкая звезда.
Исполняющая мечты (2018 г)
Глава школы подготовки кураторов Земли Антоний раздражённо постукивал кончиками пальцев по столу. Его седая шевелюра, касавшаяся плеч, время от времени вздрагивала, когда он хмуро бросал взгляд на докладчика и недовольно качал головой.
Докладчик – Орбий Сохринов – заведующий отделением адаптации, невысокого роста, с коротко подстриженными рыжими волосами, рябым лицом и вкрадчивыми движениями, подводил итоги учебного года.
Пятьсот восемьдесят девятый выпуск проходил стандартно успешно, за исключением одного из ряда вон выходящего события: лучшей выпускнице школы – Анастасии Гвиндоровой по психологическим параметрам не могла быть присвоена квалификация куратора Земли.
– Да что не так-то, Орбий! Ты конкретно говори, – не выдержав, прервал Сохринова Антоний.
– Хорошо. Конкретно. Гвиндорова не способна адаптироваться к жизни на Земле из-за полного непонимания людей. Она видит мир землян в приукрашенном виде, совершенно далёком от реальности. Абсолютное непонимание мотивов человеческого поведения, их желаний и стремлений. Как она сможет работать в среде, которую идеализирует? Я категорически против присвоения ей звания куратора. Пусть остаётся дома, на Глории[i]. Здесь её мечтания о всеобщей любви и братстве как раз найдут благодатную почву для деятельности. У меня всё, – Сохринов опустился в кресло.
– Так. Так. Так, – произнёс Антоний в гнетущей тишине. – Кто ещё хочет высказаться?
Поднялся Аркес – пожилой тучный Учитель, наставник курса, который заканчивала Анастасия. Он откашлялся и сказал:
– Анастасия – лучшая ученица выпуска! Умница. Она наделена редкими способностями, но главное, это её дар любящей и доброй души. И я не понимаю, – Аркес повернулся к заведующему отделом адаптации, – почему уважаемого Орбия пугают подобные качества.
– Да потому что они гипертрофированные, неестественные и могут принести на Земле только зло.
– Любовь и доброта не может принести зло! – воскликнул Аркес. – Когда это было видано, чтобы они приносили зло?
– Да сколько угодно! – Орбий вскочил с места. – Вы, уважаемый, забыли земную мудрость о том, что благими намерениями вымощена дорога в ад? Аркес, вы преподаёте искусство магии и волшебства, и потому привыкли чётко делить мир на добро и на зло, я вас понимаю. Но на Земле нет такой чёткой градации. Там всё перемешано, там добро может быть злым, а зло нести добро.
– Да не может быть такого, чтобы добро было злым, а зло несло добро, Орбий, не может!
– Да не может! Но только не на Земле. Поэтому я и говорю, что девушка с чёткими понятиями добра и зла не сможет адекватно выполнять свои обязанности куратора на планете, где эти понятия стёрты.
– Ну, это вы, батенька, загнули, – Антоний недовольно посмотрел на Орбия. – На Земле стёрты понятия добра и зла? Куда же тогда наши кураторы смотрят? Почти шестьсот лет кураторства, и таков результат?
– Кураторы не вправе навязывать свою волю или подчинять чужую, а вообще это вопрос к Центру Кураторов. Мы только школа, – пробормотал Орбий.
– Хороших же мы кураторов готовим, если таков результат, – покачал головой Антоний.
На несколько минут воцарилась тишина.
– Ну, какое примем решение? – Антоний обвёл присутствующих взглядом.
***
Настя стояла у берёзы. Она обняла её ствол и прижалась к нему щекой. Девушка любила это светлое дерево, которое каждую весну рождало тысячи зелёных сердечек. Не сказать чтобы Настя была красивой, но большие ясные серо-зелёные глаза, маленький чуть вздёрнутый нос и ещё по-детски пухлые губы вызывали к ней симпатию. Лицо отражало сердечную доброту, а искренность эмоций, которая на нём читалась, довершали милый образ. Её светло-русые волосы лёгкой волной ниспадали по плечам и спине, спускаясь ниже поясницы. Настя плакала, всхлипывала и шмыгала носом, и слёзы капали на белую в тёмных крапинках кору дерева. Наконец, немного успокоилась, оторвалась от берёзы и присела на корточки, прижавшись спиной к дереву, обхватила колени руками и спрятала в них лицо. Ей было холодно и неуютно, несмотря на жаркий весенний день.
