Великий Отечественный флот

Скорость хода – 8,5 узлов».

Может, и немного, но прыть – в данном случае, далеко не главное: часть мощности, вырабатываемой ходовыми системами у спасателя, должна уходить на работу судоподъёмных средств;

Экипаж – 23 человека; (Это – сейчас, численность экипажа на момент спуска на воду: 11 офицеров, 4 кондуктора, 60 матросов и 24 водолаза);

Вооружение – по штату в мирное время отсутствует. В случае прямого участия в военных действиях возможна установка трехдюймовых орудий для самообороны – в зонах соответствующего подкрепления палуб над резервными помещениями, которые при таком раскладе становятся погребами боезапаса.

Специальное оснащение:

Грузоподъемные устройства – левый корпус 80 тонн, правый корпус 30 тонн. Сосновые сборные кильблоки четырех форм – для разных типов подводных лодок, состоявших тогда на вооружении российского Императорского флота. А еще – лебедки, подъёмные системы, легкий понтон и тросы с металлическими «полотенцами», водолазные комплекты – в общем, от 60 тонн дополнительного судоремонтного оборудования. Кроме того, катамаран имел трюм-склад, где содержались две дюжины запасных торпед и складной кран для их погрузки, 50 бочек мазута и электромеханический насос «высокой производительности».

Тип насоса точно не указывался, но это ведь сменное оборудование, если один испортится, можно другой заказать.

С таким комплектом оснащения можно было не только вытащить со дна подлодку, которая по какой-то причине сама не может всплыть, но и выдавать субмаринам боезапас и топливо прямо на их дежурных позициях в открытом море – в зоне боевых действий.

Позже, уже в наше время, при модернизациях, у катамарана появились гидроакустические станции МГ-26, МГВ-5Н, МГ-239М, «Кама», глубоководный аппарат «Пантера» и еще немало современного оборудования для подводных работ.

Корпуса катамарана соединены между собой четырьмя восемнадцатиметровыми арками, расположенными на равном удалении друг от друга. Для усиления конструкции они соединены продольными балками. Высота пролета ферм составляет 10,5 м. Эти арки, помимо того, что являются силовым элементом конструкции корабля, служат еще и направляющими для четырех мощных грузовых кранов-судоподъемников.

Этими кранами «Волхов» и вытягивал субмарины со дна. Достаточно выйти к месту аварии, найти аварийную лодку на дне, сориентировать собственный корпус по оси ее диаметральной плоскости и закрепиться на якорях. Далее под воду шли водолазы. Они перво-наперво простукивали корпус и организовывали, если это оказывалось возможным, вывод уцелевшего экипажа через люки или через торпедные аппараты. Аквалангов еще не было, воздух водолазам подавали насосом с поверхности, и отдать шланг спасенному означало самому задержать дыхание на довольно большой срок. Чаще всего этого не делалось. Спасенные просто сразу же стремились всплыть. На заре столетия это часто был единственный способ подводнику спастись: баротравма почти гарантирована, но, может быть, хоть жив останешься!.. А затонуть с подлодкой на глубине больше 10–12 метров считалось верной смертью для экипажа.

Далее, остропив лодку – опутав ее подкильными стальными «полотенцами» и крепкими тросами, – водолазы поднимались на поверхность и подавали гаки на краны. Мощные механизмы начинали выбирать тросы и цепи. Несчастную «жертву» осторожно вытаскивали так, чтобы она оказалась точно промеж корпусов катамарана. Затем пострадавшую субмарину устанавливали на поворотных балках с кильблоками, числом 12 штук, и приступали к водоотливу из поврежденных отсеков.

Если при затоплении лодки были погибшие, они поступали в «покойницкую», оборудованную в левом корпусе «Волхова». Здесь двое лазаретных санитаров с соблюдением всех традиций готовили моряков к последнему пути: надевали на них парадную форму, зашивали тела в парусиновый саван с тяжелым балластом в ногах. Приходил батюшка – православный иеромонах и отпевал православных покойников, как полагается. Для безбожников-атеистов последнее напутствие читали старший офицер или сам командир. А ежели среди погибших попадется, к примеру, татарин, мусульманского священника специально привозили с берега. Далее следовали торжественные, со всеми почестями, похороны в море. Практиковалась и доставка погибших семьям для погребения на берегу – в зависимости от обстановки на театре боевых действий. Поэтому покойницкая была оборудована «ледником», позволяющим уберечь тело героя от тлена в течение 3–5 дней.

Затем, зафиксировав аварийную подлодку неподвижно под кранами, как в самом настоящем плавучем доке, «Волхов» выбирал якоря и неспешно тащил «несчастную» в Питер – на родной завод, ремонтироваться. Небольшими по объему работами экипаж, при наборе которого отдавалось предпочтение призывникам и вольнонаемным из числа заводских рабочих, занимался прямо в пути. Благо качка у катамаранов плавная, на ходу можно и металл резать, и клепать, и деформации рихтовать…

Мощные прожектора на фермах над головами ремонтной партии позволяли работать в ночную смену. Зачастую на заводе лодка выходила из импровизированного «плавдока» уже своим ходом!

В кругах морских историков бытует версия, что секрет необыкновенного долголетия «Волхова» – в особого рода судостроительной стали, применявшейся при его постройке. Мол, вязкая и ковкая сталь с Путиловского завода, секрет изготовления которой на сегодняшний день, якобы, безвозвратно утрачен, почти не подвержена главному врагу металлического корабля – ржавчине…

Как бы ни была красива эта легенда, а действительности она не соответствует. В руки автора этих строк попал документ ЦГА ВМФ о заказе металла для «Волхова», согласно которому материалом корпуса была типичная для начала двадцатого столетия смит-мартеновская марка углеродистой стали – такая же, как, например, у другого корабля-долгожителя, крейсера «Аврора» (которая, кстати, из-за коррозии в ремонт попадала не раз). «Волхов» строился согласно утвержденным Морским министерством нормам и правилам, и от ровесников по использованным материалам ничем не отличался. А живучесть его, скорее, объясняется великолепным качеством металлообработки на Путиловской верфи, строгим соблюдением технологий кораблестроения, хорошим уходом со стороны команды, неучастием в боевых действиях и вообще менее нагрузочными, чем, скажем, у крейсера, условиями службы.

Что же до нынешнего технического состояния корабля, то во время докования в 2005 году проводился замер толщины корпуса в носовой части. И в районе «ледового пояса», на уровне ватерлинии и ниже, эта толщина составила 14, 9 мм. А по технической документации завода металл, который поставлялся для обшивки во время постройки корабля, имел толщину листа 16 мм. Потерять за счет коррозии всего-то чуть больше миллиметра за сто лет – это немного и вполне естественно.

Нынешний командир корабля Анатолий Ишинов считает, что прочности корпусов катамарану хватит минимум еще лет на тридцать. А единственным плохо работавшим на момент ремонта 2005 года механизмом на судне был рояль немецкой работы, подаренный кают-компании матерью Николая II – императрицей Марией Федоровной. Кстати, на сегодняшний день «царицын рояль» восстановлен и настроен…

3

Впервые катамаран «Волхов» был использован по своему прямому назначению 16 июня 1917 года, когда в Аландских шхерах затонула подводная лодка АГ-15.

Погода спасательным работам отнюдь не благоприятствовала. Был туман и острая, беспокойная зыбь. 3 июня 1917 года в 14 часов 25 минут АГ-15 вышла в море на практическое погружение в сопровождении портового буксира. Видимо, этот буксир и помял лодку при неудачном сближении, нарушив герметичность ее корпуса. Погрузившись, субмарина начисто отказалась всплывать, несмотря на продувку всех цистерн. И «зависла» у самого дна с дифферентом на корму…

В 17 часов 35 минут со дна пробкой выскочила торпеда с запиской: «Не можем всплыть. Нас тут 11 живых человек. Буксируйте на мель. Срочно подымите нас, вода прибывает…». К одиннадцати часам ночи водолазу с буксира, удалось вывести через торпедный аппарат и поднять на поверхность пятерых матросов АГ-15 и мичмана. Подводники, едва придя в себя, сообщили, что остальной экипаж, к несчастью, уже захлебнулся в затопленных отсеках…

Водолаз с буксира зацепил лодку гинём, но мощности вытащить её у маленького кораблика не хватило. Решили послать за катамараном.

15 июня в 18 часов 30 минут на острой волне и при сильном боковом ветре «Волхов» завел под корпус лодки концы и начал выбирать слабину под кранами. На следующий день, 16 июня, АГ-15 была поднята. Силами экипажа «Волхова» лодка была поставлена в строй менее чем за месяц. А уже 24 сентября 1917 года «Волхов» вновь был в открытом море: на глубине 13,5 метров легла на грунт поврежденная лодка «Единорог»…

Революцию – и Февральскую, и Октябрьскую – «Волхов» со своей командой, набранной из питерских пролетариев, принял как естественную неизбежность. Судя по обстановке на германском фронте, по голоду в столице и стремительному разорению державы на войне, прежняя власть только на то и годилась, чтобы дарить дорогие рояли тому, кому на текущий момент и музыке-то учиться некогда!

Экипаж катамарана-спасателя, достойного наследника питерских мастеровых, без отрыва от ремонта очередной не всплывшей лодки сформировал на борту матросский ревком и начал обращаться к офицерам не «ваше благородие», а «товарищ мичман», «товарищ капитан второго ранга». Тем, по сути, дело и кончилось для «Волхова» – спасательные работы никто не отменял, и пока в море гибнут подводники, просто некогда заниматься серьезной политикой! Какая бы ни была в стране власть, а кого надо по-быстрому достать со дна морского – всегда найдется…

В начале 1918 года «Волхов» пребывал в Ревеле – с бригадой подводных лодок. И едва не погиб во время ледового шторма, когда в составе сводной группы кораблей Балтийского флота совершил в сложной ледовой обстановке переход из Ревеля в Гельсингфорс. Финляндия указом Совнаркома получила независимость, русские корабли должны были покинуть и этот порт, но «Волхова» с большой пробоиной в борту, полученной во льдах, кажется, никто забирать не собирался. Команда корабля сошла на берег и разъехалась по фронтам Гражданской войны.

Спас катамаран для нашей страны Евгений Беренс – бывший мичман легендарного крейсера «Варяг», ставший в революционные годы заместителем наркома военных и морских дел Льва Троцкого. Он добился того, чтобы финские власти вернули Советской России небольшую группу задержанных ими русских кораблей, и в мае 1918 года «Волхов» под буксирами был доставлен в Кронштадт. Часть его команды вернулась с Гражданской войны живыми, погибших заменили новобранцами из школы Красвоенморов.

И вот тут, прямо во время ремонта, осенью 1918 года уникальный катамаран снова спас подводную лодку.

В результате аварии затонула подлодка-минный заградитель «Ёрш». Счастье, что дело было прямо у причальной стенки завода: там неглубоко, спасатели базируются рядом, и есть шанс извлечь со дна чудом уцелевшую часть экипажа. «Волхов» со свежезашитой пробоиной оказался у места аварии первым и справился с задачей на «отлично». Правда, уже когда «Ёрш» покоился на кильблоках, выяснился жуткий факт: в нарушение правил техники безопасности, лодка при поступлении в ремонт не рассталась с боезапасом. Кантовать на тросах между корпусами субмарину, по-боевому начиненную минами? Вот уж, что называется, «спасибо, не надо!»… Может, и хорошо, что спасатель об этом не знал, ведь действуй он чуть более нервно – и погибли бы не только те моряки, что утонули с лодкой. Многих смертей не удалось бы избежать…

Год спустя «Волхов» поднял подводную лодку «Рысь», тоже затонувшую у стенки завода. Потом – еще одну субмарину-минзаг. А всего за период с 1919 по 1922 год «Волхов» спас 6 подводных лодок.

В марте 1922 года волей собственного экипажа «Волхов» сменил имя: на том же заводе, где корабль появился на свет, отлили из латуни буквы для нового наименования. Теперь он звался «Коммуна». Это имя корабль носит и по сей день.

4

Мощный водоотливной насос, которым оснащен катамаран, может быть использован не только по прямому назначению, но и в качестве средства тушения пожаров. В этом пришлось «Коммуне» убедиться во время спасательных работ на субмарине «Змея». Лодки тех лет были двухдвигательные, мотор подводного хода – электрический, и у «Змеи» был «классический» пожар от перегрева электромотора. Далее последовал вызов на подъем затонувшего посыльного корабля «Копчик» – и катамаран снова справился с работами, хотя до этого опыта подъема надводных кораблей у него не было.

В 1928 году, в конце весны, катамаран получил необычное поручение. Почти за десяток лет до этих событий, в штормовой свинцовой Балтике Красный флот отражал нашествие интервентов. И 4 июня 1919 года два советских эсминца прижали на минном поле английскую субмарину L-55. Лодка, спасаясь от обстрела малокалиберной артиллерии эсминцев, нырнула, но впопыхах намотала на руль глубины минреп и сама себя треснула по рубке миной. Которая, естественно, взорвалась…

Теперь, когда Великобритания признала Советскую Россию, лодку, покоившуюся на вязком илистом грунте, требовалось найти, чтобы достать со дна погибших моряков. Запаять тела в цинковые гробы и вернуть в Англию, чтобы бывшие воины Антанты покоились в родной земле. А что там делать с самой лодкой, зависит от её состояния. Британский флот на нее больше не претендовал, считая безнадежно поврежденной.

«Волхов» извлек из объятий Нептуна и англичан, и вахтенный журнал L-55, и… даже её саму. Было это так:

Водолазная партия под руководством Н. С. Хроленко обнаружила L-55 на глубине «значительно более 30 метров».

Из отчета руководителя ЭПРОНа Л. Н. Захарова председателю ОГПУ:

«Получив в сентябре месяце прошлого (27-го) года сведения о возможном обнаружении погибшей английской лодки Л-55 (название установлено официальными сообщениями Английского адмиралтейства о гибели в 1919 г. этой лодки в Финском заливе), я просил… дать распоряжение о повторном тралении этого района.

В отмеченном в 1919 году месте трал снова задевал, но флотские водолазы не могли определить, за мутностью воды, в чем дело. Один из них по неопытности был выброшен с глубины 30 метров наверх.

Командированным из Севастополя водолазам ЭПРОНа удалось 20-го октября, за несколько дней до ледостава, обследовать погибшее судно, оказавшееся действительно подводной лодкой. Пройдя от носа до рубки и спустившись снова на корму, водолазы не смогли обнаружить никаких повреждений корпуса лодки. 19 мая этого года (28-го), после решения Управления морских сил РККА поручить подводные работы ЭПРОНу, прибывшая в Кронштадт водолазная партия Экспедиции продолжила обследование лодки».

Лодка лежала, частично погрузившись в донный ил, на уровне основания рубки – огромная дыра с переходом деформаций на прочный корпус. Явно не от снаряда, которыми эсминцы стреляют!

Далее в отчете говорилось:

«Оказалось, что задняя часть рубки снесена взрывом, что непосредственной причиной гибели лодки был взрыв мины заграждения, на которую лодка, по-видимому, наткнулась, ускользая от огня эсминцев. Эта пробоина от мины может дать теперь повод для разговоров, что лодка не была уничтожена “Азардом”, а погибла благодаря собственной неосторожности. Это неверно и подобные разговоры не нужны».

В советской военной историографии причиной гибели английской субмарины нередко называлось именно меткое попадание комендоров «Азарда» в нижний срез боевой рубки. Однако на самом деле покончила с субмариной мина, что и подтвердили специалисты, осматривавшие лодку…

Разработкой технического проекта руководил бывший прапорщик царского флота Тимофей Иванович Бобрицкий, в будущем – главный инженер ЭПРОНа, предложивший поднимать субмарину с помощью четырех гибких металлических «полотенец», асимметрично подведенных под днище и соединенных верхними концами с судном-спасателем «Коммуна».

11 августа L-55 катамаран извлек L-55 на поверхность, и на ее флагштоке день спасатель доставил поврежденный корабль в Кронштадт. Здесь партию ЭПРОН посетил новый нарком по военным и морским делам Климент Ворошилов, а РВС СССР объявил благодарность всему личному составу Экспедиции. Именно в связи с операцией по подъему L-55 в августе 1929 года ЦИК СССР наградил ЭПРОН орденом Трудового Красного Знамени.

При осмотре поднятой лодки в Кронштадтском доке на предмет возможного ремонта были обнаружены останки 38 английских подводников, о чем советское правительство сообщило дипломатам Великобритании. Подводников-интервентов решено было похоронить на родине, и в конце августа 1928 года за ними пришел нанятый британским правительством норвежский пароход «Трору», ранее занимавшийся перевозками замороженной рыбы и располагавший обширным «холодным» грузовым отсеком. А самой лодке предстояло остаться в России.