Поворот ключа

– Кроме того, – сымпровизировала я, – мне захотелось вырваться из Лондона. Он такой шумный и загрязненный…

– Прекрасно понимаю, – улыбнулась миссис Элинкорт. – У нас с Биллом произошло нечто подобное несколько лет назад. Рианнон исполнилось восемь, и мы начали задумываться о средней школе. Мэдди была совсем маленькой, и мне надоело гулять с коляской по грязным городским паркам и проверять, нет ли в песочнице иголок. Нам показалось, что это прекрасный шанс – бросить все, начать новую жизнь, найти для Ри школу, которая приучит ее к самостоятельности.

– Вы рады, что переехали?

– Да, очень. Хотя поначалу было непросто, мы уверены, что поступили правильно. Мы обожаем Шотландию, но нам никогда не хотелось покупать второй дом и сдавать его в аренду на протяжении девяти месяцев в году. Мы были настроены по-настоящему жить здесь, понимаешь?

Я непринужденно кивнула, как будто мне каждый день приходилось задумываться о покупке второго дома.

– Хетербро-Хаус оказался крепким орешком, – продолжала Сандра. – Он стоял заброшенным чуть ли не десятки лет. Его хозяин, эксцентричный старик, провел последние годы в пансионате для престарелых, а здесь тем временем все приходило в упадок. Гниль, плесень, взорвавшиеся трубы, прогнившая электропроводка. Мы оставили от дома только каркас и все переделали. Два года тяжелой работы: перепланировка помещений, переделка всех коммуникаций и систем, от электропроводки до выгребной ямы. Но оно того стоило. И, разумеется, многому нас научило в профессиональном плане. У нас даже есть специальная папка «До и после». Она демонстрирует, что работа архитектора может заключаться как в строительстве нового дома на пустом месте, так и в воссоздании духа существующего. Хотя мы, разумеется, и это делаем. Наша специализация – вернакулярная архитектура.

Кивнув с умным видом, я отпила вина.

– Да что я все о себе да о доме, – спохватилась Сандра, решив вернуться к делу. – Расскажи, почему ты решила стать няней.

Гм… вот так вопрос! У меня в голове промелькнуло не меньше десятка картин. Родители, ругающие меня, шестилетнюю, за испачканное пластилином покрытие на кухне. Девять лет – мама, не скрывая разочарования, качает головой над моим табелем. Двенадцать – никто не удосужился прийти на школьный спектакль. Шестнадцать. «Как жаль, что ты не в ладах с историей» – несмотря на отличные оценки по математике, английскому и естественным наукам. Все восемнадцать лет она считала меня плохой дочерью. Я не оправдывала ее ожиданий.

Сандра застала меня врасплох. Как я могла не подумать! Это же один из самых очевидных вопросов!

– Ну не знаю, – пробормотала я. – Как вам объяснить… Просто… я люблю детей.

Слабовато. Никуда не годится. И к тому же не совсем правда. Когда эти слова сорвались с моих губ, я заметила кое-что не очень приятное для себя. Сандра все еще улыбалась, но ее лицо приняло нейтрально-вежливое выражение. И я вдруг поняла почему. Женщина на пороге тридцатилетия, которая уверяет, что любит детей… Я поторопилась исправить ошибку.

– Честно говоря, я восхищаюсь людьми, которые решаются стать родителями. Я к этому пока совершенно не готова. – Есть! На лице Сандры отразилось облегчение. – К тому же сейчас это невозможно по чисто техническим причинам, – продолжила я, чувствуя себя достаточно уверенно, чтобы пошутить, – поскольку я ни с кем не встречаюсь.

– Значит, тебя ничто не держит в Лондоне?

– Нет. У меня, естественно, есть друзья, а родители несколько лет назад вышли на пенсию и уехали за границу. Как только я улажу дела с «Малышатами», я совершенно свободна и могу приступить к новой работе.

Я сознательно не говорила «к работе у вас», чтобы ей не казалось, что я все за нее решила. Сандра улыбалась и одобрительно кивнула.

– Ты, наверное, уже поняла: для нас это существенный фактор. Приближаются летние каникулы, и мы должны кровь из носу найти кого-то до их начала, иначе нам конец. Кроме того, через несколько недель состоится невероятно важная архитектурная выставка, и наше с Биллом присутствие просто необходимо.

– Каков крайний срок?

– Ри приезжает на каникулы в конце июня – через три или четыре недели. А выставка начинается в выходные перед ее приездом. На самом деле чем скорей, тем лучше. Две недели – терпимо. Три – с натяжкой. Четыре – практически катастрофа. А ты должна сообщить на работе за четыре?

– Да, но я подсчитала, пока разбирала вещи, что у меня есть не меньше восьми дней отпуска, так что получается чуть больше двух недель, а возможно, и меньше. Думаю, я смогу договориться.

На самом деле я сомневалась, что мне пойдут навстречу. Джанин, заведующая ясельным отделением, терпеть меня не могла. Она, конечно, не расстроится, что я их покидаю, но и не станет расшибаться в лепешку, чтобы помочь.

Если честно, я знала и другие способы. Например, сотрудникам детских садов запрещено появляться на работе в течение сорока восьми часов после желудочного гриппа. Я чувствовала, что в середине июня могу подхватить целую кучу подобных инфекций. Правда, Сандре я этого не сказала. Люди почему-то не хотят иметь няню с гибкими моральными установками даже ради их блага.

Пока мы ели, Сандра задала еще несколько типичных вопросов: опиши свои сильные и слабые стороны, приведи пример трудной ситуации и как ты из нее вышла… Все как обычно. Тут я чувствовала себя как рыба в воде: отвечала легко и непринужденно, лишь немного видоизменяя ответы с учетом того, что узнала о Сандре.

Моим стандартным ответом на вопрос о сложной ситуации был рассказ о маленьком мальчике, которого привели устраивать в садик с синяками, и как я разобралась с его родителями. В детских садах история проходила «на ура», но я подумала, что Сандре может не понравиться то, что я сдала родителей властям. Вместо этого я рассказала о четырехлетней девочке, которая обижала других детей, и как я выяснила, что поведение малышки связано с ее собственными страхами перед посещением начальной школы.

Пока я говорила, Сандра просматривала сертификаты. Я знала, что они в порядке, и все равно не находила себе места. Мне стало трудно дышать, хотя виной тому могло быть не волнение, а реакция на собачью шерсть, и я с трудом подавила желание достать ингалятор.

– А что с водительскими правами? – спросила Сандра, когда я закончила историю о хулиганистой четырехлетке.

Я положила вилку на отполированную бетонную поверхность стола и сделала глубокий вдох.

– Честно говоря, с этим небольшая проблема. У меня их украли вместе с бумажником. Я заказала новые, но они потребовали свежую фотографию, и это тянется целую вечность. Могу только дать честное слово, что умею водить.

Во всяком случае, последнее было чистой правдой. К моему облегчению, Сандра кивнула и двинулась дальше. Намерена ли я продолжить учебу. Где вижу себя через год. По тому, как она отставила бокал и посмотрела мне в лицо, я поняла, что ее больше интересует последнее.

– Через год? – задумчиво повторила я, лихорадочно соображая, что она хочет услышать. Нужны ли ей мои амбиции? Любовь к профессии? Стремление к личностному росту? Странно, что она выбрала такой короткий срок. Обычно называют пять лет. Она меня проверяет? Наконец я решилась.

– Видите ли, Сандра… Вы прекрасно понимаете, что я хочу получить эту работу. И, если честно, через год я надеюсь быть здесь. Мне не хотелось бы бросать Лондон и расставаться с друзьями ради краткосрочной работы. Если уж работать в семье, то это должны быть долгосрочные отношения – как для меня, так и ради детей. Я хочу по-настоящему узнать их, увидеть, как они растут. Спроси вы, где я вижу себя через пять лет, – ответ был бы другим. Я хочу учиться, меня интересует детская психология. Но через год… я бы хотела, чтобы любая работа, за которую я сейчас возьмусь, у вас или у кого-то еще, продолжалась больше одного года – ради нас всех.

Сандра расплылась в улыбке, и я поняла, что попала в точку – она ждала именно такого ответа. Хватит ли этого, чтобы получить место? Пока непонятно.

Мы проговорили еще около часа. Сандра щедро наполняла бокалы, и где-то после третьей добавки я прикрыла свой ладонью и покачала головой.

– Спасибо, мне хватит. Я легко пьянею.

На самом деле я нормально переносила алкоголь, просто боялась, что могу утратить бдительность. Мои ответы станут не такими дипломатичными, истории запутаются. Имена и даты смешаются, и наутро я начну мучительно вспоминать, каких глупостей наговорила.

Наполняя свой бокал, Сандра бросила взгляд на часы и удивленно ахнула.

– Господи, начало двенадцатого! Я и не думала, что уже так поздно. Ты, должно быть, падаешь с ног, Роуэн.

– Есть немножко, – призналась я.

Я провела целый день в дороге, и это начало сказываться.

– В общем, я узнала все, что хотела. Завтра познакомишься с девочками, посмотрим, как вы поладите, и Джек отвезет тебя на станцию, хорошо? Во сколько у тебя поезд?

– В половине двенадцатого, так что успеем.

– Прекрасно. – Она встала, сложила посуду в стопку и поставила рядом с раковиной. – Пора закругляться, оставим это Джин.

Я кивнула. Любопытно, кто такая Джин, но лень спрашивать.

– Я только выпущу собак. Доброй ночи, Роуэн.

– Доброй ночи, Сандра. Большое спасибо за вкусный ужин.

– На здоровье. Приятных снов. Дети обычно встают в шесть, но тебе не обязательно подниматься в такую рань, разве что сама захочешь.

Она мелодично рассмеялась, и я решила поставить будильник на шесть, хотя с трудом представляла себе столь ранний подъем.

Сандра пошла выпускать собак в сад, а я вернулась в старую часть дома, вновь испытав то шокирующее чувство. Вместо уходящего в бесконечность стеклянного потолка над головой нависали кружевные фестончики в духе свадебного торта. Гулкий стук моих каблуков-рюмочек по бетонному полу смягчился на паркете и совсем затих, когда я шагнула на лестницу. На втором этаже я остановилась. Ближайшая дверь по-прежнему была приоткрыта, и я, не в силах побороть искушение, вошла в комнату, где стоял приятный теплый запах накормленного, чистого и довольного ребенка.

Петра лежала на спине, раскинув ручки и ножки, как лягушонок. Она раскрылась во сне, и я осторожно поправила одеяльце, почувствовав на запястье ее легкое дыхание. Когда я укрывала ее, девочка вздрогнула и подняла ручку, и я на мгновение замерла: сейчас проснется и заплачет. Но она только вздохнула и продолжала тихонько посапывать.

Я на цыпочках вышла из комнаты и поднялась в заждавшуюся меня роскошную спальню. Стараясь передвигаться как можно тише, чтобы не беспокоить Сандру, прислушиваясь к каждому скрипу половицы, я умылась и почистила зубы. Разложила на пухлом диванчике одежду на завтра, поставила будильник и уже собиралась нырнуть в постель, как вдруг поняла, что не задернула портьеры. Накинув халат, я прошла к окну и потянула занавеси к центру. Они даже не шевельнулись. Я дернула посильнее и заглянула за них: может, они просто для красоты, а закрывать нужно жалюзи? Нет, настоящие. Странно. И вдруг я вспомнила: чтобы закрыть шторы, Сандра нажимала какой-то значок на панели. Они автоматические!