Билет в одну сторону. Том 2. Книга 2

– Что, порамсить хочешь, дядя? – выдохнул ошарашенный Макс. – Да я тебе сам щас шею сверну, урод, блин! Че те надо? – спросил его Макс и тут же сам ответил. – Потому что умный, – ткнув при этом указательным пальцем вверх. – Ты что, рамсы попутал, дядя, а? Закрой пасть, а не то на коронки работать будешь, – продолжал наезжать Макс, и глаза его сверкнули решимостью. Мужчина отвел глаза в сторону и стал проталкиваться подальше от Макса.

– Совсем молодые обнаглели, – вдруг раздался старческий голос сидевшей за спиной Макса немощной, на первый взгляд, старушки, рука которой – довольно таки еще сильная и крепкая, впилась в его бок.

– Ну, ты! А ну-ка подвинься! – визгливо вскрикнула она.

Оторвав руку наглой старушенции, Макс с силой отшвырнул ее кисть от себя.

– Совсем, старая, из ума выжила, – сказал он ей, – одной ногой уже в могиле стоишь, а все блатуешь, плесень.

От подкатившей злости после наезда злой бабки его спасла остановка – на станции Лиговский проспект в вагон вошла веселая компания подростков. Гогот, ржание, а не смех, мешаясь с перегаром, пронзили вагон. «Вот твари, – подумал Макс, – и еще баба с ними молодая едет, пьяная. Проститутка. Шалава, – мысленно обругал он подвыпившую, вошедшую с компанией деваху, глядя на нее… – Вот бы такую наглую бабу… – Макс остановился на половине мысли. – …нет, вот бы такой наглой бабе морду бы набить!» «А за что?» – возник в его голове вопрос. «А за просто так!» – ответил сам себе Макс.

В голове Макса неожиданно возник неясно из чего созревший план действий.

– Чего пялитесь, мудаки?! – заорал им Макс.

– Че! Ты слышал, Игорь? – обратился один из подростков к другому в пьяной компании.

– Что, что?

– Эй! Мудачье! – все продолжал, орать Макс, махая рукой над головой. Электричка остановилась и толпа вынесла Макса наружу. Макс взошел на эскалатор и повернулся лицом.

– Это ты нам? – переспросили подростки, вышедшие с Максом из вагона и ехавшие чуть ниже по эскалатору.

– Вам, вам, дуракам! – пошутил Макс.

– Ну, сейчас ты за базар ответишь! – крикнул один из подростков.

– Да, смотри сам не свали! – прокричал в ответ Макс.

– Люди! Забейте на все! – закричал Макс встречному ехавшему потоку, обернувшись на эскалаторе. – Вам же и так все по фигу! Рамсите!

Но его никто не слушал: серая толпа, задав себе скорость, быстро двигалась с эскалатором наверх по своим делам.

– Да пошли вы все! Придурки! – закричал он толпе. Чувство глубокого раздражения накатило на Макса, кровь закипела в нем, ему сильно захотелось под любым предлогом дать кому-нибудь в морду. И дать сильно.

Расталкивая пассажиров, Макс поднимался по эскалатору. Выйдя на улицу, он остановился у большого темного стекла метро, вглядываясь в свое отражение. Оно тоже пристально смотрело в ответ. Это был худощавый высокого роста молодой человек с зачесанными назад темными волосами, с крючковатым носом, с темными кругами под глазами, небритый, в черной кожаной куртке с красной надписью «Motor Harley-Davidson Cycles» на спине и на правом рукаве, в черных кожаных штанах, в черных начищенных ботах и черном кожаном десантном берете на голове. Отражение зло смотрело в ответ. Надменная усмешка и сжатый кулак подтверждали желание Макса влезть в какую-нибудь историю.

«Все – суки!» – зло процедил он сквозь зубы, отходя от стекла. Настроение Макса часто менялось от атмосферы, царящей в городе. Его мрачные старые дома, холодный промозглый ветер, мрачные угрюмые лица горожан, равнодушие – все это вызывало в городе общую болезнь с диагнозом «бездушье сердец». Ею болели все. Ей болел и он сам. А противоядия не было, вернее, оно было, но только в теории, так как мало кто на практике реально его использовал, потому что бездушье сердец – это последствия той самой защиты каждого человека в виде маски-стенки, преграждавшей путь к душе каждого из нас, которую горожане надели на себя очень давно, спрятавшись и найдя в этом покой и мнимую защиту. А на самом деле они все заболели этой болезнью, лекарство от которой потеряло силу, потому что никто его не желал применить: поверить ближнему, простить его, хотя, возможно, веря в добро и делая хорошие поступки, каждый мог бы вылечиться от этой болезни. Но все дело в выборе, который никто не хотел делать. Климат города вызывал аналогичный холод в душе, создавая псевдогармонию, а это устраивало всех.

Иногда Макс любил носить черную кепку, которая подчеркивала его крючковатый нос. Четкий подбородок выдавал в нем сильную личность, но глаза были его характерной особенностью. Взгляд его был всегда разным, в зависимости от обстоятельств. Если Макс злился, взгляд его становился пронзительным, что всегда заставляло других людей отводить глаза. Но в то же время, когда Макс, напиваясь по выходным, доходил до кондиции, в его взгляде сквозила простота и доброта юношеской непосредственности. Он готов был весь мир пожалеть и полюбить. В эти моменты друзья, много знавшие Макса Крюкова, могли почувствовать истинную глубину и открытость его души. Что, наоборот, всегда вводило в смятение его новых знакомых на вечеринках. Но в то же время, в протест всем, он не хотел надевать маску толпы, циничного равнодушия, он хотел оставаться собой при любом раскладе жизни. «Пусть уж лучше от моей злой рожи шарахаются все, чем я буду серым обывателем с маской равнодушия на лице», – нередко думал Макс. В этом порыве личности он самоутверждался, говоря при этом своему другу: «Забей, Рус, на все!» Что он сам успешно и делал, по пофигизму забивая на все.

– Эй! Верзила! – кто-то схватил Макса за плечо и потащил за остановку. Макс обернулся, увидев тех самых молодых подростков, которым он что-то орал на эскалаторе. Макс уже и забыл про это.

– Надо же, обиделись, – произнес он вслух.

– Вы что это, парни, совсем с ума сошли, что ли? Я же пошутил, – начал Макс нести чушь, выигрывая время.

– Щас мы тебя проучим по всем правилам, – сказал бритоголовый высокий парень, подходя к Максу с бутылкой пива в руке.

– Слышь ты, кент, не кати по масти. Смотри, не просади понты, чтобы не залететь за беспредел, – сказал незнакомец на блатном жаргоне.

– Да я вас всех имел! – добавил Макс и неожиданно громко заорал: – Эй вы, таксисты! Вы все придурки! Поганые придурки!

– Это кто придурок? – зло пробурчал ктото в ответ из таксистов, стоявших около остановки. Быстро в сторону Макса направилось несколько человек, двое из которых взяли по монтировке.

– Ну, сука, ты, похоже, это специально сделал, – прошипел бритоголовый пацан, взяв Макса за шиворот.

– Да я имел тебя тоже, – тихо ответил Макс, – валите на хрен отсюда, пока не получили.

– Кто орал? – спросил один из подошедших к компании таксистов.

– Да вот этот – сказал Макс, указав на бритоголового подростка, стоявшего перед ним. – Вот он и орал, что вы все придурки.

– А, понятно, – протянул один из них, размахиваясь монтировкой и ударяя ею по бутылке пива в руке одного из бритоголовых. Завязалась драка.

«Ну вот и славненько, – думал Макс, – а пока я тобой займусь, детка». Он под шумок схватил подвыпившую деваху за рукав и потащил к себе.

– Что ты, дурак, делаешь? – закричала она, вырывая руку. – Вот, гад, пуговицу оторвал! – зло крикнула она, замахиваясь на него. Макс остолбенел… Он увидел эти самые, то есть те самые синие глаза, которые запали ему однажды в душу и от которых он уже не знал покоя. Это была она. Та самая девушка из клуба, которую он не мог забыть и из-за которой он столько много пил, заливая свою тоску по ней. Из-за которой он бросил свою семью, так как не мог жить больше с женой без любви к ней. Время как будто остановилось. «Ну давай, давай, детка, врежь мне по роже», – подумал Макс, он только этого и ждал. Макс держал ее за локоть и боялся выпустить, как будто она была приведением. Он уже закрыл глаза и подставил щеку для удара, и горькие слезы презрения и одновременно жалости к самому себе подкатили к горлу. Неожиданно в этот самый момент рядом резко прокатила черная иномарка. Сметая все на своем пути, автомобиль врезался в столб. Открылась задняя дверь, и из машины вывалился окровавленный человек. Ехавшая за иномаркой другая машина остановилась рядом, из нее вышел молодой человек кавказской национальности.

– Ибрагим! Только контрольный, – услышал Макс голос из остановившейся машины. Киллер произвел выстрел в голову выпавшего из иномарки человека. Серой массой мозги разлетелись в стороны.

– Аааааа! – пронзительно закричала деваха, которую Макс успел затащить за ларек. Киллер обернулся, увидев девушку.

– Ааааа! – она продолжала неистово орать.

– Да заткнись же ты, наконец! – гаркнул Макс, затянув ее назад за ларек. – Ты что, свидетельницей хочешь стать, дура?! Они же тебя в два счета уложат!

Неожиданно с другой стороны ларька появилась фигура киллера с пистолетом в руке.

– Умрите с миром, – произнес он, нажимая на спусковой крючок.

– Да хрен тебе! – закричал Макс, ударив киллера между ног, и, схватив за руку невменяемую девушку, потащил ее за собой.

– Аааа… Убежать задумал с моей телкой, – процедил сквозь зубы возникший неизвестно откуда долговязый бритоголовый пацан, – так не удастся, – зло сказал он, ударив Макса в правый бок. Внезапно Макс почувствовал сильную тупую боль в правом боку. Макс выдержал паузу: липкая красная теплая масса обожгла кожу, хлынув из разрезанной плоти.

– А, гнида кожаная, больно тебе, – услышал он.

– Ну, бритоголовый, я тебя найду, – прошептал Макс, зажимая рану рукой и, делая над собой огромное усилие, выпустил руку девушки и побежал к метро. Вбежав на эскалатор, Макс перевел дух – за ним никто не гнался. «Ну, гады», – вымолвил он непонятно кому, проваливаясь в темноту. Хоровод множества лиц и голосов захватил Макса, унося с собой в небытие борьбы жизни и смерти.

***

– Расступись, расступись, – слышал Макс сквозь гулкий ритм голосов, окружавших его. Какой-то человек, расталкивая сгрудившихся на платформе у эскалатора людей, проталкивался к распростертому на полу Максу. Сорвав со своей шеи шерстяной шарф, незнакомец приложил его к ране Макса, пытаясь остановить бьющую толчками кровь.

– Только не на улицу, – прошептал Макс, – меня там ждут, – и, собрав последние силы, прошептал склонившемуся над ним, – хотят убить.

Макс чувствовал, как жизнь медленно, но уверенно покидает его, просачиваясь сквозь дыру.

«Мир холода поглотит тебя, – слышал он, – и никогда, никогда ты уже не увидишь солнечного света», – громким эхом отдавались в его затухающем сознании странные ужасные слова, непонятно откуда возникшие.