Кол Будды

Стал смотреть.

Фонари светили скупо.

С берега эпиграфом гремела Аллегрова.

"Все мы, бабы, стервы; милый, бог с тобой – кто у нас не первый, тот у нас второй".

Светлячки занимались своим делом. Мотались туда-сюда.

Замок на калитке был магнитным.

Звезды пробивались одна за другой.

Море шумело мерно.

Озиравшаяся Ксения появилась ровно в половине двенадцатого.

Увидев нежное личико женщины, насквозь пропитанное ожиданием, Смирнов решил, что изнасилует ее, как только они окажутся в прихожей.

Как только она закрыла дверь, он взял ее на руки, осмотрелся, увидел в углу прихожей кушетку, пошел к ней.

– Не надо – тут охранник спит. Сволочь он. Неси в дом.

Смирнов огорчился.

Он уже видел ноги Ксении, поднятые в сторону-верх.

Видел себя, снимающим штаны.

Видел ее влажные внешние губы. Чувствовал их томление.

Все было так хорошо, а она вставила во все это охранника с резиновой дубинкой в руке. Охранника, постукивающего дубинкой по ладони.

Да еще сволоча.

Она поцеловала его в губы. Показавшееся бесконечным приближение уст, приближение пылающих врат плоти запечатлело действительность. Яркая, приятно пахшая помада, духи, эфирными набегами требовавшие признания, легко перебивавший их запах чистого тела, наполняли замкнувшееся вокруг пространство смыслом таинства, и Смирнов выполнил просьбу.

Открывая ногой дверь в комнаты, он подспудно опасался, что гостиная и спальня окажутся такими же, как в коттедже Бориса Петровича.

Такими же, как там, где ничего не получилось.

Опасения оказались напрасными. Все вокруг было домашним. Все было, как у Ксении дома.

Оказавшись на широкой кровати, покрытой красным ворсистым покрывалом, она притянула его к себе, вжалась грудями. Весь пропитавшись алчным ее теплом, Смирнов вырвался, стал бешено раздеваться.

Она его опередила.

***

– А как ты здесь оказалась? – спросил он, когда они уселись за журнальный столик и закурили.

Как в былые времена.

– Миша умер, – темно посмотрела Ксения.

– Как умер?! Ему же лет сорок пять всего было? И сибиряк…

– Он застрелился.

В комнате возник дух Бориса Петровича. Он был с пистолетом. Смирнову захотелось выпить.

– Там, в холодильнике, любимый твой портвейн, а в грелке – свиные отбивные. Принести?

Отбивные он готовил, когда к нему приходила Ксения. Значит, она его ждала!? Получается так.

– Принести.

Пока женщины не было, Евгений Евгеньевич думал, зачем Ксения его отловила.

Чтобы он умер? Ну да. Два мужа погибли, теперь третий. Один он, Смирнов, портит картину. Или, научно выражаясь, статистику.

Но ведь он не был мужем?

Пузатая бутылка португальского портвейна (он терпеть его не мог – не было в нем душевной российской невыдержанности), горячие свиные отбивные изменили его настроение к лучшему.

– А почему ты не сделал мне предложения? – неожиданно спросила она, когда он отложил нож с вилкой. – Я ждала его на Новый год.

– Я знаю. Понимаешь, я был первый раз в твоей квартире, первый раз увидел твоих сыновей, французского бульдога… Все было непривычно, а в непривычной обстановке душа молчит. Я хотел об этом поговорить на Старый Новый Год, но ты уже была другая.

Французский бульдог был неприкаянным. Он влюбился в Смирнова, как только тот к нему прикоснулся, и рвался к нему всю ночь. Она его привязала

Он знал: если чья-то собака тянется к чужому, ее не любят, ее используют по назначению. Как собаку. Как всех.

– Да, я разозлилась. Я ведь уже считала тебя мужем…

Смирнов торопливо налил вина, выпил. Поморщился.

"За эти деньги можно было купить ведро замечательного прасковейского портвейна. Все сходится однако. Она считала меня своим мужем, а я – вот казус! – не умер. Черт, у Бориса Петровича было легче. У него, так, легкий психиатрический насморк, а у этой в сорок два, похоже, маразм чудным цветком раскрылся. В виде премиленькой мании.

Чепуха!

Почему чепуха? Она ведь знала, что в августе я собираюсь пройтись от Адлера до Ялты. Да, знала. И поэтому приехала в пансионат, хотя российский отдых, даже такой роскошный, ей противнее капусты.

Вот попал! И смотрит как! Как кошка на мышь. А как здорово изобразила при встрече удивление!

Надо взять себя в руки и все спокойно обдумать".

Смирнов попросился в туалет. Ксения рассказала, где он находится.