Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

– Да. Я. Сегодня утром в Ботурих приехала машина «скорой помощи», и его увезли. А после обеда я навестил его. Он в палате с пятью другими стариками. Все они лежат, уставившись в стену, и ждут смерти. Я попытался его подбодрить, но он только тоскливо смотрел на меня, как умирающий пес.

– Но ведь вы не виноваты. Если бы он остался дома, то мог бы опять упасть. А в больнице ему обеспечен хороший уход.

Хью молча выслушал эту тираду, исподлобья глядя на Флору. Потом медленно проговорил:

– Он стар, Роза. Он слаб и растерян, а мы лишили его привычной почвы. Оторвали от корней. Это бесчеловечно. Он родился в Ботурихе, там жили его отец и дед. Энгус привез туда свою жену, там родились его дети. А сейчас, в конце жизни, мы увезли его оттуда и оставили на попечение чужих людей.

Флору удивило то, что Хью, врач, позволяет себе такие эмоции по отношению к пациентам.

– Но так устроен мир. Люди стареют, и с этим ничего нельзя поделать.

– Энгус для меня не просто пациент. Он часть моего детства. Отец много работал, ему не хватало времени возиться со мной, поэтому по субботам я часто садился на велосипед и ездил за пятнадцать миль в Ботурих, к Энгусу Маккею. Он был высоким, поджарым, здоровым как бык, и я думал, что он знает все. Он действительно знал все о птицах, лисах, зайцах, знал, где ловится самая жирная форель и как привязать наживку, чтобы ни один лосось не устоял. Я считал его самым мудрым человеком в мире. И сильным. Мы вместе рыбачили, взбирались на гору, чтобы посмотреть на окрестности через подзорную трубу. Он показывал мне, где гнездятся золотые орлы.

Флора улыбнулась, представив мальчика и немолодого мужчину, шагающих рядом по лесу.

– Сколько лет вам тогда было?

– Примерно десять. Чуть больше, чем Джейсону.

Джейсон. Флора забыла о Джейсоне. Она посмотрела на часы и начала в панике развязывать фартук.

– Мне надо бежать. Я должна забрать Джейсона из школы. Он решит, что о нем забыли.

– А я надеялся, что ты напоишь меня чаем.

– Я опаздываю. Я должна быть там без четверти четыре, а сейчас уже без двадцати.

– А если я позвоню директору школы и попрошу его немного задержать Джейсона?

Предложение было неожиданным. «Он хочет, чтобы я осталась, – подумала Флора, – но почему?»

– А Джейсон не будет возражать? – спросила она вслух.

– Нисколько. – Хью поднялся на ноги. – В школе есть игрушечная железная дорога, и если мальчики ведут себя хорошо, им позволяют поиграть в нее. Джейсон обрадуется такой возможности.

Он вышел в прихожую, оставив дверь открытой. Флора осталась стоять на месте. Она была сбита с толку поведением доктора. Почему он, такой суровый при первой встрече на берегу, вдруг изменил свое отношение к ней?

Она наполнила чайник водой и поставила на плиту. Из прихожей доносился голос Хью:

– Мистер Фрейзер? Говорит доктор Хью Кайл. Джейсон Армстронг еще в школе? Вы не могли бы оставить его минут на пятнадцать? Невеста Энтони Армстронга должна заехать за ним, но она немного задерживается. Ну, если честно, она сейчас у меня дома, собирается напоить меня чаем. Да, это было бы очень любезно с вашей стороны. Спасибо. Мы будем здесь, когда он приедет. Скажите ему, что не нужно звонить, дверь открыта. Пусть сразу идет на кухню. Хорошо. Я вам очень признателен. До свидания, мистер Фрейзер.

Флора услышала, как Хью положил трубку, и в следующую секунду он уже снова вошел в кухню.

– Все в порядке. Один из преподавателей подвезет Джейсона на машине и высадит у калитки.

– Значит, ему не дадут поиграть в железную дорогу?

Хью подвинул к столу второй стул.

– Не знаю.

Флора нашла заварной чайник с отбитым носиком, достала из холодильника молоко и поставила на стол две красивые старинные чашки из веджвудского фарфора.

– Где у вас сахар и чай?

Он порылся в буфете и извлек и то и другое. Чай хранился в старой жестяной банке с портретом Георга Пятого на боку. Банка погнулась, а часть краски стерлась.

– Похоже, этой чайнице много лет, – сказала Флора.

– Да, как и всему в этом доме, включая меня.

– Вы прожили здесь всю жизнь?

– Почти. Мой отец прожил здесь сорок лет, и когда я занял его место, я словно шагнул в прошлое. Поначалу я думал, что легко смогу довести состояние медицины в Тарболе до современного уровня, но мне понадобилась масса усилий только для того, чтобы добиться пристройки приемной. А когда это было сделано, я забыл о доме, то есть перестал замечать его.

Чайник закипел. Флора заварила чай и вежливо сказала:

– У вас хороший крепкий дом.

Это была единственная фраза, которую она смогла придумать, чтобы не обидеть хозяина.

– А Таппи не нравится, – без всякой обиды сказал Хью. – Она называет его мавзолеем, и я готов согласиться с ней.

– Сам по себе это хороший дом, – возразила Флора и налила чай. Атмосфера стала по-домашнему приятной. – Любой дом можно сделать более уютным. Все, что требуется сделать… – она ненадолго задумалась, – это заново покрасить стены.

Хью посмотрел на нее в изумлении.

– И все? – спросил он.

– Ну, для начала. Свежая краска творит чудеса.

– Я подумаю. – Он добавил в чай молока, положил несколько ложек сахара, перемешал, выпил залпом и тут же налил вторую чашку. – Заново покрасить стены, – пробормотал он. – И еще, пожалуй, надо поднять жалюзи, чтобы впустить в дом солнце. И натереть паркет. Нужны цветы, книги, музыка. И чтобы в камине горел огонь, когда возвращаешься домой в холодный зимний вечер.

– Вам нужна не новая экономка, а жена, – не подумав, сказала Флора и осеклась под его взглядом. – Простите, – поспешно добавила она.

Но Хью, по-видимому, не обиделся.

– Я был женат. – Его слова прозвучали как утверждение, а не как обвинение.

– Да, Таппи мне рассказала.

– А о чем еще она тебе рассказала?

– О том, что ваша жена погибла в автомобильной аварии.

– И ничего больше?

– Нет. – Флора чувствовала себя обязанной защитить Таппи. – Она рассказала мне об этом, потому что беспокоится о вас. Ей не нравится, что вы живете один.