Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

В глазах Хью вспыхнуло изумление.

– Это что, допрос?

– Вы, наверное, устали.

– У меня нет времени уставать. А сейчас, – он бросил взгляд на часы и наклонился, чтобы взять саквояж, – мне пора.

Флора подошла вместе с ним к двери и распахнула ее. Мокрая трава и гравий ослепительно сверкали на солнце, листья деревьев сияли огненными красками.

– До свидания, – сказал Хью, возвращаясь к своей обычной манере.

Она проследила взглядом, как он спустился по ступенькам крыльца, сел в машину, проехал между кустами рододендронов и выехал в открытые ворота. Солнце пригревало, но Флора поежилась, как от холода. Она вошла в дом, закрыла дверь и стала подниматься наверх, чтобы разбудить Энтони.

Тот уже проснулся и брился перед зеркалом, в красных кожаных тапочках на босу ногу, с полотенцем, обмотанным вокруг бедер. Второе полотенце висело на шее. Когда Флора просунула голову в дверь, Энтони повернулся к ней. Половину его лица покрывала мыльная пена.

– Меня отправили будить тебя. Уже половина первого.

– Знаю. Входи.

Он повернулся к зеркалу и продолжил бритье.

Флора закрыла за собой дверь и присела на край кровати.

– Как спал? – спросила она, глядя на его отражение в зеркале.

– Как убитый.

– Ты крепко стоишь на ногах?

Наступила пауза, потом Энтони проговорил:

– Почему-то этот вопрос пробуждает у меня нехорошие предчувствия.

– И правильно. Будет еще один прием гостей. В следующую пятницу. Танцевальный вечер.

Энтони немного помолчал.

– Теперь я понимаю, почему ты спросила, крепко ли я стою на ногах, – сказал он.

– Эта идея пришла в голову Таппи сегодня утром, перед завтраком. И похоже, ей удалось настоять на своем. Даже Хью сдался. Единственный человек, кто выступает против, – сиделка, поэтому она ходит страшно надутая.

– Хочешь сказать, что все уже решено?

– Да.

– Как я догадываюсь, вечер будет в честь Энтони и Розы.

Флора кивнула.

– Чтобы отпраздновать помолвку.

– Совершенно верно.

Энтони закончил бритье и склонился к раковине, чтобы промыть бритву.

– О боже, – пробормотал он.

– Это моя вина, – с раскаянием сказала Флора. – Мне не следовало говорить, что я останусь.

– Разве ты могла знать? Разве мы могли предположить, что она придумает такое?

– Я не знаю, что теперь делать.

Энтони повернулся к ней. Его медно-рыжие волосы стояли торчком, а на обычно жизнерадостном лице появилось угрюмое выражение. Он сорвал полотенце с шеи и швырнул его на спинку стула.

– Черт, это все равно что попасть в трясину. Нас засосет туда, и к концу недели от нас останутся только пузыри. Причем довольно грязные.

– Мы еще можем выйти отсюда чистыми. Давай скажем Таппи правду.

Эта мысль смутно пробивалась все утро, но лишь сейчас Флора осознала ее настолько, что решилась высказать вслух.

– Нет, – сказал Энтони.

– Но…

Он повернулся к Флоре:

– Я сказал – нет. Да, Таппи чувствует себя лучше. Да, Изабель поняла все неправильно, и Таппи чудесным образом выздоравливает. Но она стара, она была очень больна, и если что-то случится только потому, что ты и я настояли на такой роскоши, как чистая совесть, я никогда не прощу себя. Ты понимаешь это?

Флора вздохнула.

– Да, – с несчастным видом сказала она. – Да, я понимаю.

– Ты самая замечательная девушка. Просто супер!

Он наклонился и поцеловал ее. Его гладковыбритая щека пахла лимонной свежестью.

– А теперь извини, но мне надо одеться.

После обеда Флора и Энтони отправились на прогулку к заливу Фада, тихонько улизнув от Джейсона, собиравшегося составить им компанию. Зато взяли собак – даже Сасси, которую Энтони решительно вытащил из постели Таппи. Они шагали по чистому белому песку, обнажившемуся после отлива. Вдали виднелась полоса прибоя; порывы ветра разрывали облака, бросая на землю полосы солнечного света.

Прогулка получилась невеселой. Предстоящий отъезд Энтони в Эдинбург угнетал их обоих, и они почти не разговаривали. Однако это молчание объединяло их, потому что Флора знала, что Энтони думает о том же, о чем и она.

Дойдя до кромки воды, они остановились. Энтони нашел длинную плеть водорослей и закинул в волны. Пламмер бросился в воду и поплыл, разбрасывая фонтаны брызг. Вскоре он выбрался на берег, неся в зубах волочащуюся по песку плеть. Сасси, которая явно не горела желанием купаться, отошла подальше. Пламмер положил добычу, шумно отряхнулся и сел, ожидая продолжения игры. Энтони снова закинул водоросли в воду, на этот раз еще дальше, и пес помчался вперед.

– Рано или поздно мы должны будем рассказать им обо всем, – сказала Флора, наблюдая за плещущейся среди волн собакой. – Рано или поздно они должны узнать, что я Флора, а не Роза. Возможно, чистая совесть – это роскошь, но я не могу жить с обманом всю оставшуюся жизнь. – Она повернулась к Энтони. – Прости, но я просто не могу.

Он стоял к ней в профиль с суровым, покрасневшим от ветра лицом.