Конец лета. Пустой дом. Снег в апреле

Он посмотрел на меня задумчивым взглядом и улыбнулся:

– Да.

А затем поднялся, взял рюкзак у меня из рук и направился снова впереди меня вверх по тропе, ведущей к видневшемуся вдали проходу через горы.

Мы вернулись домой до наступления темноты. Последние несколько миль я шла почти вслепую, машинально переставляя ноги и не решаясь остановиться, ибо если бы остановилась хоть на минуту, то уже не заставила бы себя продолжить путь. Когда мы наконец добрались до последнего изгиба дороги и сквозь деревья я увидела мост и ворота, а на дороге за ними Гибсона и его «лендровер», мне с трудом верилось в то, что мы действительно дошли. У меня болел каждый мускул в теле. Я прошагала последние несколько ярдов, перелезла через ворота и упала в машину. Когда я попыталась прикурить сигарету, то обнаружила, что мои руки дрожат.

Мы ехали домой в синих сумерках. На востоке в небе низко висел крошечный месяц, бледный и тонкий, как ресничка. Фары автомобиля прощупывали дорогу. Перед нами пронесся испуганный кролик, а потом, как две бусины, сверкнули глаза бродячей собаки. Мужчины разговаривали через меня, а я сползла на сиденье и молчала от усталости, которая была не только физической.

Той ночью меня разбудил телефон. Его пронзительный звонок врезался в мое подсознание и вытащил меня из сна, как рыбу на крючке. Я не представляла, сколько было времени, но, повернув голову, увидела, что месяц висит над озером, отражаясь в черной глади воды маленькими серебристыми мазками.

Телефон продолжал звонить. Я вылезла из кровати, в полубессознательном состоянии протащилась по комнате и вышла на темную лестницу. Телефон стоял внизу в библиотеке, но наверху в конце коридора, который вел в старые детские комнаты, был параллельный аппарат. К нему-то я и направилась.

В какой-то момент во время моего сомнамбулического путешествия телефон, похоже, перестал звонить, но я была слишком сонной, чтобы это заметить. Когда я протянула руку к аппарату и подняла трубку, чей-то голос уже говорил на линии. Женский голос, незнакомый мне, но мягкий и приятный.

– …Конечно, я уверена. Сегодня днем я была у доктора, и он говорит, что сомнений нет никаких. Послушай, я думаю, что нам нужно обсудить это… Я хотела бы увидеть тебя, но не могу вырваться…

Отупело слушая это, я подумала, что телефонные линии пересеклись. Телефонистка на станции Кейпл-Бридж что-то перепутала или заснула, или еще что-нибудь случилось. Звонили не нам. Я чуть было не заговорила, когда вдруг услышала мужской голос, и сон как рукой сняло.

– Это действительно так срочно, Тесса? Это не может подождать?

Голос Синклера.

– Ну разумеется, срочно… Нельзя терять время… – почти умоляюще произнесла его собеседница, а затем уже не так спокойно, как будто она была близка к истерике, добавила: – Синклер, пойми, я беременна…

Я как можно осторожнее положила трубку на рычаг. Послышался едва уловимый щелчок, и голоса исчезли. Какое-то время я стояла в темноте, дрожа, а затем повернулась и направилась обратно к лестничному пролету. Там я перегнулась через перила и прислушалась. Подо мной зияла черная пропасть холла. Дом спал, но из-за закрытой двери библиотеки доносился приглушенный и такой знакомый голос Синклера.

Мои ноги заледенели. Покрывшись мурашками от холода, я вернулась к себе в комнату, бесшумно закрыла дверь и забралась в постель. Вдруг раздался одиночный звонок телефона, и я поняла, что разговор закончился. Вскоре после этого Синклер тихо поднялся наверх. Я слушала, как он ходит по своей комнате, открывая и закрывая ящики. Затем он снова вышел и спустился по лестнице. Входная дверь отворилась и затворилась снова, а через несколько мгновений я услышала, как взревел мотор «лотуса». Автомобиль покатил прочь по подъездной аллее, а затем выехал на главную дорогу, и звук растворился вдали.

Я поняла, что меня всю трясет, – такого со мной не случалось с самого детства, когда я просыпалась от кошмара, уверенная в том, что в шкафу сидят привидения.

8

На следующее утро, когда я спустилась в гостиную, моя бабушка уже сидела за столом и завтракала.

Когда я наклонилась поцеловать ее, она сказала:

– Синклер уехал в Лондон.

– Откуда ты знаешь?

– Он оставил мне записку в холле…

Бабушка извлекла ее из стопки корреспонденции и протянула мне. Синклер набросал несколько строк на толстой бумаге с выгравированной наверху надписью: «Элви». Почерк был решительным и четким и как нельзя лучше отражал его характер.

Мне ужасно жаль, но я вынужден поехать на юг. Меня не будет день или два. Вернусь в понедельник вечером или во вторник утром. Береги себя в мое отсутствие и постарайся не попадать в неприятности.

    С любовью, Синклер

Я отложила письмо, и бабушка сказала:

– Вчера ночью, где-то в половине первого, звонил телефон. Ты слышала?

Я пошла налить себе кофе, воспользовавшись этим как предлогом для того, чтобы не встречаться с ней взглядом.

– Да, слышала.

– Я собиралась поднять трубку, но потом подумала, что это наверняка звонят Синклеру, поэтому не стала подходить.

– Да… – Я вернулась к столу с полной чашкой. – И… И часто с ним так бывает?

– Случается. – Бабушка разбирала какие-то счета. Я вдруг подумала, что она, так же как и я, стремилась чем-то себя занять. – Он живет полной жизнью. И потом эта работа, судя по всему, отнимает у него уйму времени… Это не то же самое, что сидеть в офисе с девяти до пяти.

– Да, похоже. – Кофе был горячим и крепким, и напряжение понемногу оставляло меня. Почувствовав себя несколько лучше, я храбро сказала: – Наверно, какая-нибудь подружка звонила.

Бабушка стрельнула в меня пронзительным синим взглядом. Но ответила только:

– Да, вероятно.

Я положила локти на стол и постаралась говорить как можно непринужденнее:

– Мне кажется, у него этих подружек было не меньше сотни. Синклер по-прежнему самый привлекательный мужчина из всех, кого я знаю. Он когда-нибудь привозил их с собой? Знакомил тебя с кем-нибудь?..

– О, иногда, когда я ездила в Лондон… Он приводил их на ужин, или мы ходили вместе в театр…

– Как думаешь, он на ком-нибудь собирается жениться?

– Никогда не знаешь наверняка. – Ее голос был холодным, почти равнодушным. – Жизнь, которую он ведет в Лондоне, сильно отличается от той, которой он живет здесь. Элви – нечто вроде дома отдыха для Синклера… Тут он просто бездельничает. Я думаю, что он очень рад возможности убежать от всех этих вечеринок и представительских ланчей.

– Так у него не было никого… особенного? Кого-то, кто тебе понравился?

Бабушка отложила письма:

– Была одна девушка.

Она сняла очки и стала смотреть в окно – вдаль, туда, где за садом серебрилось синее озеро, залитое солнечным светом. Стоял еще один чудесный осенний день.

– Он познакомился с ней в Швейцарии, где катался на лыжах. Я думаю, они часто виделись, когда она вернулась в Лондон.

– На лыжах? – спросила я. – Не оттуда ли та фотография, которую ты мне прислала?

– Разве? О да, с Нового года в Церматте. Там они и познакомились. Я так поняла, что она участвовала в каких-то соревнованиях, в международных вроде…

– Она, должно быть, хорошо катается на лыжах?

– О да. Она весьма знаменита…

– Так ты видела ее?