Время Путина

Владимир Путин дал согласие на работу главой правительства. Он еще не знал тогда всех собственных возможностей и ресурсов, но он хорошо понимал свои преимущества по сравнению с такими людьми, как С. Степашин, С. Кириенко или В. Черномырдин. Его очень беспокоило и крайне бедственное положение, в котором оказалась Россия.

Хотя Владимир Путин уже занимал посты директора ФСБ и секретаря Совета безопасности, он был для публики практически неизвестным человеком и его назначение на пост премьера вызвало недоумение у большинства политических наблюдателей как в России, так и за ее пределами. А слова Ельцина о том, что он видит в Путине своего преемника на посту президента и что именно Путин «сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом XXI веке предстоит обновлять великую Россию», вызвали раздражение большинства политиков. «Сплошной абсурд власти», – заметил по этому поводу Юрий Лужков. «Акт безумия», – поддержал столичного мэра Борис Немцов. «Клиника», – откликнулся Геннадий Зюганов. Почти все газеты писали о том, что даже предположение о возможности избрания Путина на пост Президента России – это всего лишь одна из наиболее экстравагантных политических фантазий стареющего Ельцина. Впрочем, никаких «массовых выступлений трудящихся» или «разъяренных толп москвичей на Красной площади», которыми пугал обитателей Кремля Чубайс, не было.

Владимир Путин вполне успешно провел обычные для кандидата в премьеры встречи и консультации с фракциями Государственной думы, и его утверждение на пост премьера прошло, вопреки ожиданиям, без долгих прений. «Было как-то невесело и даже немного скучно, – писала об этом заседании Думы газета “Московский комсомолец”. – Знакомая депутатам до оскомины процедура утверждения нового премьер-министра была полностью лишена занимательности и интриги, хотя сам Владимир Путин произвел на многих депутатов довольно приятное впечатление, так как он честно отвечал, что не знает ответов на многие их вопросы»[77 - Московский комсомолец. 1999. 17 августа.]. «Технический премьер для технического правительства», – сказал в кулуарах Думы Владимир Рыжков. Комментируя новое назначение Путина, газета «Известия» писала: «Никогда президентская власть Бориса Ельцина не была так слаба, как сейчас. Похоже, президент пытается в этой ситуации сделать упор на грубую силу. Влияние силовых министерств, в силу характера Путина и приказа Верховного главнокомандующего добиться стабильности в стране, усилится неизмеримо. Мы получаем правительство, выполняющее простые технические решения и команды, или техническое правительство с опорой на бронетехнику»[78 - Известия. 1999. 11 августа.]. Однако самые ядовитые комментарии звучали со страниц журнала «Итоги». «Борис Ельцин, – писала здесь Галина Ковальская, – вытащил из своей изрядно замусоленной кадровой колоды маленького, невзрачного директора ФСБ и провозгласил его своим преемником. Что может сделать эдакий блеклый, ничем не запоминающийся, напрочь лишенный не то что харизмы, но малейшего намека на обаяние человек? Думается, что ставка на Путина сделана ельцинской командой просто от отчаяния»[79 - Итоги. 2000. 21 марта.].

Но уже в сентябре, а тем более в октябре 1999 года, главным образом благодаря быстрым, твердым и эффективным решениям и действиям в Дагестане и на всем Северном Кавказе, В. Путин привлек к себе всеобщее внимание и обеспечил правительству и военным поддержку значительной части населения России. Владимир Путин не занимался предвыборной агитацией и избирательными делами, но именно его работа на южных рубежах России неожиданно и существенно изменила расстановку политических сил в стране, отодвинув на второй или даже на третий план такую, казалось бы, мощную коалицию, как «Отечество – Вся Россия», возглавляемую столь крупными политическими «тяжеловесами», как Евгений Примаков, Юрий Лужков и Минтимер Шаймиев. А ведь именно этот избирательный блок вызывал наибольшие опасения и неприятие у Бориса Ельцина и его окружения. «Этот тандем (то есть Примаков и Лужков. – Р. М.), – вспоминал Ельцин о своих страхах лета и осени 1999 года, – уже на выборах в Думу мог получить такой оглушительный перевес (тем более с коммунистами Примаков договариваться умел, и неплохо), что дальнейшие выборы – президентские – теряли бы всякий смысл. Они могли получить твердое конституционное большинство и вполне легитимную возможность двумя третями голосов внести любые поправки в Конституцию! В частности, отменить институт президентства в стране. В любом случае они получат такой разгон, такой широкий маневр, что дальнейшая борьба с ними станет просто бессмысленной»[80 - Ельцин Б. Н. Указ. соч. С. 322.].

Как известно, выборы в Государственную думу принесли неожиданный успех новому центристскому объединению «Единство» с неясными политическими контурами, которое было создано всего за три месяца до выборов. У этого избирательного объединения не имелось еще ни идеологии, ни четких организационных структур, ни ясных политических лидеров. Единственным серьезным политическим капиталом «Единства» оказалась поддержка Владимира Путина, который заявил в одном из интервью, что будет голосовать на выборах в Думу за партию Сергея Шойгу, а еще через несколько недель принял участие в работе съезда этого нового избирательного объединения. Сам Ельцин отстранился от участия в избирательной кампании, не слишком активными были и лидеры «Единства» Сергей Шойгу и Александр Карелин. К тому же в партийном списке «Единства» практически не было имен известных публике политических и общественных деятелей. Поэтому победа «Единства» на выборах в Думу была сюрпризом не только для всех без исключения политических наблюдателей и аналитиков, но и для самого Ельцина, и он признается в этом в своих мемуарах.

Но все попытки собрать какой-то компромат на Шойгу, Карелина и генерала милиции Гурова из «Единства» оказались тщетными. Не удалось найти компрометирующие материалы и на Владимира Путина, хотя такие попытки предпринимались и по его работе в питерской мэрии, и в Администрации Кремля. Что касается обвинений в адрес российских спецслужб в организации взрывов жилых домов в Москве и на юге, а также в тайном сговоре с Басаевым и Хаттабом, то все они были слишком недостоверны и невероятны, чтобы им поверили даже самые доверчивые избиратели.

Да, конечно, Борис Ельцин поддерживал Владимира Путина осенью 1999-го во всех его начинаниях. Однако многие СМИ все время задавались вопросом: насколько прочной и искренней является эта поддержка? Печать всячески раздувала слухи о том, что президент якобы крайне недоволен растущей популярностью премьера. Разговоры об этом возникали столь часто, что даже сам Путин признавал позднее, что он опасался опалы и неожиданной отставки, хотя и надеялся, что ему удастся продержаться на своем посту не менее трех месяцев.

Однако Ельцин не вмешивался в дела правительства и не только не ограничивал, но расширял полномочия главы кабинета. Как говорилось в одной из аналитических записок осени 1999 года, «силовые структуры переданы в доверительное управление премьеру». Безусловность своей поддержки премьера Путина Ельцин подчеркивал и в мемуарах, и нет никаких оснований считать, что Борис Николаевич или его литературные помощники вписали все это уже позднее в книгу экс-президента. Ельцин вынужден признать, что осенью 1999-го не президент, а премьер стал для большей части граждан России гарантом их безопасности. Этой надежды, этого чувства защищенности не могли дать стране ни Черномырдин, ни Степашин, ни Кириенко, ни сам Ельцин. Такая надежда появилась при Примакове, но все же в меньшей степени, чем при Путине. И стиль поведения, и язык заявлений Путина оказались созвучны настроениям большинства населения страны. При этом, думая о Путине, почти никто из нас не думал о Ельцине как об источнике нового поворота в российской политике, в стране в целом и на Северном Кавказе в частности.

Это вынужден признать в своих мемуарах и сам Ельцин. «Путин, – писал он, – дал людям обеспеченные государством гарантии личной безопасности. И люди поверили лично ему, Путину, что он сможет их защитить. Это стало главной причиной взлета его популярности. Он не рисовал образ врага и не пытался разжечь в россиянах низкие шовинистические инстинкты. Я глубоко убежден, что причина популярности как раз в том, что Путин сумел внушить людям надежду, веру, дать ощущение защищенности и спокойствия. Он не играл словами, он искренне и твердо отреагировал на события так, как ожидали от него десятки миллионов людей в России. Страна, загипнотизированная правительственными кризисами, давно не видела столь позитивной идеологии. И то, что создал эту идеологию молодой, только что пришедший во власть политик, произвело на всех очень сильное впечатление. Путин избавил Россию от страха. И Россия заплатила ему глубокой благодарностью»[81 - Там же. С. 368, 369.].

Ельцин всего этого сделать не сумел, он сам был частью той ситуации, которая вызывала у населения страны раздражение и страх. Именно поэтому он должен был уйти, и он начал готовиться к уходу.

Между тем популярность Владимира Путина продолжала увеличиваться. Рост его президентского рейтинга с двух процентов в августе до 15 процентов в конце сентября был оценен социологами как необычный. В конце октября все говорили о «беспрецедентном росте»: рейтинг Путина поднялся до 25 процентов. В конце ноября, когда у Путина было уже 40 процентов, все наблюдатели и политологи говорили, что рейтинг премьера достиг «запредельных высот» и больше уже не может увеличиваться. Но в декабре, после выборов в Думу, его рейтинг приблизился к 50 процентам. Такой популярности в России не наблюдалось еще ни у одного из действующих политиков, и некоторые газеты и журналы почти открыто призывали Ельцина остановить и одернуть своего слишком возвысившегося премьера. Журнал «Профиль» посвятил теме недовольства и дискомфорта, якобы испытываемого Ельциным, большую статью, выделив слова некоего анонимного «собеседника в Администрации президента».

«Нынешний премьер, – говорил тот, – фигура по замыслу абсолютно протокольная. Но он, вопреки ожиданиям Кремля, оказался профессиональным политиком – как будто бывший шеф контрразведки родился в Кремле, а его папа был генсеком. Этим он напрягает Ельцина и его окружение. Путин не снял и не назначил ни одного министра, а потому не ввязался в войну олигархов. Он выполняет все просьбы администрации. И хотя Путин для президента, как для бывшего члена Политбюро, почти небожителя, никто, потому как снять его можно росчерком пера, но этот “никто” очень умный. Ельцина не может не раздражать, что Путин чрезмерно все правильно делает. Раз так, значит, бережется, значит, какие-то глубинные мысли есть. Вообще Путин не ельцинского духа человек»[82 - Профиль. 1999. № 45. С. 15.].

Оказалось, однако, что мысли и планы самого Ельцина существенно расходились с мнениями и планами многих людей из его собственной администрации. Именно рост популярности Путина и победа на выборах поддержанной не только администрацией, но и Путиным коалиции «Единство» подтолкнули Ельцина к принятию самых важных для него и для страны, но неожиданных для его окружения решений.

Проблема преемника

Борис Ельцин свидетельствовал в своей книге, как часто он думал о том, кто мог бы стать его преемником на посту президента и как долго он искал такого человека. Проблема преемственности власти заботила и мучила Ельцина еще в 1991 году, когда он был полон сил и энергии, но все же должен был подстраховать себя постом и фигурой вице-президента. Эта же проблема не давала покоя Борису Николаевичу и позже, когда у него возникли серьезные трудности со здоровьем и сообщения о болезнях российского президента стали важнейшей темой даже секретной дипломатической переписки.

Мы видели Ельцина чаще, чем западные дипломаты, и было очевидно, что он сильно рискует, откладывая месяц за месяцем и даже год за годом вопрос о своем уходе. Что заставляло его идти на такой риск? Обычно говорят в этой связи о стремлении, о привычке, даже о жажде власти, которая стала для президента главной ценностью и смыслом жизни. Я не буду отрицать того очевидного факта, что сильная воля Бориса Ельцина была направлена на обретение и укрепление своей власти. На многих страницах мемуаров он невольно признается, что возможность и право решать судьбы людей и отдавать команды были связаны для него не только с чувством ответственности или долга, но и с несомненным удовлетворением, даже с удовольствием.

Почти поэму писал Б. Н. Ельцин о своей работе с документами в красных папках, где «сегодня лежит то, что завтра становится итогом, вехой, главным событием», и в белых папках, в которых «вся жизнь государства», и в зеленых папках, где лежат проекты законов, которые «только подпись президента делает нормой для всех». «Я решаю тончайшие, сложнейшие вопросы…» «Как одним росчерком пера решать вопрос о жизни и смерти человека?..» Отправляя в отставку Черномырдина, Ельцин, по собственному признанию, «испытывал необыкновенный подъем духа, огромный оптимизм».

Лично я познакомился с Борисом Николаевичем Ельциным весной 1989 года во время избирательной кампании по выборам на Съезд народных депутатов. От него исходило ощущение силы и мощи, но также властолюбия, почти патологического. Через десять лет он производил впечатление развалины, но властолюбие оставалось столь же сильным. «Власть держит человека, – признавал и сам Ельцин, – захватывает его целиком. Это не проявление какого-то инстинкта, лишь со стороны кажется, что власть – сладкая вещь. Нет, дело не в инстинкте. Захватывают борьба с обстоятельствами, политическая логика и тактика, захватывает огромная напряженная работа, требующая от человека всех физических и душевных сил. Да, моменты такой самоотдачи дано пережить не каждому человеку. Этим и притягивает власть»[83 - Ельцин Б. Н. Указ. соч. С. 127.].

Но в России, к счастью, не наследственная монархия, и в последние годы на посту президента Борис Ельцин был крайне озабочен не только сохранением своей власти, но и проблемой преемника. Он искал человека, которому мог бы передать эту власть и который был бы способен ее удержать – конечно, в интересах «семьи», но и в интересах России, как их понимал Ельцин. «Не раз и не два, и до и после 1996 года, я заводил со своими ближайшими помощниками разговор о досрочной отставке, приводил аргументы: я устал, страна устала от меня. И снова и снова убеждался, что альтернативы пока нет… Кто может выдвинуться из когорты новых политиков на роль общенационального лидера? Кто готов взять на себя ответственность за страну с переходной, кризисной экономикой, левым парламентом, неотработанными механизмами гражданского общества?»[84 - Там же. С. 127, 128.].

Еще в 1993–1995 годах Ельцин говорил не раз о своем преемнике, но это воспринималось всеми как игра или шутка. Его фаворитами были попеременно Сергей Шахрай, Владимир Шумейко и Олег Сосковец, ибо следующий президент, как заметил Ельцин, должен быть «по крайней мере высокого роста». На самом деле Ельцин не хотел и слышать тогда о каком-то преемнике, и даже из Конституции Российской Федерации был исключен пункт о вице-президенте, вовсе не лишний в Основном законе страны.

Положение изменилось летом 1996 года, когда пошатнулись и здоровье Ельцина, и доверие к нему граждан России. Борис Николаевич публично сказал тогда, что озабочен выбором преемника, и даже наметил его: «Есть такой человек, и вы его знаете». Все поняли тогда, что речь шла об Александре Лебеде. Но этот политический союз распался через несколько месяцев.

В ноябре 1996 года, когда Ельцину делали сложную операцию на коронарных сосудах, премьер Виктор Черномырдин в течение семнадцати часов исполнял обязанности Президента Российской Федерации. Но именно нежелание Ельцина видеть в нем своего преемника привело позже к неожиданной для всех отставке Черномырдина. С весны 1997-го Ельцин всерьез думал о возможности передать свой пост президента Борису Немцову, ставшему вице-премьером. Многие газеты писали тогда о Немцове как о «дофине», или наследнике. Однако неудачи Немцова привели к разочарованию в нем как публики, так и президента.

Быстро отпали как возможные преемники, хотя и по разным причинам, Евгений Примаков и Николай Аксененко.

Это кажется странным, но многие серьезные российские и западные журналисты писали позже о поисках преемника, как о каком-то «заговоре», в котором главную роль играл не Борис Ельцин, а такие люди, как Борис Березовский или Владимир Гусинский. Да, конечно, интриги, а то и заговоры плетутся вокруг любой власти, и Кремль никогда не был в этом отношении исключением – ни во времена Ленина или Сталина, ни во времена Ивана Грозного. Но эти интриги лишь малая часть мощного потока событий, конечный результат которых определяется множеством гораздо более важных факторов, чем закулисная борьба за власть. В любом случае есть много оснований утверждать, что выбор Путина в качестве преемника был сделан самим Ельциным и вовсе не под восторженные аплодисменты его «семьи».

Известно, что всякий крупный политик, особенно из числа реформаторов и революционеров, сам думает о преемнике, о том человеке, которому он смог бы передать бразды правления, когда закончится конституционный срок его правления или в конце жизни. Борис Николаевич Ельцин не был здесь исключением, и из его поисков преемника ни он сам, ни близкие ему люди не делали особого секрета. В 1996–1999 годах о разных вариантах преемственности президентской власти и смены лидеров в Кремле было написано множество статей и аналитических записок, и эта тема была едва ли не главным предметом ежемесячных социологических опросов, которые проводились по заказу не только нашего телевидения, но и Посольства США в Москве. Предлагались и просчитывались разные варианты – от предполагаемого выдвижения кандидатуры Ельцина на третий срок до возможности его добровольной и досрочной отставки.

В этих обсуждениях на кремлевском уровне принимал участие и Владимир Владимирович Путин, сначала как крупный чиновник администрации, позднее как директор службы ФСБ. Один из советников Александра Волошина, Глеб Павловский, позднее вспоминал: «Был проект Ельцина, по которому более трех лет шла работа. Администрация президента стала чем-то вроде проектного бюро: сотни совещаний, планов и разработок. Путин был участником этого проекта почти с самого начала. Проект не имел названия, просто было известно, в чем именно главная политическая задача. Сам я называл проект “Уходящий Ельцин”. Надо было обеспечить плавный и конституционный уход Ельцина в конце срока, сохранив основы системы, возникшей из революции начала 90-х годов. Путин вначале был рядовым участником проекта, я бы даже не сказал, что заметным. Прошлое Путина было недостатком и с точки зрения Ельцина: некое спецслужбовское родимое пятно. В такой среде Путину пришлось нелегко»[85 - Московский комсомолец. 2000. 9 июня.].

Но именно Ельцин сделал свой выбор, а не «проектное бюро» его администрации.

Со времен И. В. Сталина лидеры КПСС, СССР, а потом и Российской Федерации являлись одновременно и Верховными главнокомандующими Вооруженными силами страны, они же выдвигали в руководство армией «своих» генералов. О генералах Бориса Ельцина написано много нелицеприятных статей и одна книга. Впрочем, и сам Ельцин был не очень высокого мнения о подчиненных ему силовиках. «Когда-то, в 93-м, а может быть, еще раньше, в 91-м, – свидетельствовал Ельцин в мемуарах, – я задумался: что-то не так в некоторых наших генералах. Чего-то важного им недостает: может, благородства, интеллигентности, какого-то внутреннего стержня. А ведь армия – индикатор общества. Особенно в России. Здесь армия – просто лакмусовая бумажка. Я ждал появления нового, не похожего на других генерала. Вернее сказать, похожего на тех генералов, о которых я в юности читал в книжках. Я ждал… Прошло время, и такой генерал появился. И с его приходом всему обществу вдруг стал очевиден настоящий, мужественный и высокопрофессиональный облик наших военных. Звали этого «генерала»… полковник Владимир Путин»[86 - Ельцин Б. Н. Указ. соч. С. 79.].

Да, Ельцин дождался. Но не Ельцин вырастил нового «генерала», не Ельцин его воспитал, передал ему свою идеологию, свои методы. В какой-то мере Борису Николаевичу просто повезло, что такой человек, как В. Путин, оказался в его окружении. «Ельцину все время везло. Что-то его все время выносило», – говорил и писал его близкий соратник начала 1990-х годов Михаил Полторанин.

Борис Ельцин уходит

О возможности, даже неизбежности досрочного сложения Ельциным своих полномочий многие наблюдатели и политики заявляли еще в августе 1999 года. Об этом писали Михаил Горбачев и Александр Шохин, об этом говорили в своих интервью мой брат Жорес и я сам[87 - Медведев Р. А. Политика и политики в России. М., 1999. С. 110.]. Назывались даты – 17 сентября, 17 октября, потом – 17 декабря 1999 года. Но никто, кажется, не предвидел столь неожиданной и эффектной отставки Ельцина в канун Нового года, нового столетия, даже нового тысячелетия, начало которого готовились торжественно отметить почти во всех странах мира.

Решение об этом Борис Николаевич принял лично, ни с кем не советуясь, еще в начале декабря.

По свидетельству Ельцина, его первый разговор с Путиным на тему досрочной отставки президента состоялся 14 декабря 1999 года и был весьма долгим. Владимир Путин не сразу согласился с предложением и доводами Бориса Ельцина. «Думаю, я не готов к этому решению, Борис Николаевич, – сказал Путин и пояснил: – Понимаете, Борис Николаевич, это довольно тяжелая судьба. Очень важно, что мы с вами работаем вместе. Может, лучше уйти в срок?» Ельцин настаивал, даже уговаривал, и Путин в конце концов выдохнул: «Я согласен, Борис Николаевич». Но и теперь Ельцин не сказал о намеченной дате[88 - Ельцин Б. Н. Указ. соч. С. 13, 14.].

Лишь через пятнадцать дней, 29 декабря в 9 часов утра, Ельцин вновь пригласил Путина в свой кабинет и сообщил ему о намеченной дате, а также обсудил технические детали передачи власти. Еще раньше, 28 декабря, Борис Николаевич провел запись своего традиционного новогоднего обращения к населению страны. Но попросил оставить все оборудование и все записи в кабинете, так как он хотел бы кое-что исправить в тексте. В этот же день вечером Б. Н. Ельцин сообщил о своем решении Александру Волошину и Валентину Юмашеву – руководителям президентской администрации. Им было поручено подготовить соответствующие указы и текст нового обращения. После них Ельцин пригласил к себе дочь, Татьяну Дьяченко, и сообщил о своем решении ей. И только рано утром 31 декабря Борис Николаевич сказал о предстоящей отставке своей жене Наине.

Передача власти и полномочий президента от Ельцина к Путину не могла быть результатом одних лишь разговоров между ними. Более подходит здесь слово «переговоры». Когда 14 декабря 1999 года согласие Путина было не без труда получено, оба лидера должны были оговорить и взаимные условия, а также обязательства и друг перед другом, и по отношению к тем, кто составлял главную часть окружения Ельцина, а также судьбу всех первых лиц в российской власти. То, что Борис Ельцин добровольно передавал преемнику не только огромные полномочия и почти необъятную власть, но и колоссальное имущество, а также штабы и штаты всех главных учреждений страны, нельзя назвать сделкой; но это было важное государственное соглашение, которое требовало переговоров. Такой акт не мог быть простой импровизацией. Некоторые наблюдатели писали и говорили еще в начале года, что результатом переговоров между Б. Ельциным и В. Путиным мог стать документ, который был подписан как все еще занимающим свой пост президентом, так и его преемником и затем передан на хранение Патриарху Алексию II.

Я считаю подобного рода предположение вполне правдоподобным, и оно подтверждается всем последующим поведением и действиями как Бориса Ельцина, так и Владимира Путина. Даже М. Горбачев не ушел в конце декабря 1991 года со своего поста, пока не заключил с Б. Ельциным подробного соглашения, разнообразные пункты которого эти два лидера обсуждали в Кремле девять часов. Это соглашение было одобрено главами государств СНГ в Алма-Ате. Несомненна и значительная роль Патриарха в соглашении Ельцина и Путина. Все близкие президенту люди признавали, что Алексий II – единственный человек в стране, перед нравственным авторитетом которого Борис Ельцин готов был склонить голову. С таким же почитанием относился к Алексию II и Владимир Путин, который в отличие от первого президента России является верующим.

Известно, что 31 декабря 1999 года, после сложения Ельциным полномочий, Патриарх Алексий II благословил его. Позднее, уже после инаугурации в мае 2000 года в Благовещенском соборе Кремля, Алексий II благословил на президентство Владимира Путина.

В мемуарах Борис Ельцин утверждал, что он принимал решение о своей добровольной и досрочной отставке и о передаче всех полномочий президента Владимиру Путину самостоятельно и единолично и что даже самые близкие к нему люди и члены его семьи узнали об этом лишь 29–30 декабря 1999 года. Но это маловероятно, хотя бы потому, что для такой передачи власти надо было грамотно подготовить множество документов. Вопрос о преемнике волновал всех людей в ближайшем окружении Ельцина, и поиски как преемника, так и формы и времени передачи власти, велись коллективно и интенсивно. Важно было найти не просто сильного и вменяемого человека, который мог согласиться с какими-то компромиссными условиями, но, главное, человека, который будет держать данное им слово, то есть человека чести. В политике таких людей найти не так просто, особенно в окружении Бориса Николаевича Ельцина, который сам человеком чести никогда не был. Очевидно также, что кандидатура В. Путина была тогда одобрена всеми главными лицами в окружении Б. Ельцина, и поэтому все процедуры, связанные с передачей власти, прошли так спокойно. Все главные лица из последней команды президента, включая М. Волошина, М. Касьянова, А. Чубайса, оставались на своих постах.

Что могло входить в соглашение Ельцина и Путина, окончательно оформленное при их встрече и беседе 29 декабря 1999 года, когда были оговорены день и час передачи власти? Об этом можно судить по дальнейшим событиям и решениям В. Путина. Нет никаких сомнений в том, что в первом пункте соглашения речь шла о предоставлении Борису Ельцину полного иммунитета от всякого судебного преследования. Были оговорены и материальные условия жизни первого Президента России, штаты его охраны, секретариата, службы протокола, пресс-службы.

За Ельциным закреплялась одна из его главных подмосковных резиденций – Горки-9, а также часть кабинетов и помещений в Кремле, где он мог бы работать и принимать гостей. С Борисом Николаевичем остались работать такие близкие ему люди, как заведующий канцелярией Валерий Семенченко, пресс-секретарь Дмитрий Якушкин, шеф протокола Владимир Шевченко. Его охрану возглавил руководитель Федеральной службы охраны генерал Юрий Крапивин. Даже официальный статус Ельцина определялся не как «бывший президент» или «экс-президент», а как «первый Президент России». Указ на этот счет был первым важным решением Владимира Путина после 12 часов дня 31 декабря 1999 года. Сам характер Указа № 1 и его подробности свидетельствовали о тщательной проработке этого документа.

Другим пунктом соглашения Ельцина и Путина было, как об этом можно судить по всем последующим событиям, сохранение на постах всех главных лиц в Администрации президента. Это было важно и даже необходимо для самого В. Путина, который не имел еще своей команды и своего кадрового резерва. Владимир Владимирович сам в течение нескольких лет работал в составе президентской администрации, знал ее главных чиновников и нуждался в их помощи и поддержке. Как известно, В. Путин включил в состав администрации нескольких близких ему людей: Дмитрия Медведева, Дмитрия Козака, Виктора Иванова, Игоря Сечина, которым надо было получить здесь необходимый опыт и знания. Из состава администрации вышло несколько человек, особенно близких к Ельцину, включая его дочь Татьяну Дьяченко и Валентина Юмашева. Но главные фигуры остались: Александр Волошин, Владислав Сурков, Сергей Приходько, Джахан Поллыева и др. Ушел руководитель Управления делами Президента РФ Павел Бородин, главный завхоз Кремля. Он был переведен на формально более высокий пост Государственного секретаря Союза России и Белоруссии. Всеми делами «кремлевского сектора» Владимир Путин поручил заниматься Владимиру Кожину, с которым работал еще в питерской мэрии.

Было решено сохранить почти неизменным и весь состав правительства, с которым В. Путин работал уже с 9 августа 1999 года. За счет перераспределения обязанностей в состав правительства вошли близкие В. Путину «питерские либералы» – Герман Греф и Алексей Кудрин. Кандидатуру Михаила Касьянова на пост премьера, конечно же, предложил Б. Ельцин. Касьянов был человеком, близким «семье», и после отставки Е. Примакова именно президент настоял весной 1999 года на назначении М. Касьянова новым министром финансов. Но у Путина не было на этот счет никаких возражений и никакой кандидатуры. «Питерские юристы», которых новый президент брал в свой аппарат, еще не имели опыта работы в высших эшелонах власти. Что касается «питерских либералов», то это были вполне заурядные экономисты из второго эшелона либерал-реформаторов, которые ничем особенным пока не отличились. Поэтому Владимир Путин должен был за небольшим исключением опираться на людей из сложившегося к концу 1999 года аппарата власти. Но это было неизбежно и необходимо для обеспечения плавной и спокойной преемственности в управлении обществом, экономикой и государством.

Очевидно, что и Борис Ельцин брал на себя ряд обязательств. Он обещал не подвергать публичной критике деятельность своего преемника. Но и Путин не должен был публично критиковать первого Президента России и созданный им режим. Ельцин мог уходить на отдых спокойно, не опасаясь чего-то похожего на секретный доклад Н. Хрущева, который был сделан на XX съезде КПСС в 1956 году с осуждением культа личности и преступлений Сталина. Не хотел Ельцин оказаться и в таком положении, в каком оказался сам Никита Хрущев после вынужденной отставки в октябре 1964 года.

Несомненно и то, что Владимир Владимирович Путин обязался сохранять в неизменности Конституцию Российской Федерации. В данном контексте это, видимо, предполагало, что новый президент будет оставаться на своем посту не более двух сроков, если, конечно, он сумеет обеспечить себе второй срок. В области экономики и во внутренней политике не было необходимости фиксировать какие-то обязательства, так как сам В. Путин считал недопустимым проводить пересмотр основных итогов проведенной в 90-е годы приватизации, при всей ее несомненной несправедливости. Никто из близких к Путину либеральных экономистов даже не поднимал этот вопрос. Многие из этих экономистов и управленцев работали ранее в мэрии Санкт-Петербурга вместе с Анатолием Собчаком и Владимиром Путиным и проводили приватизацию в этом городе по схемам Анатолия Чубайса. И в аппарате правительства, и в аппарате президента продолжали работать на важных постах экономисты, выдвинувшиеся еще во времена Егора Гайдара и Виктора Черномырдина. Ушли лишь самые одиозные или претенциозные фигуры. Сохранение А. Чубайса на его новом посту председателя правления РАО «ЕЭС России» также, вероятнее всего, было частью соглашения Ельцина и Путина.

По отношению к Борису Березовскому Ельцин никаких льгот и привилегий не оговаривал. Судя по всем признакам, претензии этого олигарха давно уже тяготили и самого Ельцина. Борис Николаевич сказал об этом и в одном из своих первых больших интервью для российской прессы: «В конце концов от Березовского было больше вреда, чем пользы. Он не работал, а мешал. Поэтому Путин правильно сделал, что занял по отношению к Березовскому и другим так называемым олигархам жесткую позицию. Я поддержал в этом Владимира Владимировича»[89 - Комсомольская правда. 2000. 8 декабря.]. К числу «так называемых олигархов» Борис Ельцин безусловно относил и Владимира Гусинского, который всегда был скорее противником, чем союзником первого Президента России.

В последний день года Борис Николаевич Ельцин приехал в Кремль в 8 часов утра и в 8.15 перешагнул порог своего кабинета. В 9 часов утра к нему вошел заведующий канцелярией Валерий Семенченко с пачкой текущих документов и почтой. Но Ельцин не стал их смотреть, а вызвал Волошина и дважды прочел подготовленный указ об отставке и подписал его. В 9.30 в кабинет президента пришел Путин. Сюда же были приглашены руководитель протокола Владимир Шевченко, пресс-секретарь Дмитрий Якушкин, кремлевский оператор Георгий Муравьев и фотограф Александр Сенцов. Всем им Ельцин зачитал вслух только что подписанный указ, в соответствии с которым полномочия президента с 12 часов дня 31 декабря 1999 года переходили к Председателю Правительства Российской Федерации.

Новое обращение Президента России к согражданам было записано в 10.30, а в 11.00 состоялась встреча Ельцина и Путина с Патриархом Алексием II, который одобрил решение Ельцина. После ухода Патриарха кремлевский телеоператор заснял на пленку передачу Ельциным Путину одного из символов президентской власти – пресловутого ядерного чемоданчика. Затем к Ельцину были приглашены руководители силовых структур, которым он объявил и объяснил свое решение. Состоялся короткий обед, а в 12 часов все собравшиеся в Кремле стали смотреть передаваемое по телевидению обращение Ельцина. Это же обращение внимательно смотрели и слушали все мы…