Вторжение

– Значит, выключите, у вас катерная стационарка есть. На ее канале и сидите. Понадобитесь – вызову.

Я пожал плечами, все это дело было очень загадочным. Гораздо больше, чем следовало. Тело Сени мы с Мезенцевым вытащили на берег без всяких проблем, а вот пленного брюнета, значит, никому не показывай. Камеру с заснятой панорамой стычки и трупами перед омародериванием Мезенцев тоже забрал себе.

От безделья все внимание мы уделили взятым трофеям, больше нам делать было все равно нечего. Пленный к тому времени давно очнулся и успел еще несколько раз выхватить по голове, что окончательно уничтожило у него всякое сходство с ним же утренним. Какого цвета у него теперь глазки, под налитыми кровью черными желваками с узкими щелочками, было решительно не видно.

С места стычки Андрюхой, мной и Мезенцевым было захвачено немало трофеев. С копейщика – кольчуга, меч, кинжал, копье и обнаружившийся под кольчужной юбкой тонкий ремешок с бронзовой пряжкой, продетый сквозь шлевку стянутого шнурком кожаного кисета с монетами. После досмотра примерно такие же кошельки обнаружились под одеждой у всех наших противников. Щиты, с деревянной основой и жестким кожаным покрытием, никого не заинтересовали, меч одного из воинов не добежавшей до меня пары взяли больше для сравнения. Со второго, менее пострадавшего от пуль, мужика сняли использующуюся как доспех жесткую шнурованную кожаную куртку с такими же наплечниками. На «бастард», которым меня едва не зарубили, я наложил руки без малейших колебаний, как, впрочем, и на лук с пробитым пулями колчаном. Кроме этого, у лучника обнаружился отличный короткий обоюдоострый кинжал, так же как и «бастард», украшенный потемневшим серебром, хотя и менее обильно.

Главной золотой жилой трофеев в ходе обыска ожидаемо оказался мажорчик – из его имущества мы взяли с собой все. Теперь он лежал в углу, скованный Мезенцевым по рукам и ногам наручниками, и подглядывал в свои щёлки, как мы осматриваем снятые с него трофеи. Его куртка с рядами заклепок оказалась панцирем-бригантиной, где железные пластины были подбиты не снаружи, но изнутри кожаной основы. Украшенный вышивкой красный шелковый кошель был туго набит прекрасно прощупывающимися монетами, снятый с головы обруч был явно серебряным, а украшающий его камень подозревался как рубин. Все снятое с него оружие тоже было густо украшено серебром.

Кое-какие мысли у меня уже бродили, поэтому я начал с монет, как мне казалось, логично рассудив, что они нам предоставят наиболее точную информацию.

Градация авторитетности в расстрелянной группе кошельками определялась прекрасно. Кошель мажора был набит золотом, серебром и небольшим количеством меди на размен. Покойный копейщик был поклонником серебра, тем не менее, имея в кошеле где-то примерно треть меди и тройку золотых монет. Лучник держал в кошельке серебра и меди половина на половину, плюс заношенную золотую фибулу в виде вооруженной копьем сисястой русалки. Мечники на их фоне смотрелись откровенным быдлом, держа в куче меди три-пять серебряных монет каждый.

Само исследование монет показало следующее. Технический уровень непонятен. Применительно к кошельку взятого в плен брюнета, в нем присутствовали золотые монеты двух типов. Обе с одинаковым профилем патлатого дядьки в короне и мелкими рунами на аверсе. Отличались они друг от друга массой и оборотной стороной, на реверсе различный рисунок штампа наверняка показывал номинал. Тут можно было не гадать – придумать что-то иное в монете сложно. Руны, или, если угодно, буквы и цифры не имели ни малейших следов наследия Рима – уж это я мог определить точно. Касательно сходства со скандинавскими рунами, то оно в этих письменах, возможно, и присутствовало, но в моих знаниях по данной сфере зиял досадный пробел, так что сказать, они ли это, произошли от них или просто немного похожи внешне, я не мог. Как, впрочем, и Андрей Крамер, оказавшийся в процессе общения довольно начитанным парнем.

Сами монеты были практически идеально круглой формы, кант по краю монет и рисунок на аверсе и реверсе также был весьма чётким – это все говорило о хорошем прессе и относительно развитом уровне металлообработки. А вот насечек на гурте не было, он был гладким. Это наводило на мысль, что, в отличие от продвинутого пресса для чеканки монеты, гуртовальный станок еще не изобрели.

Гипотеза о розыгрыше не выдвигалась и до этого. После изучения первых монет версия о провале в прошлое тоже приказала долго жить. Оставшееся золото дало монетку, в значительной мере совпадавшую по конструкции с меньшей из изученных, однако отличавшуюся коронованной мордой на аверсе и окруженным неразборчивой надписью затертым гербом на обороте.

С серебром в кошельках был куда больший разнобой. Серебряные монеты отличались размером, формой, коронованными профилями, рунами или, если угодно, буквами и, кроме того, износом. Некоторые были затерты в ходе многолетнего использования почти как на шлифовальном станке. С медью была та же картина, разве что в куда большей степени.

Простреленная куртка с потеками крови внутри меня особо не заинтересовала, нашитые на нее жесткие куски кожи пули не задержали, глянул я в ней только на одни швы. У кольчуги были интересны в первую очередь кольца. Увлечение «железными» калымами в старые времена свело меня с реконструкторами, а их заказы заставили читать профильную литературу – в старом железе и холодном оружии, в отличие от некоторых других областей, я разбирался довольно-таки неплохо.

Технологию изготовления проволоки, что могло подсказать средний уровень технического развития, по кольцам я, к сожалению, определить не смог. Древнейший из известных замок на разъемных кольцах – с заклепкой – сам по себе не мог ничего уточнить. Кольца данной, проверенной тысячелетиями конструкции кузнецы ковали до самого выхода кольчуг из употребления. До второй половины XIX века, если уточнить. Плотное плетение шесть в один было вполне обычным, сварные кольца тоже. Что-то немного подсказывало разве что отсутствие цельнорубленых из листа колец и панцирного замка в разъемных кольцах видимых латок кольчуги. Эти кольца отличались от обычных отсутствием штифта, или, если угодно, заклепки, скрепляясь выкованным из самого кольца шипом.

С оружием было интереснее. Ожидание, что качество вооружения имеет зависимость от социального положения, оправдалось только частично. Качество металла меча рядового мечника не отличалось только от металла меча покойного лучника, а также ножа и наконечника копья убитого бородача. Мы, конечно, были не в лаборатории, однако легкость появления, глубина царапин и зарубок от срочно извлеченного Боцманом водолазного ножа были достаточно красноречивы. Безусловное высокое качество стали демонстрировали только «бастард» голубоглазого мажорчика, тоже украшенный серебром короткий прямой палаш копейщика и снятый мной с лучника кинжал. Последний выглядел откровенным трофеем. На пластины бригантины тоже пошла неплохая сталь, сравнимая, возможно, даже как бы ни лучшая, чем на мечи простолюдинов.

Головное кольцо я разве что покрутил в руках, с искренней жалостью, что не могу его замылить. Выглядело оно весьма даже старой и дорогой вещью. Сзади внимательный взгляд мог увидеть следы далеко не одной подгонки под конкретную голову.

На берегу тем временем стояла очень упорядоченная паника, людей срочно снимали с работы и загоняли в лагерь, охрана сидела в укреплениях в готовности стрелять в каждого обнаруженного постороннего. Посторонние почему-то все не появлялись и не появлялись.

Потом появился долгожданный уже «Летучий голландец», и события в очередной раз понеслись вскачь.

Мужчину, перепрыгнувшего к нам первым вместе с двумя подчиненными, я уже видел, в первый день прибытия… Я ещё тогда принял его за командира «Чёрной жемчужины». Образ бородача больших изменений не претерпел. Не считать же этим такие право мелочи, как тянутый с американцев спецназовский шлем под активные наушники, бронежилет в цифровой флоре, разгрузка в зеленом атаксе и раскрашенный зеленым, черным, желтым и коричневым АКС с оптикой, нештатным ДТК, «тактическим» цевьем и рукояткой. И плюсом ко всему этому – серьезно заношенная офицерская сумка-планшет на плече.

Вблизи он производил весьма симпатичное впечатление жесткого, быстро соображающего и решительного человека.

Глянув на лежащего у борта пленника, он дернул его за ухо, вызвав стон и соответственно проверив состояние, после чего перешел к нам. Не виденные мной ранее жлобы за его спиной, одетые примерно так же, как он, тем временем подхватили брюнета и как мешок с картошкой закинули к себе на катер.

Гость начал с того, что, не чинясь, поздоровался с нами всеми за руку и представился:

– Командир… начальник отряда охраны водного района, Шубин Егор Иванович. Вас троих я уже знаю.

Все трое насторожились. Шубин продолжил, ткнув сложенной из пальцев вилкой в направлении Крамера и Гинатуллина.

– Начнем с вас двоих. Вы, Анвар Ильнурович, долго служили, поэтому, что такое военная тайна, знаете точно. Она у нас не совсем военная, скорее коммерческая, но не суть. Вы, Андрей Леонидович, как офицер запаса, пусть и двухгодичник, с ней тоже должны были сталкиваться…

Шубин сделал паузу, отдавая Боцману и Андрюхе место для ответа, а себе психологическое преимущество. Крамер кивнул, Анвар бессознательно вытянулся и ответил: «Так точно».

«Просто красавчик», – подумал я.

– Вам обоим, как непосредственным участникам трагедии, положена премия. Мезенцев соответствующий рапорт уже написал, я утвердил. Вечером зайдете к Борисенко, он вам покажет начисление по электронной расчетке.

«Косточку кинул, сейчас будет объяснять, за что, и достанет кнут» – ход разговора развивался по знакомому сценарию.

– Про обстоятельства гибели сотрудника службы безопасности вы будете молчать как партизаны. На все вопросы товарищей отвечать – напали бандиты, их перестреляли, но Рябушеву при этом не повезло. Ничего не придумывать и не уточнять. Будут наседать, говорите, что дали подписку, трепаться о деле запретили в интересах следствия. Тем более что это обязательство о неразглашении информации вы сейчас подпишете.

Шубин опять оставил паузу на ответ, оба его собеседника наперебой заговорили, что все понятно и они в будущем как могила.

– Вы, я наблюдаю, – гость махнул рукой в направлении стола с нашими трофеями, – сунули нос в трофейное барахло.

Молчание было ему ответом…

– Ничего страшного в этом не вижу. Но если у кого-то из вас троих какая-то монетка, или камешек, или ножик, или что другое случайно в карман завалилось, настоятельно рекомендую вернуть. Вы, конечно, можете попытаться меня обмануть, но если я про это узнаю, пощады не ждите. Ни от меня, ни от компании.

«Вот и угрозы пошли», – я еле сдержался, чтобы не ухмыльнуться.

– Стоит ли это говно, – Шубин равнодушно махнул рукой в сторону рассыпанных по столу монет, – потери работы и тех неприятностей, которые компания вам доставит, решайте сами. От себя могу сказать от чистого сердца – нет. Золотые монеты, вы, я уверен, поняли, в каталогах отсутствуют, как нумизматическую ценность вы их, даже если провезете, не скинете. Только как лом. Лом в очень хорошей пробе это полтора-два косаря с грамма. И то, если лоха найдете. Нормальный скупщик даст вам самое большее косарь. Сколько вы тут в месяц должны получать? Стоит того?

Все трое хмуро смотрели на бравшего нас за горло человека. Я лично ничего со стола не брал – но как это доказать Шубину, если он предполагает обратное? Тот тем временем продолжал разливаться соловьем:

– Серебро, не говоря о меди, в наше время стоит копейки. Выхлоп со старых монет идет от редкости и ценности. Ничего такого тут не светит. Но вы можете оказаться такими наглыми и глупыми, что попытаетесь совершить историческое открытие. Клад с монетами неизвестной цивилизации. Ребята, вам стоит понять, что в этом случае головенки таким хитрецам открутят еще раньше, чем компания до вас доберется. Как и в случае крупной продажи изделий или, боже упаси, камешков. И в результате нам придется тратить очень много денег и сил, чтобы решить вопрос уже не с вами, а с этими людьми. Жадность – это очень плохое и крайне опасное качество. Для всех. Поэтому давайте договоримся так. Мы все сейчас отвернемся от стола. И вы трое по очереди к нему подойдете и положите на стол то, что к вам в карманы случайно упало. Никто не будет за вами при этом подглядывать.

– Я ничего не брал, – отрекся Боцман.

– Мне как-то без разницы, – Шубин был ласков. – Можете мне не верить, но меня вполне устроит, если вы выложите свои трофеи даже открыто. Никаких неприятностей у вас от этого не будет. Делается всё для того, чтобы вы сами последствий не боялись. Поэтому – встаем, отворачиваемся, каждый из троих поочередно уходит назад, подходит к столу шевелит хабар и, если что-то спёр, укладывает на место и возвращается. Потом поворачиваемся, и ни у кого нет претензий.

– Но я же ничего не брал! – Татарин, было такое ощущение, поймал клин.

Шубин тоже про это подумал и добавил в голос немного нервов:

– Гинатуллин, мне похрен! Отвернулись, прошел к столу, пошуршал, встал на место. Пошел следующий. Все прошли, и я никого не подозреваю. Что-то непонятно?

Боцман кивнул. Сделали, как Шубин приказал. Что любопытно, не брать-то, конечно, никто не брал, но на столе внезапно обнаружился украшенный серебром нож мажора, исчезновение которого я до этого как-то пропустил. Шубин ухмыльнулся.

– По тебе вопрос, Сергей Алексеич, будем решать отдельно. – Палец указывал уже в моем направлении. – Пока дуй на наш катер, мужики тебя там разместят. Я доработаю здесь и присоединюсь.

– С оружием?

– С оружием, мы пока отсюда никуда не уезжаем.

Я пожал плечами и отправился на соседний катер, тершийся о наш борт на волне. Вооруженный автоматом вахтенный, навьюченный помимо оружия разгрузкой, бронежилетом и пистолетом в набедренной кобуре, молча помог мне подняться на борт и указал жестом на люк в кубрик.

Внутри меня встретили семь человек, сидевших на автомобильного вида креслах у стен и пивших чай. Обстановку, помимо данных кресел с подголовниками и ремнями, составляли, прикованный к упирающейся в потолок стойке пленный мажор, две компьютерные консоли с поворотными креслами по сторонам у прохода в рубку и наполовину заполненная оружейная пирамида на поперечной переборке возле кормовой лестницы. Все семеро при себе имели одни только пистолеты. Пирамиду дополнял чайный уголок с электрическим титаном, отстегивающимся от стены столиком и шкафчиком, полным кружек, печенюшек, сахара и тому подобного. На полу, простите, палубе кубрика, лежала куча имущества, включая АГС и одноразовые гранатометы.

Немую сцену разбил квадратный такой, раскачанный и выбритый наголо мужик лет тридцати пяти, с головы до ног, включая чехол броника, упакованный в единой цветовой гамме «A-TACS Foliage Green», в отличие от большинства присутствующих. От такого определяющего признака российских военных, как на пятерых человек десять – двенадцать рисунков обмундирования, российский менталитет не ушел даже на этом ну очень непонятном острове.

– Ты у нас, что ли, герой дня?