В горящем золотом саду

Лексос оставил Рею молча стоять подле Михали и шагнул к отцу. Васа до сих пор упорно сжимал челюсти: было бы неудивительно, если бы у него сейчас искрошились зубы.

– Хочешь поговорить с рокерцем? – шепнул Лексос отцу на ухо. – Умаслить его?

– Я ни с кем не желаю общаться, – процедил Васа. – Я буду в кабинете. Приведи ко мне сестру после того, как все уладишь.

Юноши направились к экипажам, а Каллистос топтался у дверей, надеясь услышать объяснения, взгляд у него был ледяным.

– Позволь мне первому извиниться, – вымолвил Лексос, направившись к нему. – Тиспира принимает выбор по зову сердца, – добавил он и улыбнулся. – А как известно, женские сердца непредсказуемы. Она и не понимает, что натворила.

Конечно, Реа прекрасно все понимала, но мужчинам вроде Каллистоса было проще ее недооценивать.

– Ах, если бы решение зависело лишь от женского сердца, – отмахнулся Каллистос. – Помяните мое слово: Рокера больше не намерена участвовать в фарсе.

Реа исполнила свою роль, теперь настала очередь Лексоса.

– Прошу тебя, – тихо начал он. – Скажи, как мы можем возместить ущерб? Для моего отца очень важно, чтобы наши семьи сохранили дружеские отношения.

Каллистос поджал губы. А когда заговорил, голос его был твердым и без единого намека на показную вежливость.

– Неужели? Мой отец предложил вам жизнь старшего сына. Я приготовился принести высшую жертву, чтобы сплотить семьи, однако даже после нашего уговора твоя сестра пренебрегла мною. Как вы восстановите доверие после подобного обмана, как смягчите удар по моей чести?

Лексос замешкался. Васа не давал ему права раздаривать обещания, которые впоследствии придется выполнять. Он не мог предложить выгодную торговлю с Вуоморрой или поддержку стратагиози в нападении Рокеры на соседние города.

Он не мог посулить ничего, кроме Реи.

– Если ты вернешься в следующем сезоне… – пробормотал Лексос, но резко замолчал. Продолжать просто не было смысла.

По виду Каллистоса стало ясно, что ни один Сперос не явится на церемонию Тиспиры.

– Передай отцу, что его власть слабеет, – отчеканил Каллистос. – Пусть бережет свое место, пока оно еще при нем, – он сверкнул глазами и сел в экипаж, держась максимально отстраненно.

Карета отъехала, а Лексос стиснул кулаки.

Значит, Васа мог не рассчитывать на поддержку Рокеры, а его статус находился под угрозой. Конечно, Лексос понимал, что рискует, отправляя Тиспиру на север. Она попытается ослабить Схорицу и тем самым уберечь страну от распада, а он будет удерживать место стратагиози за Аргиросами. Поэтому ему потребуются союзники против Рокеры. Возможно, даже из других стран федерации.

После того как гости покинули Стратафому, Лексос оставил Хризанти разбираться с Михали, взял Рею под локоть и повел к лестнице. Васа находился в кабинете. Он прочитает близнецам нотацию… или даже накажет по-настоящему сурово.

На втором этаже, где никто не мог их услышать, Реа спросила:

– Он сильно злится?

– Думаю, надо приготовиться к худшему. Но ты поступила правильно. Я говорю искренне.

– Разумеется. Идея же твоя.

– Да, – признал Лексос и посмотрел сестре в глаза. – Ты спасаешь семью, Реа. Нашу страну. Вот что самое важное.

Она не ответила, но ее взгляд опять казался пустым, что тревожило Лексоса.

– Не забывай об этом, хорошо? – сказал он. – Не позволяй речам отца повлиять на тебя.

Дверь в кабинет стратагиози была приоткрыта. Васа мерил шагами комнату. Лексос выждал минуту-другую, чтобы сосредоточиться и принять подобающий вид, который ожидал от него отец, рассерженный, потрясенный и разочарованный сыновьим непослушанием (или, как сказал бы Васа, предательством Реи).

Юноша ободряюще взглянул на сестру, расправил плечи и быстро переступил порог кабинета, увлекая Рею за собой.

– А-а-а! – протянул Васа и развел руки в стороны. – Наконец-то. Мои старшие дети. Мое счастье и гордость.

Душа Лексоса ушла в пятки. С Васой непросто сладить, когда он на взводе, но такой – наигранно-ласковый и язвительный – он куда страшнее.

Юноша затворил дверь, Васа приблизился к Рее, чтобы заключить дочь в железные объятия. Она зажмурилась и стиснула кулаки так, что побелели костяшки.

– Молодец, куколка, – прошептал Васа. – Какой выбор ты сделала! Какие узы порвала! – он отпустил ее и оттолкнул.

Реа пошатнулась и едва не упала. Лексос с трудом сдержался, чтобы не ринуться к девушке.

– А я вырастил уникальную женщину. Во всем мире нет тебе подобной, сердце мое.

Когда Васа кричал, его можно было усмирить извинениями и подхалимством, но Лексос пока не нашел способа унять «сахарную» ярость. Реа выглядела потерянной и шлепала губами, не представляя, что сказать.

– И чем я обязан столь приятному сюрпризу? – спросил Васа.

– Я…

– Вероятно, ты не поняла инструкции? Не разобрала имя, которое я отправил тебе в записке?

– Нет, я не…

– Или забыла? В любом случае получается, что за твоим хорошеньким личиком скрывается не слишком острый ум, верно, куколка?

Васа взял дочь за подбородок, со стороны жест мог бы показаться ласковым, если бы Лексос на заметил, как голова сестры дернулась в сторону.

– Я не забыла, – медленно и задумчиво ответила Реа. – Я хотела… решила…

Лучше бы она молчала: Васа жаждет объяснений, но правду ему сказать нельзя. Реа не хуже Лексоса должна понимать, что отец увидит в ее поступке страшное предательство, заговор против него. Васа не способен осознать, что дети пытаются защитить его, а не уничтожить. Чем же объяснить ее решение? Некомпетентностью? Или…

– Я ничего не могла поделать, – пролепетала Реа. – Васа, я влюбилась.

Ложь прозвучала достоверно, но взбудоражила Васу, растопив показную сладость.

– Влюбилась? – фыркнул он. – Ты обрекла и его, и нашу семью, – Васа кивнул на письменный стол, заваленный пергаментом, бумагами и чернильницами. – Сядь.

Реа покосилась на Лексоса, но тот молча пожал плечами в ответ. Васа наблюдал за близнецами. Если бы он заметил сочувствие на лице сына, точно наказал бы обоих.

Реа с трудом опустилась на деревянный стул с резной спинкой. Она выбрала красивое платье на церемонию, но такое пышное, что сидеть в нем было неудобно. После того как девушка устроилась на сиденье, сцепив руки на коленях, Васа снял черную кожаную перчатку и протянул Лексосу.

– Я скажу, когда остановиться.

Лексос искал в лице отца хотя бы тень сомнения, надеясь, что Васа смягчится, но видел только каменную решимость и непроницаемый взгляд. Он не объяснял вслух, чего ждет от сына, но Лексос уже обо всем догадался.