Наследник для иностранца

– Рот свой закрой уже! – рявкает и ударяет кулаком по столу.

Стараюсь держать лицо, не показывать свой страх, но, кажется, выходит плохо.

– Когда я разговариваю, ты слушаешь и киваешь. Тебе ясно? – подаётся вперёд с таким видом, будто сейчас ударит. Я даже не удивлюсь. – Кивни, мать твою! – требует он, но гордость мне не позволяет.

Не могу! Не могу и всё! Я самостоятельная женщина, всегда со всем справлялась сама. Ребёнка родила одна и два года его уже воспитываю. Я закончила институт, построила карьеру, моё имя, благодаря интернету, знают не только в этом городе. Я жила хорошей жизнью, а Кирилл всё это у меня отобрал за один день. Я не могу быть собачкой, которая слушается своего хозяина.

– Никому не позволю так с собой обращаться, – шиплю, встав на ноги. Но как встаю, так и сажусь, когда на мои плечи давят руки одного из охранников и силой усаживают на место.

– Ты будешь делать то, что тебе говорят, – пугающе-спокойным голосом отвечает, словно и не рычал на меня минуту назад.

– Ты всё у меня отобрал. Ненавижу тебя! – цежу сквозь зубы, смотря на него через пелену слёз.

– Мне плевать. Один прокол с твоей стороны – и вернёшься к своей жизни, но без сына.

– Ты мерзкий и бессердечный. Как можно угрожать матери…

– Уведи её отсюда, – кивает охраннику с видом уставшего человека.

– Не трогай меня! – кричу я, когда этот амбал хватает меня за локоть. – Чтоб ты подавился своей властью, Кирилл Авдеев, – бросаю ему в лицо и, развернувшись, выхожу из кабинета «короля».

Как? Как я могла влюбиться в этого человека? Спасибо, что всё в прошлом, что нет и не было никаких чувств. Просто молодость и неопытность. Поверила ему, красивым словам, подставляя уши для его лапши.

Спускаюсь на первый этаж, слыша за спиной шаги охранника, возвращаюсь к единственному мужчине, которого я люблю. Тёмка уже ворочается и причмокивает, что означает – он скоро проснётся. Будет сложно адаптироваться в новом доме, выстроить новый график и находиться среди чужих людей. Но я сделаю всё возможное, чтобы сын не почувствовал эти перемены. Кирилл хочет, чтобы мы находились в этом доме. Хорошо, мы будем здесь жить, но делая вид, что его не существует.

Не проходит и десяти минут с тех пор, как я легла рядом с ребёнком, а он уже просыпается. У Тёмки есть одна привычка, которая умиляет до невозможного. Как только просыпается, кладёт руку на мою щёку и смотрит своими серо-зелёными глазками. Каждый раз доводит меня до слёз этим жестом.

– Мама, – обращается ко мне, думая, что я сплю.

– Что такое, милый? – спрашиваю с улыбкой и, прижав его к груди, переворачиваюсь на спину. – Выспался, да?

– Самолётик, – радостно восклицает на своём языке.

– Полетать хочешь? – смеюсь, поднимаю его, а он выпрямляет руки, изображая крылья самолёта.

Энергии у него хоть отбавляй, в отличие от меня, и, поиграв с ним какое-то время, я опускаю сына на пол, заправляю кровать, из которой мы сделали взлётную полосу.

– Идём кушать? – беру его на руки, выхожу из комнаты и опять натыкаюсь на охранника. – Ты можешь не стоять здесь, как статуя? – бросаю на него укоризненный взгляд. – Ребёнка мне ещё напугает, – бормочу под нос и иду в сторону кухни.

– Дядя, – восклицает Тёмка.

Вспомнив, что баночки с фруктовым пюре, которые я захватила из дома, находятся в моих сумках, я поворачиваюсь к мужчине.

– Где наши чемоданы? – спрашиваю, но вместо ответа он только лениво на меня смотрит, надавливает на наушник в ухе и что-то тихо проговаривает, а через две минуты в дом заходит другой охранник с нашим багажом.

– Стой, – обращаюсь к мужчине, когда он проходит мимо меня, видимо, собираясь отнести сумки в мою комнату. – Я ведь просто так спросила, а не потому что мне что-то нужно, – ворчу на него и буквально вырываю одну из сумок из его рук.

Опустив сына на пол рядом с собой, я сама опускаюсь на корточки, открываю сумку и достаю баночки с пюре. Обычно я готовлю сама, и ребёнок у меня ест всё, но такие баночки для крайних случаев. Сейчас именно такой, потому что я не знаю, что в этом доме есть и где лежит, чтобы начать что-то готовить.

– Выброси эту дрянь! – рявкает на весь дом спускающийся по лестнице Кирилл.

– Что? – спрашиваю и судорожно ищу глазами сына. Может, он что-то нашёл и в ротик положил. Но нет, ребёнок прислонился к окну и с интересом смотрит на новое окружение. Пока я пытаюсь понять, к чему был этот крик, Кирилл уже подходит ко мне.

– Забери, – говорит охраннику, кивая на баночки в моих руках, и в ту же секунду у меня забирают стеклянные ёмкости, и опомниться не успеваю.

– Ты что творишь? – встав на ноги, шиплю на Кирилла. – Мне нужно кормить сына…

– Не этим говном…

– Следи за языком, здесь ребёнок, – грожу пальцем, но он смотрит на меня, как на пустое место.

– Наталья! – зовет домработницу, и та появляется, словно из ниоткуда.

– Да, Кирилл Александрович, – отзывается женщина послушным голосом.

– Покорми ребёнка, – приказывает ей Кирилл, а у меня начинает дым из ушей валить.

– Я сама покормлю своего ребёнка, – подаюсь вперёд.

– Судя по всему, ты не имеешь понятия, чем и как нужно это делать.

Готова поклясться, что у меня дым из ушей валит от негодования, злости и обиды. Я носила этого ребёнка девять месяцев, два года он растёт в любви и заботе, а этот мужчина явился и упрекает меня в том, что я не знаю, как ухаживать за собственным сыном.

– Не тебе учить меня, – шиплю на Кирилла. – Я справлялась без тебя всё это время и дальше буду справляться. То, что мы теперь в твоём доме, ещё не значит, что твоё мнение кому-то интересно, – выплёвываю ему в лицо и только потом начинаю понимать, что сглупила.

– Наталья, уведи ребёнка на кухню, – спокойным, но до жути пугающим тоном, обращается к домработнице, и та мимолётно выполняет приказ, оставляя меня один на один с Кириллом и двумя охранниками.

– Не лезь в… – договорить мне не дают.

Как только Наталья с Тёмкой скрываются за дверью кухни, Кирилл хватает меня за горло и, словно куклу, притягивает к себе.

– У тебя либо мозгов нет, либо страха, – цедит сквозь зубы, испепеляя меня взглядом. – Скажу в последний раз – знай своё место и не смей разговаривать со мной в таком тоне! Очнёшься на другом конце земли без возможности увидеть сына до конца своих дней, – с этими словами Кирилл толкает меня, и от неожиданности я падаю на пол.

В горле ком размером с булыжник, глаза щиплет от слёз, а от осознания моей беспомощности хочется выть в голос. Кирилл уходит наверх, перед этим что-то приказав охраннику. Тот обязательно доложит своему боссу всё, так что я не буду реветь на полу чужого дома. Закроюсь в ванной комнате ночью, когда Тёма будет спать, и буду давиться слезами. А сейчас я должна держать лицо, в первую очередь, ради сына. Он не должен видеть моего подавленного состояния. Встав на ноги, я приглаживаю свои волосы, как будто это поможет, и, нацепив на лицо улыбку, иду вслед за Натальей.

– Ну что вы тут? – улыбаюсь искренне, когда вижу Тёмку.

– Я приготовила фрукты и овощи, – подаёт голос женщина. – Здесь размелчитель…

– Спасибо, я справлюсь, – перебиваю её, забыв, что такое вежливость. – И впредь попрошу не лезть к моему сыну и в его питание, – бросаю ей в лицо и беру сына на руки.

– При всём уважении, я работаю не на вас, – её тон твёрд, но в голосе проскальзывают нотки обиды.

На это мне ответить нечем, она права, приказы тут раздаёт Кирилл, и все будут выполнять их, наверняка, из-за страха потерять не только работу. Умом понимаю, что женщина ни в чём не виновата, но в этом доме никому нельзя верить.

Наталия разворачивается и начинает суетиться у плиты, судя по витающим в воздухе запахам, она готовит ужин. Я же целую сына в пухлую щёчку и опускаю на пол, и пока он исследует помещение, готовлю ему перекус. Раз баночки у нас отобрали, а в доме есть свежие фрукты, я могу обойтись без пюре. Он у меня взрослый мальчик, сам ест, если нарезать тонкими кусочками.

Усаживаю сына за стол, но он высокий, и ребёнок не достаёт. Сажаю Тёмку к себе на колени, с грустью вспоминая его детский стульчик. Ну ничего, мне в радость держать сына так и смотреть, как он двумя ручками берёт дольку яблока.