Последний дар. Книга 1. Вор

…умер…

– Я помню, – тихо сказал Севир. Он прочитал её, должно быть, тысячу раз, но прямо сейчас не смог вспомнить даже первую фразу.

Что будет, если он не сможет произнести клятву? Он не станет принцем третьей ветви? Не займёт место брата?..

…Севир поднимает голову – и он на дворцовой площади, на высоком помосте, а внизу толпы людей. Впереди храм, и белолистный дуб Сенриха качает ветвями из-за сильного ветра. Приближается гроза. Холодно. Начинается дождь.

«Что я здесь делаю?»

Плащ такой тяжёлый, будто тянет вниз.

Севир подчиняется и преклоняет колено.

Хранитель веры что-то говорит, и его голос полон печали. Три дня назад такой же голос пел по Сенриху. Мама вложила цветы в руки мёртвого сына. Севир смотрел на брата – и никак не мог узнать его.

Сухие бесцветные губы, впалые щёки, на ресницах рассыпана белая пудра: не лицо – неподвижная маска.

Он же всегда улыбался. Он же так любил смеяться.

– Моё имя Севир, я принц Илассета…

Проклятый плащ сдавливает горло. Севир понимает, что больше не может говорить…

Сверкнула молния, и затуманенный разум раскололся от скорби и ужаса.

«Я не должен стоять здесь, Сенрих! Ты же поправился, тебе стало лучше! А потом ты сгорел за считаные дни, быстрее, чем опали осенние листья… Всё не так! Ты бы правил ещё десять лет, у тебя появились бы дети, и только потом я бы взошёл на престол! И в другой, солнечный день ты стоял бы передо мной и улыбался! А я… Я был бы старше, взрослее, смелее!»

…ты мог спасти его…

Севира окружил густой мрак. Сенрих умер, его тело сожгли, но та неживая маска виделась теперь в каждом лице, являлась в каждом сне. Севир понимал: скажи он хоть слово, и голос сорвётся на крик.

Молчание было слишком долгим. Стыд сковал по рукам и ногам, когда Севир почувствовал гневный взгляд отца. Лица людей смазывал дождь.

«Какой позор! Вспомните, как хорошо говорил Сенрих…» – принёс ветер шепотки из толпы.

И вдруг впереди Севир увидел свет: такой яркий, будто с небес спустилась маленькая звезда. Севир заворожённо смотрел на неё, а паралич горя отступал. Вспомнилось, как они с Сенрихом учили нужные слова. Севир был совсем крохой, но когда брат стоял на этом же месте и произносил клятву Двуликой, Севир тихонько повторял их, искренне веря, что богиня его слышит.

Он будто воочию увидел перед собой Сенриха и то, как шевелятся его губы, – и Севир заговорил вместе с ним:

– Под взором Двуликой клянусь править честно и справедливо, без злого умысла и личной выгоды, клянусь защищать ветви и отзываться на их зов о помощи. – Севир почувствовал, как душу наполняют восторг и трепет. – Добровольно соглашаюсь подчиняться Её воле во благо мира, пусть деяния мои и слова служат целям Её, будь то светлого или тёмного, лика. Я добровольно отдаю свою судьбу во власть Двуликой, пока будет живо имя моё.

– Принц Севир будет править третьей ветвью Ародана до появления наследников, но не более пятнадцати лет. Принц Севир оставит престол, если того пожелает богиня. Встань, Севир – третий принц Ародана! Пусть твоё правление принесёт нам процветание и мир!

Лика смотрела в окно, которое захватывала чёрная тяжёлая туча. В грозовом брюхе вспыхивали молнии, но гром едва слышался. Ветер завывал под крышей, подсказывая, что скоро он пригонит в Илассет ненастье. В воздухе наверняка пахло осенью и дождём, но Лика ничего не чувствовала. Нос не дышал три дня – с тех пор, как она вместе с родителями отстояла отпевание бедного принца Сенриха. Тогда Лика стойко вытерпела пронизывающий холод. Шарф весь промок от её слёз. Во время пения горло саднило, но девочка думала, это из-за того, что петь ей приходилось нечасто. В конце голос вообще сорвался. Но дома стало понятно, что бесценная заболела. Это открытие раздосадовало девочку. Она была уверена, что бесценные не болеют.

– Я тоже умру, как принц Сенрих? – рыдая, спрашивала она сначала отца и мать, а потом и пришедшего анатома. Только он смог убедить Лику, что её болезнь скоро пройдёт.

Теперь Лика лежала под двумя одеялами и с утра до ночи пила тёплые отвары, иногда проваливаясь в сон, но чаще – читала книги, слушала сказки и истории матери обо всём на свете. На третий день Лика чувствовала себя лучше, но ей по-прежнему не разрешали выходить на улицу.

– Можно ко мне придут друзья? Хоть кто-нибудь из ребят?

– Не говори глупостей, ты же не хочешь, чтобы они тоже заболели? – возразила Дора. – Вот, тебе передали подарки. Будешь смотреть?

Лика с насупленным видом разворошила корзину с поздними полевыми цветами и веточками полыни, попробовала свежий мёд из крынки и прочитала несколько писем с обычными пожеланиями. Ни одной куклы или человечка, сделанного из жёлудя, вышивки или головоломки, которые обычно делали дети, чтобы подбодрить заболевшего друга.

– Они больше не хотят со мной дружить?

Дора подавила тяжёлый вздох. Да и как было объяснить бесценному ребёнку, что его способностей боялись? Рассказать, что кто-то завидует, а кто-то, наоборот, трепещет настолько, что общение с бесценной кажется ему невозможным?

Вместо этого она сказала:

– Конечно же нет. Все расстроены уходом принца Сенриха. Сама посуди, как можно сделать добрую игрушку, если на душе так тяжело? И потом, думаешь, ты одна тут носом шмыгаешь? Многие простыли на том ветру. Не переживай, выздоровеешь – будешь снова играть с ребятами. А сейчас отдыхай и набирайся сил. Мы скоро вернёмся.

– Куда вы?! – Лика выползла из-под одеяла.

– На коронацию принца Севира, – призналась Дора. – Нам нужно там быть, а вот тебе лучше лежать в постели.

– Я останусь одна?

– Снаружи есть охрана, ты же помнишь? Тебе нечего бояться.

– Я хочу с вами! Возьмите! Я тепло оденусь!

– И заболеешь ещё сильнее, – с усилием, но Дора уложила Лику обратно. – При тебе сменится ещё достаточно принцев, ничего интересного сегодня не будет.

– Зачем же вы тогда идёте?

– Потому что так положено. А чихающие и кашляющие бесценные девочки должны оставаться дома и отдыхать. – Дора поцеловала ладонь и приложила два пальца ко лбу Лики. – Всё понятно?

– Да, мама, – буркнула та и накрылась с головой.

Вскоре под одеялом стало жарко и душно, и Лика откинула его и подбежала к окну. Накрапывал дождь, и гром гремел совсем близко. А вдалеке к городским воротам стягивались люди. Как их было много!

«Там будет весь город, пока я тут валяюсь без дела!» – мысли о неправильности происходящего зудели в голове, как комариный укус. Лика встала на цыпочки и увидела солдат вокруг дома. Их было меньше, чем обычно: наверно, часть из них сопровождали маму и папу на площадь.

«А если там появится богиня? Ей же надо принять клятву принца! Может, у меня получится поговорить с ней? Может, узнаю, что со мной не так? Хотя бы попробую! Если что, я мигом вернусь домой, никто ничего и не заметит».

Лика наскоро переоделась в траурное платье. Сверху она набросила отцовский полуплащ, доходящий ей почти до колен.

«В самый раз!» – только капюшон пришлось подвернуть.

Оставалось спуститься по лестнице, выбраться через окно на кухне и дать дёру до каменной ограды. Страх шептал, что солдаты сейчас схватят Лику и затащат обратно, но каким-то чудом ей удалось исчезнуть незамеченной.

«А теперь – в город!»

Она бежала по мостовой, в ботиночках хлюпала вода. Лика чувствовала, как дождь барабанит по ткани плаща. То ли от холода, то ли от азарта даже задышал нос и перестало болеть горло. Миновав храм, она прижалась к стене ближайшего дома.

На помосте стояла вся правящая семья: и братья отца города, и сам Стефан, и рейна с маленьким безымянным принцем.