Русские не сдаются!

– Да ладно тебе сказки-то рассказывать, – скривился Савелий Сергеевич. – Ты еще расскажи, что у тебя волосы на плеши лезть начали.

– Ну, не хочешь – не верь, – разочарованно отозвался сосед, – а мне врать не мешай.

Следующие несколько дней все продолжалось по-прежнему. То есть изменения в самочувствии, конечно, были. И вполне явственные. Ноги изрядно окрепли и перестали, как было раньше, дрожать и подгибаться после небольшой нагрузки. День на шестой пребывания в клинике бывший инженер даже рискнул отправиться на прогулку. А на десятый так и вовсе спустился на первый этаж не на лифте, а по лестнице. Опять же, судя по тому, что практически совершенно прекратились приступы головокружения и головная боль, нормализовалось давление. Да и вообще пенсионер начал чувствовать себя намного лучше.

Более того, одним, без сомнения, прекрасным утром Савелию Сергеевичу даже показалось, что… хм… ну-у… ну, в общем, назойливый сосед по столику в последний раз, возможно, даже и не совсем соврал. Но помимо этого все было так же скучно и размеренно. Бывший инженер ходил на процедуры, гулял, смотрел телевизор, разок попробовал сыграть на бильярде, установленном в холле на четвертом этаже того корпуса, в котором его поселили, но особенного удовольствия не получил. Вокруг бильярда уже давно кучковались любители сего развлечения, к каковым пенсионер никогда не относился. Так, если совсем от скуки шары погонять. И потому рядом с ними бывшему инженеру было не слишком комфортно. А в остальном – никаких изменений. Он уже даже начал потихоньку готовиться к отъезду домой. Не столько физически (чего готовиться-то, оделся и готов!), сколько морально.

Но к исходу второй недели жизнь преподнесла неожиданный сюрприз.

– Ну что ж, Савелий Сергеевич, – воодушевленно начала его лечащий врач, когда пенсионер в очередной раз оказался в ее кабинете. – Должна вам сказать, что мы с вами – настоящие молодцы. Вон как вы у меня окрепли-то. Просто огурчик!

– Да чего уж там, – смущенно буркнул пенсионер, – с меня-то какой спрос. Пей да глотай – и все дела.

– Нет-нет, не скажите. Вон вас сколько здесь собралось таких – «пей да глотай», а только серьезная положительная динамика, как у вас, далеко не у всех. Ведь для этого надо аккуратно соблюдать все наши рекомендации. А это делали далеко не все, – тут она сделала паузу и, окинув бывшего инженера испытующим взглядом, внезапно спросила: – Скажите, Савелий Сергеевич, а вы… не хотели бы продолжить лечение?

– От старости-то? – хмыкнул пенсионер. – Так от этой болезни лекарств нету.

– А если бы были? – загадочно произнесла врач.

И замолчала, требовательно уставившись на бывшего инженера. А тот недоуменно вытаращился на нее.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а затем врачиха, как видно, сделав из этого обмена взглядами какой-то вывод, продолжила:

– Дело в том, что кроме тестируемого курса у нас есть еще один, более углубленный. Результаты он обещает просто фантастические! Если, конечно, все пойдет согласно нашим предположениям. Просто этот курс у нас пока еще на людях не проверялся…

– А на мышах? – съёрничал уже слегка отошедший от предыдущего шокирующего заявления своего врача бывший инженер.

Но врач в ответ лишь скупо улыбнулась. А Савелий Сергеевич задумался. С одной стороны, влезать в какие-то сомнительные эксперименты особенного желания не было. Он – старик, здоровье уже не то. Не дай бог, эти ученые где-то лопухнулись – и все, кирдык! Тем более что самые неприятные болячки, от которых он страдал больше всего – слабые ноги, бессонница, скачущее давление и все такое прочее, – явно удалось как минимум купировать. Надолго ли – другое дело. Но пока живи да радуйся. И не гневи Бога, выпрашивая еще…

Но с другой – все это благодаря как раз тем самым людям, которые предлагают ему дальнейшее участие в своих исследованиях. То есть тем, кто уже доказал, что они не балаболы, а серьезные профессионалы. Да и приз-то какой… Нет, ни в какие лекарства от старости бывший инженер, конечно, не верил. Но уже полученный результат говорил сам за себя.

Поэтому он сурово насупился и решительно кивнул.

Глава?2

– Уговорили!

– Коля-ан! А Колян!

Николай откинул в сторону расколотое полено и, воткнув топор в стоявшую перед ним колоду, выпростал из-под ремня висевшее на нем полотенце и степенно вытер залитое потом лицо. Жара нынче в Кавешме для сентября стояла жуткая. Ну да с погодой в последнее время вообще невесть что творится.

– Коля-ан, ну где ты там?

Это орал Петька Скрынник, водитель лесовоза с местного леспромхоза, или как там он теперь назывался, и основная причина всех местных неприятностей. Уж сколько раз и мужики его били, и бабы по деревне мокрыми тряпками гоняли, и сам Николай, как участковый, его в «холодную» сажал, а все одно тот никак не успокаивался. Отлежится чутка после побоев, оклемается – и снова здорово! То свинье бабки Дарьи бидон браги в корыто опрокинет, после чего пьяная животина полдеревни на уши поставит. То деду Кондратию дверь нужника валерьянкой зальет, и сбежавшиеся со всей деревни коты устроят вокруг этого весьма полезного в хозяйстве строения такой ночной сейшн, что деду в туалет пришлось прорываться с помощью своей старенькой охотничьей «тулки». То Жабину, местному куркулю, жировавшему на скупке по осени кедровых шишек, ночью проса на капот новенького «крузака» насыплет, вследствие чего вся деревня полночи не спит: как птицы начинают клювами по капоту жабинского «крузака» стучать, так у него тут же принимается выть сигнализация. Самому-то Жабину нипочем было – он в то время пьяный спал и ничего не слышал. А вот остальной деревне… Впрочем, когда поутру Жабин проснулся и углядел, во что его новенький, блестевший лаком автомобиль превратился, то орал не хуже своей сигнализации. Но это уже деревня Петьке не в укор поставила, а скорее в заслугу…

– Коля-ан!

Участковый вздохнул и, степенно, не торопясь, вышел из-за сарая.

– Ну, чего тебе, шебутной?

– Айда посмотрим, как пришлые строятся!

Пришлые объявились в Кавешме полгода назад. Сначала свой участок продала бабка Меланья. Этому ее поступку никто особенно не удивился. Она давно уже собиралась перебраться к внукам в Чульман. Скорее удивиться можно было тому, что нашелся кто-то, решившийся купить дом в Кавешме. Зачем деньги-то тратить? Эвон сколько пустых домов по деревне стоит. Дети-внуки выросли и разъехались по разным городам и весям – кто в Чульман, кто в Нерюнгри, а кто аж до Биробиджана и Хабаровска добрался. В сибирской деревне-то жизнь тяжелая. И не шибко денежная. Ну, если ты не браконьерствуешь или не Жабин. А в телевизоре другую жизнь кажут. Вот молодежь за ней в люди и рвется… Так что как старики поумирали – так дома и стоят заколоченные. Потому что продать их здесь некому.

Но, как выяснилось чуть позже, бабка Маланья, удачно провернувшая операцию со своей недвижимостью, была только началом. Спустя две недели в Кавешме объявилась пара людей весьма необычного (ну, для деревни) вида. То есть в костюмах и лакированных ботинках. Да еще и с портфелями. Оные граждане посетили сельсовет, где предоставили бумагу, доказывавшую, что они являются юридическими представителями полутора десятков наследников почивших кавешминских стариков и уполномочены оными провести оценку принадлежавшей им недвижимости с целью подготовки ее к продаже.

Местные изрядно поудивлялись столь странно прорезавшемуся интересу к их глухому углу. Более того, по деревне тут же поползли слухи один невероятнее другого. Говорили, что под деревней нашли нефть или золото, что в местных лесах растет какая-то особенная, но очень полезная трава, что в округе залегает какой-то особенный минерал, от которого идет шибко полезное излучение, лечащее все болячки, что неподалеку от Кавешмы была обнаружена посадочная площадка инопланетян… Короче, такого бреда Николай ранее никогда в жизни не слышал. Но некоторые кавешманцы в этот бред радостно поверили. И начали радостно ждать, что сейчас со всех сторон набегут москвичи с иностранцами и примутся платить большие деньги за доселе никому не нужную недвижимость…

К удивлению Николая, кое-кто дождался-таки. То есть не москвичей, конечно, да и деньги оказались не такие уж и большие. Но часть народа свои избы с участками все же продала. Ну те, которые примыкали к подворью бабки Маланьи и остальным уже выкупленным. А неделю назад в Кавешме наконец-то появились и покупатели…

– Ну, чего тебе все неймется, Петька? Получил же уже раз по морде, так нет – опять лезешь!

– Это он просто меня неожиданно подловил, – насупился Скрынник.

– Ага, как же, – ухмыльнулся участковый, – а то, что он тебе до этого проорал «в круг» и, скинув майку, напротив тебя встал, ты и не заметил?

– Да кто ж его знал, про какой круг он говорил-то? – попытался было прикинуться ветошью Петька, но потом улыбнулся и махнул рукой: – Ну да, было. Потому тебя и зову. Неохота больше по морде получать. Тот мосластый мне тогда сказал, чтоб я больше к ним не совался, или без всякого круга за забор выкинет. А он здоровый – страсть! В тот раз меня так приложил – я три дня отлеживался. Но мне ж любопытно! А ты у нас власть, так что имеешь право куда хошь заходить. Вот я с тобой и просочусь…

Участковый тяжело вздохнул и покачал головой.

– Ты вот что, Петька: давай-ка дуй домой. Некогда мне твое любопытство удовлетворять. У меня еще полмашины дров недорублено. Так что иди, иди…

Скрынник несколько мгновений вглядывался в стоявшего перед ним бывшего одноклассника, с которым просидел за одной партой последние шесть школьных лет, а затем обреченно взмахнул рукой.

– Вот скучный ты человек, Колян, – с сожалением в голосе произнес главный деревенский хулиган. – К нам в деревню столько нового народа сразу понаехало, сколько за последние двадцать лет, вместе взятые, никто не видел. А кто, откуда, почему – ничего не ясно! И тебе на это наплевать. Как так? Ты ж власть! А вдруг это шпиёны какие?

Участковый сердито сплюнул и, развернувшись, двинулся за сарай. К своим дровам.

Петька проводил его грустным взглядом и, воздев очи горе, некоторое время размышлял, что предпринять. Пришлые интересовали его чрезвычайно. Он, как и любой деревенский парень, всегда относился к городским со смесью зависти и пренебрежения. Потому что, по представлениям деревенских, городские, с одной стороны, жили куда богаче и интереснее, а с другой – все поголовно были пентюхами и неумехами, не способными справиться толком ни с каким нормальным делом. Да что там говорить, если они даже скотину обиходить не умеют!

Но эти пришлые были какими-то не такими.

Петька с детства любил подраться. Не со зла, нет… просто ему нравилось то ощущение звенящей пустоты в голове и мурашек на загривке, которое возникает за несколько мгновений до того, как нанесен первый удар, нравилась та бурная волна, которая устремлялась по всему телу, когда пальцы ощущали первую боль от удара, нравилось, как мягко шибало в мозги волной адреналина, когда прилетало самому, все равно куда – в ухо, в грудь, в плечо, да даже в «солнышко».

А боль… Да что той боли-то? Иной раз, когда молотком по пальцу засветишь или при правке косы лезвием по пальцу секанешь, куда больше болит. Боль – она в жизни человека всегда присутствует. Ежели ее в твоей жизни не имеется или маловато – так ты и не живешь совсем. Не работаешь до ломоты, не отдыхаешь по полной, не стоишь за своих, коли припрет… да и нет у тебя в этом случае никаких своих. Потому что кому ты, такое ссыкло, нужно? А если вокруг тебя все такое же ссыкло, пусть и заумно рассуждающее о всяких там «гуманизме», «цивилизационном выборе», «правилах культурного человека» и «общечеловеческих ценностях», оправдывая свою ссыкливую сущность мусором пафосных слов, то какие же они в этом случае свои? Они же, как Скрынник слышал в каком-то очень старом, еще советском фильме – «разбегутся при первом же шухере», начхав на всех, кроме себя!

Так что получить по морде он не боялся. Но вот получить по морде просто так, без пользы, было все-таки обидно. Поэтому, тяжело вздохнув, Петька повернулся и двинулся в сторону подворья Аверьяна.

Аверьян был якут, охотник, и большую часть времени проводил в тайге, поэтому его усадьбу обихаживали всей деревней. Вследствие чего доступ на подворье был открыт для всех даже в отсутствие хозяина. А Аверьян взамен делился с добровольными помощниками мясом, шкурами и поделками из них, на которые был большой мастак. У самого Скрынника имелась хорошая шапка из волчьего меха, сварганенная ему Аверьяном. Отличная шапка. Волчий мех не только теплый, но еще и не обмерзает от дыхания и не колет лицо. А еще с его бани очень хорошо просматриваются участки, выкупленные пришлыми. Так что достаточно залезть на крышу…

Вот только, скорее всего, крыша бани и так уже плотно забита. Причем всякой малышней, среди которой ему, взрослому солидному человеку, уже самому зарабатывающему себе на жизнь, находиться вроде как не по чину. Да и стройка от Аверьяновой бани располагалась далековато – на противоположном конце участка. Так что происходящее на ней с бани было видно не слишком хорошо.

Ну и второй момент присутствовал – раз он зайдет на подворье Аверьяна, придется что-то там сделать. Это та школота, что торчала сейчас на крыше бани, могла себе позволить обиходить Аверьяново подворье через раз, надеясь на то, что никто не заметит, сколько раз они к нему забегали и что за это сделали. Взрослый же человек и права свои, и обязанности знает, и исполняет не потому, что кто-то за ним следит и может наказать, а потому что… ну, потому что он взрослый и за себя отвечает, не так ли?

Так что идти на Аверьянову баню не хотелось. Но других вариантов пока не просматривалось.

Петька вздохнул, покосился на солнце, прикидывая, сколько еще осталось до заката, потом сплюнул и… не успев сделать и шага, замер. Из-за поворота прямо к нему неспешно приближался один из пришлых. Тот самый, который и набил ему морду. Скрынник дернулся было, но потом до него дошло, что этот тип явно не за ним пришел. Ну откуда он мог знать, что Петька торчит здесь? Так что, скорее всего, его целью был дом участкового. Поэтому Скрынник повернул голову и заорал: