Жан Жульер и тайна Шато Тьерри

– Я принес тебе… – мальчик протянул ковер… который оказался чашей с жидкостью.

– Что, лекарство?

– Да, отец, лекарство, – не очень уверенно ответил Жан, припоминая метаморфозы с мукой и золотыми монетами.

Месье Жувьер привстал на кровати, протянул руку и сунул длинный, с горбинкой нос в чашу.

– Ром? – он обескураженно уставился на сына. – Жан, дорогой мой мальчик, – слеза покатилась по отцовской щеке, – да ведь именно такое «богатство» и привело меня на постель. – Месье Жувьер поставил чашу на тумбочку. – Лучше возьми книгу и почитай мне.

– Какую, отец? – с готовностью согласился мальчик.

– А вон ту, «Строение человеческого тела», – мужчина указал место на полке. – И мне полегчает, и тебе пригодится.

Глава 5

О необходимости двигаться дальше Капитану Жульеру разглагольствовать не пришлось: глядя воспаленными от жажды наживы глазами на сияющие рундуки, матросы уже заняли места согласно морскому уставу и кодексу досточтимого Моргана, а канониры, элита среди пиратского отребья, открыв пушечные порты заранее, то и дело припадали к стволам, выцеливая невидимого противника. Кок, этакий сверкающий фитиль (как ты помнишь, дружок, месье Оливье был высокого роста), выглянул из люка на палубу и, правильно оценив обстановку всеобщего возбуждения, махнул рукой и вернулся к своим супам и кашам, звать на обед было некого, он и сам был заряжен энергией по уши.

Жан, предвидя грядущие препоны, отправился в каюту и, погромыхав известной тебе, дружок, заветной дверцей, оказался дома, перед листом бумаги с фрегатом, где рядом со вторым кругом, извини, Морем изобразил еще одно и не забыл о перемычке между ними. Мальчик уже собрался обратно, на «Марионетку», как вдруг до него донеслось тихое всхлипывание, прямо как в кино про любовь (вспомнил он любимую мамину мелодраму), и выглянул в окно. Звуки доносились с соседского участка, за живой изгородью из колючего шиповника, кто плакал, видно не было, но Жан догадался. Раздвинув корявые, с длинными шипами ветки, мальчик увидел покрасневшее личико соседки Мари.

– Чем же огорчена прекрасная мадмуазель? – спросил он, делая голос хриплым, как у взрослого мужчины.

Девочка резко повернулась к нему и нахмурила брови:

– Ты не можешь помочь мне, вот и не спрашивай.

Жан снисходительно улыбнулся:

– А вдруг могу?

Маленькая принцесса кокетливо развернулась и, ничего не ответив, понеслась к дому.

– Как хочешь, – хмыкнул ей во след мальчик и направился к заветной двери с русалкой…

– Боцман, – Капитан Жульер припрыгивал на мостике от переполнявших его чувств, – лево руля, мы идем в Третье Море.

Пираты, белые, как куриные яйца, оседлали ванты, паруса, светящиеся здесь, словно паутина на солнце, «рухнули» вниз, и «Марионетка», надув свои радужные «щеки», рванулась навстречу новым приключениям. Проход через скалы, уже не выглядевшие грозно и представлявшие собой точно не каменную гряду, а скорее плотную массу планктона, сбившегося в бесконечную линию, не занял много времени. Перед командой вездесущей «Марионетки» открылись просторы Астрала – так именовались эти места, о чем неожиданно поведал Мажик, резко и возбужденно замахав крыльями еще в переходе:

– Астр-р-рал, астр-р-рал…

Море под кораблем кипело эмоциями и било в борт волнами желаний. Дикий, безумный хохот за кормой сменялся жалостливым плачем под бушпритом, а истеричные завывания по правому борту уступали место счастливым вздохам слева, пираты метались с бака на корму, от одного борта к другому, поглазеть, как волна любовной агонии, оголив киль фрегата, тут же откатывалась и «Марионетка» замирала в штиле вожделенного покоя, только затем, чтобы снова через мгновение накрениться на какой-нибудь борт от удара вала желаний разбогатеть, быстро и несметно. Люди, как и воды Третьего Моря, естественно, претерпели изменения в облике. Прозрачные тела большинства моряков покрылись позолотой – именно так, мой дружок, проявляет себя неуемная жажда денег. Если вдруг когда-нибудь тебе повстречается на улице человек, выглядящий как золотой ангел из фонтана, имей в виду, он либо только что вернулся из Астрала, либо безудержная нажива – его лучшая подруга, смотри не дотронься до него, такие люди весьма заразны.

На самом Капитане Жульере треуголка, задрав края вверх, обернулась короной, усыпанной алмазами и рубинами, выдав тайную тягу Жана к власти. Он с нескрываемым удивлением обнаружил, что сабля в ножнах обрела вид скипетра, символа властолюбцев и тиранов, кстати, предмет не менее опасный, чем острый клинок, правда, не для других, а исключительно для самого себя. Участь ожидаемых превращений не обошла стороной и «Марионетку», фрегат покрылся чешуей из кирпичей – как намек на желание его обитателей иметь несокрушимую, неприступную крепость своим плавучим домом.

Поразительно, но только в Третьем Море Жан обратил внимание на тот факт, что изменения касаются всего, но не трогают попугая Мажика. В Эфире, оставшись самим собой, он периодически орал: «Кр-р-расота, кр-р-р-расота», здесь, ни побелев, ни посинев, Мажик сменил пластинку на «Кошмар-р-р, кошмар-р-р-р».

Трудно сказать, что сыграло определяющую роль – коллективное желание флибустьеров не садиться в шлюпки, или, что более вероятно, замысел загадочного владельца «Кокона», вечно ускользающего от пиратов, при этом щедро отдающего все имеющееся у него, но… галеон, здесь лишенный украшений, резьбы и вычурного лоска, небесно-голубого цвета, от ватерлинии до нок-реи на гроте, гонимый желанием истины, заключающейся в чистоте и простоте, подошел сам, едва завидя «Марионетку». Погони, такой возбуждающей, заставляющей потеть ладони и будоражить воображение предстоящей схваткой, не получилось.

Свесившись через борт («Кокон» снова оказался значительно выше пиратского фрегата), его капитан, весьма экстравагантная личность с глазами русалки на двери, приветливо помахал рукой:

– Все, что вы хотели, уже в ваших рундуках, только не тех, что в трюме. – Он по-детски рассмеялся, когда несколько матросов ринулись вниз проверить. – А в тех, что под сердцем, – он, абсолютно безликий, выбеленный, полупрозрачный, постучал себя по груди. – Вот только надобно уяснить, что жажда золота – это самое пустое занятие, а его достижение вопреки всему и во вред остальной жизни – путь на дно, правда, не этого, Третьего, а Четвертого Моря.

Команда, замерев на миг, с довольным воплем ринулась на нижние палубы: философия философией, а рундуки надобно проверить.

– Капитан, – крикнул владелец «Кокона» Жану, – а ваше влечение еще более бессмысленно, ибо соперничать придется с Ним.

И незнакомец показал пальцем вверх – ну совсем как дымоход на синей крыше дома у реки.

«Вот черт, – подумал Жан, – я совсем забыл о Мари, пора в каюту». Он задрал голову вверх, попрощаться, но «Кокон» уже растаял в синеве неба, слившись с ним всеми своими парусами…

Для любого семилетнего донжуана каждая соседская девочка – невероятная красавица, да, дружок, для любого, но только не для того, кто имеет собственный шестидесятипушечный корабль, бороздящий воды Мира Семи Морей под пиратским флагом. Претенденток на сердце Жана, по его глубокому убеждению, в Шато Тьерри было немало, но он готов был отдать его только одной – вечно нахмуренной, недовольной кем-то или чем-то, но неотразимой в своей красоте Мари. Вот и сейчас, подглядывая из-за куста роз, как она сосредоточенно собирает в траве черных жуков и запихивает их, упирающихся всеми шестью лапками, в банку (на кой леший они сдались ей в таком количестве?), Жан любовался дамой своего сердца и с нетерпением ждал, когда фортуна развернет сие прекрасное создание в его сторону. Он даже начал подумывать, не насобирать ли жужелиц самому, быстренько, дабы подбросить их ей на участок, поближе к розовому кусту.

Все разрешилось гораздо проще, белокурая хитрюга давно заприметила соглядатая и, когда ей надоело ждать, сама обратилась к нему:

– Что прячешься, выходи.

Жан покраснел, как цветок на его укрытии, и обнаружил себя окончательно:

– Я принес тебе из… – мальчик запнулся на секунду, – из дальних стран исполнение желания (капитан галеона обещал, что именно так и будет). У тебя есть же желание? Ты ведь плакала из-за него?

Девочка слегка улыбнулась, но солнце всегда нежданно заходит за тучи: она горделиво хмыкнула, улыбка исчезла с ее пухлых губ, и, развернувшись на месте, прежде чем уйти, она бросила Капитану Жану Жульеру:

– Благодарю, но чужие желания, как цветы за забором, трогать нельзя.

Глава 6

Жан угрюмо смотрел в тарелку, томатный суп с чесноком и гренками, его любимый, не лез в горло. «Все из-за этой девчонки», – «кипятился» он, горделивая особа отвергла его подарок, исполнение желания, и теперь оно, неизрасходованное, жгло сердце мальчика. А чего он, Жан Жувьер, хотел бы сам? Вопрос, казалось бы, простой, в семилетнем возрасте решаемый моментально – мяч, рогатка, набор солдатиков, мороженое или билет в шапито, простор для фантазии неограниченный, но Жан Жувьер был еще и Капитаном Жаном Жульером, а этот факт менял все. Пирату, прошедшему три моря «перевернутого мира», разобраться в своих желаниях было весьма затруднительно.

В конечном итоге, измучившись с четверть часа, Жан решил, что оставит в заначке сию проблему, и ложка споро забарабанила по тарелке. С томатным супом было покончено в минуту, и мальчик, довольный принятыми и решением, и угощением, незамедлительно направился в погреб, Четвертое Море ожидало своего покорителя.

У настолько знакомой тебе, дружок, двери, что ты смог бы в два счета «нарисовать» ее в своем воображении, Жан остановился: «Проход, черт бы его подрал», – вспомнил он и вернулся в комнату; карандаш, рисунок, и около третьего круга появился четвертый, соединенный двумя черточками…

«Марионетка» встретила Капитана грохотом музыки, хохотом и пальбой из пистолей – в общем, бравая посудина напоминала скорее обычный, деревенский балаган, нежели военный (тем более пиратский) корабль. Боцман с блаженной улыбкой на счастливой физиономии возлежал на шелковых подушках в обнимку с чернобровой красоткой в восточном одеянии, кок важно прохаживался по квартердеку в мишленовском колпаке, матросы – кто с бочонком рома, кто с табачной трубкой размером с мортиру, большинство – вповалку на кусках жареного мяса, обалдевшие от сытой икоты и раздувшихся животов. Жан что было сил ущипнул себя за щеку и вывел сознание из оцепенения.

– Боцман, – заорал он в ухо помощнику так, что девицу подбросило на подушках и она кубарем скатилась на нижнюю палубу.

– Да, сир, – моряк неспешно поднялся, его шатало, грезы чересчур медленно оставляли опьяненный разум.

– Привести команду в божеский вид, – глаза Жана блеснули недобрым огоньком, скипетр в ножнах уже уступил место грозной сабле. – Даю десять минут.

Все вожделенное – бочки с вином, еда, табак, женщины и драгоценности, выдуманные пиратами, – полетело за борт. Боцман, как огромная горилла на кукурузном поле, размахивал руками, матерился, и во все стороны по палубе разлеталось лишнее, надуманное и теперь бесполезное. Через десять минут – а как иначе, в противном случае всех ждало суровое наказание – команда «Марионетки» вытянулась во фрунт в ожидании распоряжения Капитана. И оно последовало:

– Мы идем в Четвертое Море.

– Пр-р-роклятый Ментал, – завопил Мажик. – Пр-р-р-роклятое место.

Боцман схватил своей ручищей птицу за горло, и бедное пернатое существо захрипело в этом капкане.

Жан бросил строгий взгляд на помощника и скомандовал: