В ожидании революции

– А Ивана Федоровича тебе не жалко? – сказала Юля. – Затаскают ведь старика.

– Наш бухарик прошёл не одну комсомольскую стройку, – рассмеялся он. – Если при Советской власти не посадили, то сейчас и подавно орденоносца никто пальцем не тронет. Отправят на пенсию, институт, в конечном счёте, только выиграет.

– А меня? – спросила Юля.

– К тебе не может быть претензий, – уверенно сказал он. – Я надеюсь, о наших отношениях ты никому не рассказывала. Ты об этих бумагах знать ничего не знаешь, как они к директору попали, понятия не имеешь. Ну, будут косые взгляды, ну и что с того? Придёт новый шеф, будешь с ним спать, всё будет в порядке.

– Ты считаешь меня шлюхой? – сказала Юля.

– Послушай, – сказал он. – Если бы я хотел тебя обмануть, наверное, не стал бы всё это так откровенно рассказывать. Ты можешь мне верить, можешь не верить, но ты мой последний шанс в жизни. И в жизни моей дочки тоже.

– Все вы, мужики, горазды за счёт баб выезжать, – сказала Юля. – Ни стыда у вас, ни совести. Я подумаю, ничего не обещаю.

В конце сентября позвонила бывшая жена.

– Привет! Алиса тебе уже сказала?

– Что именно? – притворился он. «Какая умная у меня дочка. Ни одного лишнего слова маме». О том, что Алису зачислили в Пармский университет, дочка ему уже сообщила. «Я скоро смогу отправить тебе сто тысяч долларов, – сказал он. – Сходи в местный банк, открой счёт».

– Твоя дочь теперь учится в Италии.

– Очень хорошо, – сказал он. – Я позвоню ей по скайпу.

– Я поднакопила для неё деньги, дала перед отъездом, – сказала бывшая жена. – Я могу надеяться на твоё финансовое участие?

– Разумеется. Чем смогу, – сказал он. – Извини, мне звонят в дверь.

Юля вышла из ванны.

– С кем болтаешь?

– Из магазина звонили. Я же мебель выставил на продажу.

– Серьёзно готовишься, – сказала Юля. – Дай мне сигарету. Я подумала. Ты, конечно, гад, и в этой истории с гарантийным обязательством института очень сильно меня подставишь. Но если ты отдашь мне пятьдесят тысяч долларов, я переживу.

– Отдам, – сказал он.

– На тот случай, если вдруг забудешь отдать, предлагаю твою квартиру переоформить на мою троюродную сестру. Чтобы я была спокойна.

– Что за сестра? – спросил он.

– Хорошая сестра, – сказала Юля. – Наташей зовут. Живёт во Владимире. Не против перебраться в Москву.

– Как из себя? – сказал он.

– Я тебя умоляю, – сказала Юля. – Давай без хохмочек. Отдашь деньги, она квартиру вернёт обратно. Хотя, если ты собрался «в бега», лучше, чтобы квартира числилась на ней. Она сохранит, не волнуйся.

– Я не волнуюсь, – сказал он. – Я тебе верю.

– Вызывать Наташу в Москву? – спросила Юля.

– Вызывай.

– У меня к тебе большая просьба, – сказала Юля. – Не тащи её в койку, во всяком случае, у меня на глазах.

– Ну, что ж, – произнёс брокер, – двести тридцать тысяч вам, двести тридцать тысяч мне. Поровну. Пересчитывать будете?

– Нет, – сказал он. – Верю на слово.

– Уезжать советую через Белоруссию. Через их таможню слона в корзине провести можно.

– Я так и планировал, – ответил он. – Рад был сотрудничеству…

– Скажите, – перебил его брокер, – почему вы так уверены, что произойдёт революция?

– Всё просто. Точка невозврата пройдена давно, ещё в семнадцатом году. Потом был обманчивый регресс, Сталин не придумал ничего разумнее, как создать рабовладельческое государство с технократическим уклоном. Все последующие правители тиранами быть не хотели, да и не могли. В шестидесятые обнаружилась волшебная палочка-выручалочка, которая абсолютно соответствовала самой потаённой из национальных идей: грей себе бока на печи, а нефть течёт ручейком в богатые страны. Это тотальное распиздяйство привело к беспрецедентному раскачиванию системы, а затем, при демократической власти, к столь же оголтелому воровству. Ты лучше меня знаешь: в наши дни воровать выгоднее, чем работать. И страха уж нет, слишком долго нас пугали. В общем, налицо бессмертное ленинское определение революционной ситуации: верхи не могут, низы не хотят. Дальше только одно – взрыв.

– Грустная перспектива, – сказал брокер. – Если вы правы, конечно. Я люблю Москву, хоть и родом из Пскова.

– Возможно, именно сейчас начинают вырисовываться границы нового русского государства, – сказал он. – Думаю, что оно будет совсем другим. И в географии: пройдёт неширокой полосой от Баренцева моря к Чёрному, и в умах и настроениях людей. Думаю, что жители этой страны будут более прагматичными и ответственными в своих поступках. А, может быть, и нет. Я, со своими тараканами, остаюсь в прежней жизни, заполненной ложью, грязью и острым ощущением бессмысленности существования. Я остаюсь наедине с собой. Буду сидеть на берегу моря, смотреть на блики на воде и не слышать выстрелов.

– «… Уж если суждено в империи родиться, то лучше жить в провинции у моря», – сказал брокер. – Потрясающие стихи. Запамятовал, кто написал.

– Бродский, – сказал он. – При жизни был осужден за тунеядство, умер в эмиграции, в Америке.

– В России любят мёртвых поэтов, – сказал брокер. – Живые поэты доставляют слишком много неудобств.

Пармские банки отказали дочке в открытии счёта, потребовав множество дурацких справок из Москвы. Он отправил Алисе в несколько приёмов сто пятьдесят тысяч долларов через специализированную почту.

– Когда ты приедешь? – спросила дочка по скайпу.

– К Новому Году, ласточка, – сказал он. – Есть ещё разные организационные вопросы.

Юле он сначала хотел позвонить и попросить её вместе с сестричкой голыми встать раком на коврике перед входной дверью в квартиру, предварительно вставив в зад по свечке. Как только исполнят пожелание, он тут же привезёт обещанную сумму. Но, усмехнувшись, признал, что эта мальчишеская выходка слишком напоминает сцену из пошлого порнофильма, и просто поменял телефонную симку. «В конце концов, квартиру она заслужила», – подумал он.

Тридцатку он отложил в сторону, а на пятьдесят тысяч долларов, потусовавшись по ювелирным магазинам и наторговавшись вволю, купил золотые украшения. Деньги и золото убрал в объёмный пакет, пакет – в свой рабочий портфель, сделал выемку в полу бабкиного дома, спрятал туда портфель и аккуратно приколотил доски на место. Походил немного по комнате и переставил на место тайника тяжелое кресло.

Он пожарил яичницу и налил рюмочку коньяка.

– Ваше здоровье! Завтра поезду на вокзал, куплю билет в Брест. В Бресте поживу некоторое время, оценю обстановку, потом переберусь в Литву. Оптимально купить паспорт литовского гражданина. В приграничных районах должны быть кудесники по этой части. Найду.

Куда перебираться из Литвы, он ещё не решил. Разберусь на месте, подумал он, там совсем другая жизнь, мне не хватает информации.

Вдруг стало тяжело дышать. «Давление подскочило?» – занервничал он. Он приподнялся из кресла и, уже теряя сознание, увидел задумчивые пронзительные глаза, которые посмотрели на него из пустоты. Больше не было ничего.

Похороны организовала бывшая жена. Усопший, как выяснилось, был беден как церковная мышь. Она поехала к нему на квартиру, дверь открыла мерзкого вида особа, которая показала дарственную на своё имя.

– В колидоре там ещё чумадан с его вещами, – сказала особа. – Заберёте?