В лесной чаще

Арнав упал на пол, получив ранение в грудь. Профессор целился в серединную часть груди, намереваясь ранить не столько сердце, фактическое расположение которого, вопреки распространённому заблуждению, варьировалось у каждого конкретного человека, сколько в грудной отдел аорты. Очевидно, профессору это удалось, и индус скончался в считанные секунды, едва успев понять, что же с ним произошло.

Незначительное количество крови всё же попало на пол палубы, и Баллард выругался убирая оружие. Только теперь Пьер увидел компактную кобуру открытого типа, позволявшую носить оружие незаметно, располагая на самых различных участках тела, в зависимости от одежды. Профессор подошёл к тому месту, куда попала кровь и попробовал растереть её ногой, разумеется это не привело ни к какому положительному эффекту. Кровавый сгусток размазался по доскам, оставляя яркое пятно.

– Подчерпни немного воды снаружи, Пьер. – как ни в чём не бывало, попросил Баллард – Солёная вода должна нам помочь, пока кровь не засохла.

Пьер, сам не веря в происходящее, поспешил к тому месту, где у катера находился люк и складная лестница, по которым пассажиры всходили и покидали судно. Здесь же было небольшое пластиковое ведро, о назначении которого можно было только догадываться, в него Пьер зачерпнул океанской воды и принёс Балларду.

Профессор уже отодвинул труп Арнава в сторону, и посмотрел за борт.

– Вообще-то, – заговорил Баллард – не мешало бы сделать небольшой крюк на этом корыте и выбросить тело подальше от берега. С другой стороны, лошади и без того натерпелись, а здесь никого не бывает. Сдаётся мне, что можно и здесь от трупа избавиться.

Он жестами указал Пьеру на ноги покойника и они вместе выбросили тело за борт, с той стороны катера где было глубже. Затем профессор сам, очевидно не доверяя столь важную процедуру ещё не пришедшему в себя Пьеру, затёр кровавое пятно на палубных досках. Он оказался прав, вода из океана облегчила задачу с выведением пятна, однако теперь, когда Пьер смотрел на то место, где это пятно недавно находилось, он не мог отделаться от ощущения, что на досках в этом самом месте вновь проявляется контур кровавого следа.

– До рассвета делать на берегу нечего. – заключил Баллард, – а мы очень мало отдохнули.

Он напоил лошадей пресной водой, которая была приготовлена для них и хранилась в большой пластиковой канистре.

– Давай немного выспимся и уже тогда возьмёмся за дело.

На катере были сложенные спальные мешки и только одно настоящее койко-место, которым, очевидно, пользовался Арнав. Баллард разложил для себя спальный мешок, и устроился на полу. Пьер хотел было последовать его примеру, но, пребывая всё в том-же молчании, попросту опустился на пол, опёршись спиной о борт. Ни о каком сне речи идти не могло, его взгляд был словно прикован к тому месту, где профессор несколькими минутами ранее, затирал кровавое пятно.

Хотя всё ещё было очень темно и на горизонте отсутствовали какие бы то ни было признаки грядущего утра, Пьеру казалось, что место, куда попала кровь убиенного индуса начинало светиться.

Мужчина зажмурился и несколько раз встряхнул головой, затем вновь посмотрел на пол, убеждаясь, что кровавый след был, во многом, лишь игрой его воображения. Ему вспомнилось знаменитое «сердце-обличитель», о котором писал когда-то Эдгар По. К счастью, так рассуждал теперь Пьер, сердце Арнава не было извлечено из его груди. Скорее всего, оно было разорвано одним единственным ударом пули и теперь вместе с остальной биологической массой, мерно бултыхалось на спокойных волнах, не далеко от борта катера.

Пьер задумался над тем, сколько времени в действительности понадобится, прежде чем обитателям местных вод удастся пожрать тело индуса без остатка, скрывая следы совершённого Баллардом преступления? И станут ли они поедать скелет?

Оборотной стороной этих мыслей были размышления о времени, о той материи, что имела столь определяющее значение относительно всего самого важного для человека.

«– Сколько времени я уже в пути?» – задался вопросом Пьер, понимая, что он досконально точно знал, сколько дней назад он оставил Париж, свою квартиру, привычный шум автомобильной дороги под окном, запах выхлопных газов – неминуемый бич больших городов, неизменный новостной шум, заглушить который не удавалось даже не имею в квартире телевизора или радио. Пьер вспоминал, как в день его убытия, несколько улиц Парижа были наполнены манифестантами, выступавшими с очередными требованиями к недавно избранному президенту. Это была уже четвёртая по счёту демонстрация за неделю, и хотя результаты социальных потуг пока что были сомнительными, люди, похоже, жили этим, возможно сами того и не понимая.

«– Здесь никто ничего ни у кого не требует» – подумал Пьер, глядя на палубу – «Здесь каждый берёт по мере сил. С другой стороны, сложно не взять, а удержать»

Усталость дала о себе знать, и в какой-то момент Пьер всё же заснул. Во сне он ожидал, что обнаружит себя в старом добром Артуа времён его детства, возможно даже рядом с ещё живой матерью. Они непременно будут прогуливаться по лесу, в котором не будет места ничему кроме пения птиц, шелеста листвы на деревьях и аромата трав. Однако, вопреки ожиданиям, Пьер вновь был на борту катера, сидя спиной к внутренней стороне борта. Было светло, солнце уже стояло в зените, и от палубных досок пахло выделившейся смолой, как если бы они не были покрыты лаком.

Жара была невыносимой и Пьер почувствовал жажду, она отразилась металлическим привкусом у него во рту.

Поднявшись на ноги, он посмотрел вокруг, не обнаружив Балларда, он поспешил к той части катера, где под навесом должны были стоять лошади. Ему было неприятно от одной только мысли, как животные смогут перенести подобные условия. Однако лошадей тоже не было на месте и первой мыслью, которая посетила мужчину, стало допущение о том, что Баллард попросту проснулся раньше и уже отправился на остров, забрав с собой животных. Он так и не рассказал Пьеру о том, какая роль была отведена этим созданиям и фантазия мужчины рисовала самые отвратительные картины. Царившая жара и пустынный характер острова, наводили на мысль о неминуемых проблемах с обеспечением питьевой водой.

«– Но не станет же Баллард вести с собой лошадей, чтобы пить их кровь время от времени?» – подумал Пьер, предпочитая отогнать эту мысль, поскольку она казалась ему наименее вероятным допущением из-за своей экстраординарности и сложности – «Он мог бы просто взять с собой побольше питьевой воды»

Внезапно мужчина заметил, что сам катер вовсе не находился у берега, как это было ночью. Теперь, куда бы не посмотрел Пьер, повсюду до горизонта простиралась голубая гладь океанских вод. Нигде не было ни единого намёка н остров. Вода была спокойной, словно в штиль, и мужчина испытал неподдельный ужас. Он вдруг понял, что оказался один на катере, в открытом океане, без каких либо представлений о навигации. Палящее солнце угрожало убить его не менее эффективно, чем это сделала бы инфекция в трущобах Тутикорина.

Он поспешил к штурвалу, туда, где находилась панель запуска двигателя. В замке зажигания по-прежнему стоял ключ, и Пьер попытался запустить двигатель катера. В ответ на поворот ключа он услышал лишь жалобные стоны двигателя, предпринимавшего попытку запуститься. Это продолжалось ровно столько, сколько сам Пьер пытался заставить двигатель заработать.

Нехитрая приборная панель позволяла судить о солидном количестве топлива, и больше Пьер не смог распознать никаких существенных признаков.

Оставив бесплодные попытки запустить двигатель, мужчина вернулся к борту, у которого провёл ночь.

«– Куда мог деться Баллард и что случилось ночью?» – таким вопросом теперь задавался Пьер, пока не услышал характерный всплеск воды, где-то рядом с бортом, на противоположной стороне от того места, где он стоял. Он уже хотел подойти к тому борту и посмотреть, что стало источником этого звука, но в этом отпала всякая необходимость, когда он обернулся и увидел, как на противоположной стороне палубы, прямо напротив него стоял Арнав.

С индуса стекала вода, образуя под ним небольшую лужу. Его одежды были вымокшими насквозь и плотно прилегали к худощавому телу. Намокшие волосы налипали локонами на лоб, и Арнав был вынужден рукой отбрасывать их в стороны. Разумеется, более всего остального в облике индуса выделялась рана в груди. Её края приобрели тускло-розовый оттенок, и льняная рубаха частично западала внутрь.

Пьер не решался заговорить первым, молча глядя на Арнава, который, наконец, приведя себя в порядок и закончив бороться с непослушными волосами, улыбнулся ему.

– Что-то ты не далеко продвинулся в своих поисках. – заметил Арнав, направившись в сторону штурвала, туда, где ещё совсем недавно стоял Пьер, пытаясь завести двигатель катера.

Подойдя к приборной панели, индус со знанием дела осмотрел различные индикаторы, принимая во внимание показания приборов.

– Неудивительно, – комментировал свои наблюдения Арнав – аккумулятор посажен, теперь так просто не запустить.

Затем он посмотрел на Пьера, который стоял в нескольких метрах от него.

– У меня нет вёсельного отдела, чтобы грести, понимаешь? – индус сопровождал свои слова жестами, делая это специально медленно, как если бы Пьер не понимал его.

Пьер понимал Арнава, тот говорил на хорошем английском, однако само обстоятельство появление убитого в мире живых лишило Пьера дара речи. Всё, о чём он теперь мог думать, было простым подбором наиболее логичных допущений, которые могли бы хоть как-то объяснить происходящее и тем самым нивелировать травмирующий эффект непостижимой абсурдности.

– Он ведь убил тебя. – проговорил Пьер – Убил и выкинул в воду!

Арнав по-прежнему улыбался.

– Ты не понимаешь, верно? Ты знаешь, что означает слово «арнав» на хинди?

Пьер только покачал головой, он не имел ни малейшего представления.

– На хинди это означает «морской, рождённый волнами» Понимаешь? – спросил индус, но видя, что его собеседник по прежнему не мог отделаться от произведённого на него впечатления, решил пояснить – Когда вы вышвырнули мой труп в воду, я вновь ожил, соприкоснувшись с эссенцией, меня породившей.

В воздухе повисло непродолжительное молчание, прежде чем Арнав зашёлся закатистым смехом, заставляя Пьера тоже улыбнуться нелепости сказанной фразы.

– Разумеется он меня убил, мне следовало этого ожидать, в конце концов. – сказал индус, когда прекратил смеяться – Мы подошли к весьма деликатным материям, не так ли. Назовись!

– Что прости? – переспросил Пьер, не поняв с первого раза, что имел в виду Арнав.

– Как тебя зовут? Назови своё имя.

– Я Пьер. – ответил мужчина, немного растерянно, сам не понимая причины своего внезапного смущения.

– Пьер. Ты издалека, так ведь.

Пьер кивнул в ответ.

– Ты не должен сходить на берег Пьер. Запомни это. – проговорив эту фразу, прозвучавшую как нечто среднее между инструкцией и советом, Арнав несколько отстранился от приборной панели – У меня в трюме есть запасная аккумуляторная батарея. Она устанавливается в двигательный отсек, по тому же принципу, что и с автомобилем, ты знаешь. Замени батарею, заводи двигатель и бери курс на сто семьдесят три градуса от берега проклятого острова. Так ты вернёшься в Тутикорин. Но когда завидишь порт, постарайся просто вырулить на несколько миль восточнее, там будет естественная бухта, примерно в том самом месте, где я вас подобрал минувшей ночью. Там причалишься. Это не сложно, просто выставь ступень передачи в нейтральное положение примерно за четверть мили до берега и приблизишься накатом.

– Что это значит? – спросил Пьер – Почему я должен уходить?

– Потому что на этот остров прибывали люди, чтобы умирать. Я отнёсся к этому обстоятельству с излишней небрежностью и вот видишь, что вышло. Твой друг Баллард тоже на полпути к тому, чтобы оказаться рядом со мной. Но ты, похоже, у тебя ещё есть шанс.

– Что это за остров? Почему ты считаешь, что он опасен? – не отступал Пьер.