И время, и сны

же солнечный свет действовал не один, его пособником в этом варварском

акте пробуждения был шум многих автомобилей, уже выстроившихся в

тесные, неровные ряды на дороге. Люди устремились в привычном им

направлении на работу.

Гайгер позавтракал и привёл себя в порядок. Всякий раз он касался

взглядом футляра, тот был на своём месте.

Всё ближе был тот час, когда ему надлежало покинуть своё жилище и

двигаться к концерт-холлу, однако мужчина ждал, нервно поглядывая на

дисплей своего смартфона. Там не было ни одного нового сообщения, не

говоря уже об индикации входящих звонков.

Когда в прихожей раздался звук, электронный сигнал от кнопки вызова, Гейгер встрепенулся. Он уже и забыл, как звучал этот сигнал, столь давно

никто не оказывался у него на пороге. Собрав волю в кулак, мужчина

решительно проследовал к входной двери. Когда же он посмотрел в

дверной глазок, то изумлению не было предела, с противоположной

стороны от двери стоял Куто, мужчина, с которым скрипач познакомился

днём ранее в аэропорту, тот самый человек, гроб с телом отца которого

таинственным образом потеряли при перелёте…

Часть 3

Куто разместился на диване, охотно угостившись кружкой свежесваренного

кофе. Гайгер же стоял напротив, облокотившись о стену, и с большим

интересом смотрел на своего гостя.

– Как вы меня нашли?

Куто оторвался от кофе и улыбнулся той самой улыбкой, что хорошо

запомнилась музыканту со дня их первой встречи в аэропорту. Надо сказать, что

выражение лица недавнего незнакомца приобретало весьма своеобразный

облик, приподнимая некое «забрало» цивилизованности и обнажая намёки на

природную хитрость и живость ума. Гайгер поймал себя на мысли, что в такие

моменты Куто становился похожим на лиса, скрывающегося за маской из

человеческой кожи.

– Вы думаете, это такая уж задача? – усмехнулся Куто. – Найти известного

скрипача, с которым, к тому же, мы пару дней назад летели одним рейсом…

– Вам известно что-нибудь о неприкосновенности частной жизни? – Гайгер

полагал, что немного напускной суровости поспособствует прояснению

ситуации и скорее заставит мужчину говорить прямо, что именно его привело.

Куто отставил кружку с недопитым кофе и посмотрел на футляр для скрипки, который по-прежнему покоился на столешнице.

– Приятно видеть, что ваша проблема разрешилась…

– Она не то чтобы разрешилась, господин Куто…

– Прошу вас, оставим в стороне формальности, вы знаете моё имя, этого

достаточно…

Гайгер ничего не ответил на это, но принял к сведению предложение.

– А вот моя проблема, маэстро, моя проблема лишь отяготилась необычными

обстоятельствами.

Пауза оказалась излишней, Гайгер и без того внимательно слушал собеседника, из головы у него не выходили слова старика в скрипичном футляре. Всеми

силами музыкант пытался убедить себя, будто то был сон, однако реальность

случившегося не позволяла такой роскоши.

– Гроб с телом моего отца был найден. Авиакомпания, стараясь избежать

репутационных издержек, предложила мне компенсировать маршрут туда, где я

смог бы забрать гроб…

Скрипач покачал головой, демонстрируя своё недопонимание.

– И в чём же тогда заключается ваша проблема? И при чём здесь я…

Улыбка на лице Куто претерпела перемены, от ироничной она перешла в форму

сардонической, сам мужчина отвёл взгляд от собеседника и произнёс:

– Место, где я могу забрать тело отца, находится вне досягаемости линий

авиасообщений. Туда попросту невозможно добраться на самолёте.

Гайгер развёл руками.

– Почему это? Оно, тело, на Луне, что ли? Куда ещё нельзя добраться на

самолёте в наши-то дни?

– Поверьте, маэстро, есть такие места, – протянул Куто, его слова отдавали

таинственностью. – И мне нужна ваша помощь, чтобы туда попасть и…

вернуть всё на свои места.

Гайгер встрепенулся, оттолкнулся от косяка, к которому прислонился, и, встав

ровно перед своим гостем, уставился на него с явным негодованием во взгляде.

– Как вы сказали? Повторите…

Куто молчал, лишь его взгляд встретился со взглядом скрипача. Очевидно, мужчина понимал, что брошенная им фраза достигла некой цели, задев за

нужный рычаг, приведя музыканта в сильное возбуждение.

– Мне нужна ваша помощь, Гайгер. Только с вами я могу выполнить это дело, прибыть в нужное место, встретиться с нужными людьми и забрать гроб с

телом моего отца. Кроме того, я полагаю, вы тоже кое-что потеряли недавно, верно?

Скрипач посмотрел на футляр, он понимал, что Куто знает о его проблеме, но

как это было возможно, не укладывалось в голове музыканта.

– Ваш отец… – начал Гайгер, вновь вернувшись взглядом к Куто. – Почему

кто-то удерживает его тело… и где это место находится…

– Место довольно специфическое, мне было бы очень трудно объяснить вам

здесь и сейчас его необычную географию, однако я могу сказать, что нам

предстоит вернуться в Австралию, откуда мы переправимся на арендованном

судне до острова Мелвилл.

– До острова…

– Именно, до острова. Мелвилл – это один из целой цепи островов, поддерживающих сообщение с Австралией. А вот уже оттуда мы

переправимся на маленький остров с труднопроизносимым названием. —

Куто расстегнул клапан правого нагрудного кармана своей рубахи и вынул

блокнот. Не торопясь, он отыскал нужную страницу и беззвучно прочёл

что-то. Гайгер мог видеть, как губы мужчины артикулировали сложное

название: – Остров называется Хуан-сян-тао. Я не думаю, что тебе часто

доводилось слышать о нём. По правде говоря, это совсем небольшой

клочок земли, которого даже нет на большинстве карт, разве что на

китайских.

Сказать, что Гайгер опешил, – ничего не сказать. Музыкант поверить не мог, что Куто на полном серьёзе просил его отправиться с ним на некий

несуществующий остров, чтобы забрать труп отца и вернуть…

– Какого чёрта, спрашиваю я, твой отец делает на этом острове? И при чём

здесь я и мои проблемы?

Куто вернул блокнот обратно в карман и жестом призвал собеседника

успокоиться.

– Понимаю, маэстро, совсем непросто всё это принять вот так…

– Да что я должен принять? Ты можешь объяснить? Какого чёрта тебе от

меня нужно? Как это связано со мной?

– Это связано с тобой, дружище, самым непосредственным образом. —

На этот раз Куто ответил прямо и, пожалуй, впервые повысил голос, дабы

заставить Гайгера взять себя в руки и слушать. – Ты ищешь способ

открыть футляр со скрипкой. Содержимое для тебя очень важно, я это

знаю.

– Откуда ты это знаешь?

– Мне это стало известно из тех же источников, откуда я узнал про остров

и нашу предстоящую миссию.

– Нашу миссию…

Куто продолжил, проигнорировав эту попытку Гайгера перехватить инициативу

в разговоре.

– Вот, держи. – Из левого нагрудного кармана Куто вынул аккуратный

прямоугольник из лощёной бумаги, покрытой напечатанными строками.

Это был авиабилет – билет на рейс, которым мы отправляемся в Сидней, сегодня без пятнадцати одиннадцать, у тебя целый день впереди…

– Билет… в Австралию, сегодня? Ты не в своём уме…

Куто усмехнулся и покачал головой.

– Я прекрасно понимаю твои чувства, ты человек искусства, наверное, для

тебя это особенно не просто, но по-другому быть не может. Мы должны

это сделать. Я верну тело моего отца, ты получишь обратно ключ к

своему футляру, всё вернётся на свои места, как должно быть. За нас этого

никто не сделает…

– Ключ, – пробормотал Гайгер, – как он попал в руки к тем, кто… Или

это ты изначально подстроил? Ты же был со мной в самолёте, ты мог… но

как?

Куто встал с дивана и сделал несколько шагов в направлении прихожей.

– Я обещаю, что вместе мы сможем всё привести в порядок, и ты, Гайгер, получишь ответы на свои вопросы, всё прояснится. До тех пор нет смысла

мучить себя бесконечными вопросами без ответа. – Куто стоял в

коридоре прихожей, в полоборота, и говорил не глядя на своего

собеседника, понимая, что тот ловил каждое его слово. – Я ведь не

ошибусь, дружище, если предположу, что мой визит, по своей сути, не

стал для тебя таким уж большим сюрпризом?

Гайгер не знал, что ответить, он смотрел на скрипичный футляр, вспоминая слова старика. Ключ, как ни странно, приобрёл теперь для него

совсем иное значение. До визита Куто, скрипач рассматривал ключ как

недостающий элемент, кусочек металла, открывающий доступ к прежней

жизни творца. Теперь же, и Гайгер понять не мог почему, ключ вобрал в

себя совсем иной контекст, казалось, что он был способен открыть нечто

намного более значимое, нежели створы футляра, а находившееся там, внутри, явно не ограничивалось знакомой, своими изгибами и фактурой, дорогой скрипкой.

Часть 4

Посадка в самолёт, длительный перелёт и высадка прошли для Гайгера

словно во сне. Его внимание фиксировало лишь обрывки разворачивающейся

обыденности: одинаковые пассажиры в разнообразной одежде, гомон их

голосов и отточенные до автоматизма действия экипажа.

Музыкант буквально окунулся в осязаемый, раскалённый воздух Сиднея, и ему

показалось, что он вовсе и не улетал из Австралии, а случившееся с ним за

последние два дня могло быть странным сном.

Куто то и дело пытался шутить или же увлечь своего спутника беседой на

отстранённые темы, но музыкант не позволял себе больше пары-тройки слов, после чего возвращался в объятия своих мыслей.

Все организационные вопросы лежали на Куто, и, судя по тому, с какой

простотой они решались, мужчина действительно провёл основательную работу

перед их поездкой.

Добраться до острова Мелвилл оказалось не сложнее, чем путь из Нью-Йорка

до Род-Айленда, только по воде. На острове, вопреки представлениям Гайгера, имелась неплохая инфраструктура. Здесь путникам предстояло провести почти

десять часов в ожидании, когда, по словам Куто, мимо острова будет проходить

небольшое судно, с капитаном которого у мужчины была договорённость.

По словам же Куто, это судно шло по маршруту от Папуа-Новой Гвинеи до

Соломоновых островов, и везло на борту, помимо провизии, священника, который заведовал старинным миссионерским приходом в Новой Гвинее, учреждённым голландцами ещё несколько столетий назад. Теперь, спустя

столько лет, религия стала мостом, через который цивилизация основательно

проникла на территории, ранее считавшиеся ею нетронутыми. Капитан судна

был готов пройти по маршруту, вблизи от острова, на который Куто и Гайгер

должны были высадиться. Куто не говорил, что именно им предстоит сделать

там и каким образом они будут возвращаться.

Гайгер неоднократно пытался вызнать этот момент, но его спутник всякий раз

превращал разговор в игру слов или шутки. В конце концов, скрипач сам себя

убедил, что то же самое судно с высокопоставленным священником будет идти

по тому же самому маршруту, и путники смогут вернуться на Мелвилл, откуда

без всякого труда доберутся до большой земли. Куто не опроверг этот домысел, ни поддержал его, отчего Гайгер, на какое-то время, сердился на самого себя.

Какое-то время скрипач ещё задавался вопросом относительно всего

мероприятия, но по мере их приближения к обозначенной цели странное

умиротворение наполняло музыканта, унося прочь нервозность и волнение. В

каком-то смысле он ощущал преображение: здесь, на другой стороне света, вдали от прежней жизни, он даже не переживал за сорванные репетиции и

последующие проблемы, связанные с этим. Ему казалось, что, несмотря на

сумасбродность предпринимаемой авантюры, в том, что они с Куто делали, был

какой-то, давно потерянный смысл.

На Мелвилле было жарко, но с приходом сумерек ощущение раскалённого

воздуха становилось легче. Возможно, проведённый здесь день позволил

Гайгеру адаптироваться к местному климату.

–Чего страдаешь, дружище? – Куто прекрасно понимал, что скрипач

плохо переносил местную жару и влажность, но он не упускал

возможности ободрить спутника подобными шутками. – Ты не так давно

из Австралии вернулся.

– Угу…

–Долго там пробыл, в Австралии?

Молчание.

– А где именно ты был? В Сиднее, давал концерт в тамошнем знаменитом

театре?

Отрицательное мотание головой.

– В Аделаиде? – не унимался Куто. – Бороздил пески тамошних

пляжей? Небось где-нибудь на Сомертоне, в поисках разгадки дела

«Тамам Шуд»?

И вновь Гайгер ничего не ответил. Причина его нежелания участвовать в

досужей беседе с Куто заключалась сразу в ряде факторов, главенствующим из

которых было возросшее раздражение от происходящего. Кроме того, и Гайгер

ни за что бы не признался в этом даже самому себе, он попросту не помнил, где

был в Австралии и что там делал. Сколь бы абсурдно это не выглядело, но

музыкант вдруг обнаружил, что вовсе не помнил ничего, что с ним происходило

до пресловутой встречи с Куто в аэропорту Нью-Йорка, в отделении розыска

багажа.

Тонкий, пронзительный голос юноши донёсся издалека, но источник его

стремительно приближался. Парень, которому Куто поручил ждать прибытия

судна из Новой Гвинеи, теперь бежал к старому, выгоревшему под солнцем

киоску, используемому путниками как временное укрытие от солнца.

– Господин, – кричал парень, размахивая руками. Он остановился, как

только понял, что ему удалось привлечь внимание Куто. – Господин, скоро будет швартоваться…

– Ну вот, видишь! – Куто вскочил со своего места, посмотрел на Гайгера.

– Даже раньше, чем я ожидал! Пошли, они не будут долго ждать!

Музыкант неспешно поднялся, одетый в однотонный, светлый костюм. Он

уже не обращал внимания на то, сколько пыли прилипло к некогда чистой

рубахе и брюкам. Куто быстро зашагал в сторону старого пирса.

Судно, на котором предстояло продолжить путь, представляло собой

большой серый катер, старый, местами его корму украшали заплаты, что

дополнительно свидетельствовало о долгих годах нещадной

эксплуатации. Размер судна был весьма скромен, сразу становилось

понятно, что на борту за управление отвечают всего несколько человек, ведь ещё нужно было размещать куда-то пассажиров.

Импровизированные мостки соединили причал с бортом судна, на

котором путников встречал высокий мужчина, возраст которого не

удавалось определить из-за несоответствия седины и моложавой яркости

глаз. Капитан был одет в костюм, который, как и само судно, полностью

выцвел за годы носки. Тем не менее, головной убор и уверенность в себе

не позволяли ошибиться в роли этого человека на борту.

– Полагаю, это вы, господин Куто и господин Гайгер?

Куто улыбнулся своей фирменной улыбкой и пожал капитану руку.

– Всё верно, господин капитан! Ваш покорный слуга и его спутник —

выдающийся музыкант, прибыли на борт вашего галеона.

От такого сравнения глаза у капитана чуть округлились, не было понятно, пришлась ли ему шутка по вкусу или же он отметил про себя странный

характер пассажира.

– Я капитан Воллант, а судно называется Криспи, – доложил капитан, глядя теперь на стоящего чуть позади Гайгера. – У меня на борту один

штурман, его зовут Сёрчер, и один моторист, зовут Неэйл, но это экипаж.

Ещё есть два пассажира, священнослужители, отец Фландрий и при нём

что-то вроде послушника, зовут Обей. Каждый занимает отдельную каюту

из шести имеющихся.

Последовала многозначительная пауза, во время которой капитан перевёл

взгляд обратно на Куто.

– Это, в свою очередь, означает, что вам придётся довольствоваться одной

каютой на двоих.

– Это вовсе не проблема, капитан! – поспешил заверить Куто. – Наше

присутствие на борту Криспи не успеет вас утомить, ведь если я

правильно понимаю, мы достигнем места нашего назначения в течение

следующих восьми часов, верно?

Капитан плотно сжал тонкие губы и, отведя взгляд в сторону, кивнул.

– Если всё пойдёт согласно графика, то так и будет. Но в любом случае, уже вечереет, и вам, наверное, не мешало бы отдохнуть. Так вот, вам одна

каюта, там одна койка, сами разберётесь, кто как будет там отдыхать.

Куто вновь заверил капитана, что в этом нет никаких проблем. Жестом он

призвал Гайгера следовать за ним, что музыкант и сделал. Буквально

протискиваясь в узкий дверной проём, уводивший в коридор палубы, скрипач понял, что здесь даже нельзя стоять в полный рост, полусогнувшись, мужчины прошли до конца коридорчика. Слева и справа

были двери, за одной из которых находилась каюта в их распоряжении.

Куто, приличия ради, стукнул кулаком по той, что справа, и тут же

приоткрыл её.

– Прошу прощения! – поспешил извиниться мужчина, и Гайгер понял, что

их каюта находилась слева.

Сама каюта представляла собой настолько миниатюрную комнату, что в

ней даже стоя нельзя было развернуться двоим. В нормальных домашних

условиях это помещение могло бы сойти за расширенную кладовку, здесь

было так же тесно и темно.

– Ну что, маэстро, – глаза Куто блестели в темноте. – Ложись отдыхать!

Время-то как раз для отдыха есть.

Гайгер, глядя на вырисовывающиеся в темноте контуры койки, и впрямь

ощутил магическое притяжение и желание прилечь.

– А ты? – спросил музыкант, ощутив, как его тело откликнулось приятным

чувством от соприкосновения с ровной поверхностью, обещавшей часы

сна.

– Ну а что я? – очевидно, Куто улыбался в свойственной ему манере, однако темнота не позволяла видеть его лицо. – Я тебя в эту историю

втянул, дружище, так что хоть отдых этот тебе уступлю! Отдыхай давай!

Я подышу морским воздухом на палубе.

Сказав это, мужчина вышел из каюты, прикрыв за собой дверь. Гайгер

мог слышать, как шаги его спутника удаляются в противоположном

направлении. Музыкант осторожно лёг, проверяя, насколько местная

койка примет длину его тела. Странно, но в эти минуты спокойствия, в

кромешной темноте, нарушаемой гулом мотора судна и ощутимой качкой, скрипач сумел сквозь прикрытые веки восстановить в памяти убранство

своей квартиры, словно перенесясь обратно в свою гостиную. Впору было

бы вообразить свой диван, столь удачно вписывающийся в домашнюю

обстановку, но вместо этого перед глазами Гайгера возник злополучный

футляр, ставший темницей для своего содержимого. Музыкант не мог

лгать самому себе. После разговора с Куто, когда тот попросил о помощи, внутри него что-то изменилось. Днём ранее он носился с этим футляром, как с писаной торбой, а о том, чтобы силой взломать замок, не могло быть

и речи. Теперь же футляр приобрёл совершенно иное значение. Он стал

своего рода барьером, ограждающим Гайгера от чего-то сокровенного.

Неужели тоска по любимому инструменту могла вызывать все эти

эмоции? Впрочем, если задуматься, теперь за створами футляра

скрывалось нечто иное, ради чего Гайгер столь легко согласился

отправиться обратно – на другую сторону света.

Открыв глаза, скрипач вновь оказался в кромешной темноте каюты. Он

хотел было вытянуть перед собой руку, дабы проверить – насколько

всепоглощающая местная тьма, но этого ему сделать не удалось. Рука

сильно ударилась обо что-то, нависавшее над ним. Гайгер одёрнул руку, но тут же повторил попытку, куда более осторожно, обеими руками.

Ладони, в полуметре от груди, встретили препятствие, природу которого

не удалось распознать. Что-то твёрдое, гладкое, странной формы,

обтянутое материалом более всего напоминающим…шёлк! Как такое

вообще было возможно здесь, на старой посудине, все поверхности

которой, сами по себе, являли образец неухоженности?

Гайгер принялся водить руками по обтянутой шёлком поверхности. Очень

быстро он понял, что над ним была крышка, плотно смыкающаяся с той

частью, на которой он сам теперь лежал. Подняться не представлялось

возможным – расстояние было очень малым. Музыкант принялся

работать ногами, но ни к чему это не привело, как и попытки повернуться

набок.

В какой-то момент Гайгер замер, скованный ужасом от внезапного

осознания природы своего заточения. Всё выходило так, будто он был внутри

гроба, обшитого шёлком изнутри. Паника сменила оцепенение. Руки и ноги

принялись беспорядочно молотить по внутренней поверхности крышки, всем

телом скрипач пытался выбраться, оставив разум где-то в стороне. Тщетность

всех этих потуг заставила музыканта кричать от отчаяния. Что есть силы он

начал вопить, пока не понял, что его собственный голос ему более не

принадлежал. Вместо крика из раскрытого рта вырывалось странное синее

свечение – свет, который музыкант с лёгкостью узнал даже в этой ситуации.

Именно такой свет исходил из футляра для скрипки в ту ночь, когда он увидел

странного человека внутри. Гайгер практически убедил себя, что это был сон, а

явление Куто на следующее утро и его просьба о помощи – всего лишь

совпадение. Однако теперь происходившее с ним сном не было.

– Ты чего? – странный, ранее не слышанный голос донёсся откуда-то

издалека. – Чего вопишь-то, яки чумной?

Вдруг Гайгер ощутил на себе прикосновение чьих-то рук – кто-то схватил его

за плечи и с силой тряхнул.

– Что глотку рвёшь, спрашиваю? – голос был уже совсем близко, он, словно

огонь факела, прорезал вуаль сна. – Пробудись, одержимый!

Над музыкантом стоял мужчина, морщинистое лицо которого буквально

светилось в темноте. Пара пронзительных зелёных глаз будто приковывали

скрипача к его койке. У мужчины были седые волосы, аккуратно уложенные в

форму простой, ничем не примечательной причёски. Наконец, Гайгер различил

небольшой прямоугольник белого воротничка под самым горлом мужчины. Это

был священнослужитель – отец Фландрий.

– Как он, святой отец? – откуда-то позади тоже был человек, голос которого

звучал значительно мягче, и было сразу понятно, что обладатель этого голоса

был существенно моложе святого отца.

– Проснулся! – ответил отец Фландрий, обернувшись назад. – Проснулся, говорю. Небось принял чего, лиходей! Вот, Обей, погляди да испугайся, что

бывает с теми, кто смирения не ведает.

– Ваша милость, – не унимался послушник, – быть может, его настиг

сонный паралич?

Отец Фландрий пренебрежительно усмехнулся.

– Сонный паралич, говоришь? А ещё что скажешь? Ты никак в доктора

заделался, Обей? Я тебе говорю, всё это от неумеренности и неумения. Не смог

несчастный с плотью дурной побороться, вот бес пагубный его и прихватил.

– Боже святый, боже святый! – запричитал послушник, очевидно

сопровождая свои слова интенсивным перекрещиванием.

– Чего ждёшь, медведь кудлатый? – разразился святой отец. – Ступай на

палубу, найди капитана. Скажи, что у нас вино… нет, кровь Христова кончилась, да и виски тоже. Скверная барматуха, но ныне этому тщедушному лекарство

нужно.

Послушник засеменил по ступеням, ведущим на палубу.

Гайгер поднялся на койке.

– Сколько сейчас времени? – поинтересовался он у священника, который

остался стоять в проходе между каютами.

– Время – суета! – отрезал Фландрий. – Ты бы лучше, сын мой, поразмыслил над снами своими, чего они тебе такого шлют, что ты орёшь

громче корабельного мотора.

Гайгер отмахнулся.

– Просто… кошмар приснился. Наверное, на новом месте, много впечатлений.

Послушник вернулся не один – с ним в каюты спустились Куто и ещё один

мужчина, которого Гайгер ранее не видел. Куто представил его как судового

моториста, того самого, по имени Нейл.

– Ты, маэстро, говорят, здесь всех перепугал… – начал было Куто.

– Да едва ли! – неожиданно бойко ответил скрипач. – Судя по всему, наши

соседи совсем не из пугливых.

Услышав это, находившиеся в каюте напротив святой отец и моторист что есть

силы засмеялись.

– Твоя правда, друг, – говорил Нейл, одновременно наливая янтарного цвета

виски в бокалы на импровизированном столике. – Нашего пастыря ничем не

напугаешь! Он такого повидал.

Куто подошёл к входу в каюту священников.

– Бывалый пастырь, стало быть?

– Что вы, – послушник поспешил подтвердить слова моториста, – это

ещё мало сказано. Отец Фландрий годами в Новой Гвинее службу вёл. А