Темный исток. Гробницы пустоты

– Ты сделался нетерпелив, Риши, – откликнулась шаманка, не переставая изучать столицу графства. – Прежде за тобой подобного грешка не водилось.

Интуиция подсказала, что за этими словами скрыто нечто большее, нежели банальный упрек, но разводить очередную философскую болтовню мне не хотелось. По крайней мере, не при посторонних.

– Все меняется со временем.

Тассии Руэ понравился ответ. Либо была иная, неведомая мне, причина, заставившая ее хихикнуть. Так или иначе, больше она не проронила ни слова.

Мекет тоже молчал. Как, впрочем, и рикша, видимо, после замечаний брата, решивший не лезть не в свое дело.

Громко вздохнув, я продолжил глазеть по сторонам.

С каждым кварталом, что такси удалялось от центра, все меньше встречных машин попадалось на пути, строения становились более обшарпанными и унылыми, а местные жители, – те, что еще не успели разбежаться по норам, – с какой-то затравленной озлобленностью во взгляде. Здесь нельзя было увидеть детей, беззаботно играющих в палисадниках, или влюбленных парочек, гуляющих рука об руку. Только тех, чей век подходил к концу (вроде нашего извозчика), а также бездельников и проходимцев (вроде Лоскута), воровато стрелявших взглядом по сторонам в поисках легкой наживы.

– Как долго вы живете в Мероэ? – спросил я у рикши.

Старый динетин такого интереса явно не ожидал, но на вопрос ответил:

– Всю жизнь. Тем и занимаюсь: вожу народ туда-сюда.

– Никогда не думали улететь?

Рикша что-то негромко хрюкнул. Быть может, выругался. Потом сказал:

– Думал. Много раз думал. Только Боиджия никого не отпускает. Вот вроде и готов уже смыться, а как задумаешься, что больше ничего этого не увидишь, так сразу в груди щемить начинает. И тут так со всеми. Возьмите хоть аристократика нашего непутевого. С малолетства скитался махди знает где, уж думали – все, преставился, – а он возьми да вернись. Сидит теперь в своем замке безвылазно. И чего только приперся?

К тому моменту, как заговорили о местном графе, такси вырулило на один из подвесных мостов, соединявших между собой городские холмы. Дома в Мероэ были высокие, и далеко не вся столица просматривалась с любой из сторон. Но оказавшись на мосту, стало возможным полюбоваться древним замком рода Занди, что грозным исполином возвышался над зеленеющей пропастью. Такой же великолепный и угнетающий, как и все на этой планете.

Вспомнив слова шаманки о том, что последний оставшийся потомок Занди имел связи с Орденом куатов, я поинтересовался:

– Давно он здесь?

Динетин ненадолго задумался.

– Пару дней как. Или чуть больше. Разговоров-то было! Да и как иначе? Впервые за тридцать лет вернулся хозяин! Вздохнули все с облегчением, думали, глядишь, что и поменяется. Ан нет. Заперся в своей башне и сидит там, точно света белого боится. Ходит слушок, будто по ночам, облачившись в черную сутану, он все-таки выбирается из убежища и охотится на молодых девок.

Меня это позабавило.

– Даже так?

На что рикша заметил с усмешкой:

– Ерунда, конечно. У нас тут и без того жизнь не сахар, чтоб еще в подобные бредни верить. Да и кому местные дуры нужны? То-то и оно. Некоторым лишь бы посудачить, а всерьез мозгами пораскинуть никто, ясное дело, не хочет.

– А вы сами хоть раз видели этого графа?

– Графа? – удивился динетин, будто я не с ним разговаривал. – Графов-то у нас тут лет тридцать уже как нет. Только потомки ихние, да и те зовутся не иначе как хозяевами. Хозяева они, ишь ты. Да все ж знают, кто тут настоящий хозяин. Чинуши риоммские, что старую гостиницу под свое бюро переделали. Я думал, ерунда это, что честь может вырождаться. Однако вон как. Вырождается запросто. Нынешнего-то Занди ничего уже не волнует.

– Кажется, вопрос был не об этом, – вставила шаманка, лениво качнув головой.

Рикша подобрался.

– Видел я его всего раз, – покосился он на огианку. – Мельком. В канун Дня Империи. Праздник великий. Тьфу! Разбежались! Риоммцы из кожи вон лезут, пытаясь навязать тут свое, а все равно местным плевать. Фейерверки запускают, а никто и не смотрит. Ха! Ну, в общем. Мне повезло доставлять одного видного господина к замковым воротам. Там хозяин и ждал. Здоровенный такой, но не паатолом, каких в нашем захолустье, что деревьев в лесу. В этом сразу чувствовалось что-то такое… порода, вроде, называется. Лицо суровое, движения текучие, как у китха на охоте. Но больше всего поражал взгляд: такой холодный и пронзительный, что сердце в буквальном смысле в пятки убегало. Он сам расплатился и велел мне сматываться по-быстрому. Никогда не забуду.

Слушая старика, я поймал себя на мысли, что и сам не прочь разок взглянуть на местного хозяина. Особенно после столь яркого описания, напомнившего одну хорошо знакомую персону…

Хотя, как говорят на Семерке, к ночи нечисть не поминают.

Когда мы прибыли на место, я был поражен тем, насколько правдивым оказалось название. Старая-престарая лачуга, выстроенная на самом краю отвесного утеса, все глубже погружалась в океан паатов. Длинные узловатые ветви целиком оплели каменные стены, почти не оставив просвета, так что даже удивляло, как этот домишко еще не развалился и не осыпался в пропасть. В редких маленьких оконцах стекол не было в принципе, а сама дверь оказалась с петлями вывернута наружу. Короче говоря, Ведьмина нора, как она есть.

– Неужели здесь еще кто-то живет? – изумился я.

На что шаманка не преминула саркастически ответить:

– Не мели ерунды. Конечно, нет.

– Прежде несколько столетий назад, говорят, тут обитала ведьмака, – вставил динетин. После задушевной дорожной беседы он сделался намного приветливей. И любопытней. – Правда это или нет – не скажу, но у норы среди местных до сих пор дурная слава.

– Как у всей Боиджии, – хмыкнул Мекет, заглядывая через край утеса.

– Так точно, – ответствовал старый рикша и тут же будто очнулся от дремы. Часто-часто заморгал и с неприкрытой угрозой уставился на нас троих. – Не пора ли рассчитаться за извоз? По двойной таксе, как условились!

Мекет было полез в карман за деньгами, но шаманка остановила его заявив:

– Погодите. А как мы отсюда назад выбираться будем?

Мекет, рикша и я растерянно уставились на нее. Не стану говорить за других, но я об этом даже не подумал.

– Заплачу еще столько же, если дождешься нас и увезешь обратно, – предложил брат.

Размышлял динетин недолго, да и то, похоже, лишь бы набить себе цену. Я чувствовал, ему здесь интересно ничуть не меньше нашего.

– Идет. Скину четвертинку, если разрешите заглянуть внутрь.

Шаманка равнодушно пожала плечами:

– Как угодно.

Мне хватило ума не раскрыть от изумления рот на глазах у таксиста, однако немой вопрос, читавшийся во взгляде, огианка должна была заметить и так. Только не отреагировала на него. Как, впрочем, и Мекет, которому, казалось, вообще было все равно, что творится вокруг. Он даже настоял:

– Я вас лучше снаружи подожду.

Никто не стал спорить.

– Всю жизнь мечтал побывать в этом логове, – признал рикша, будто начисто забыл, что еще минут сорок назад никакого желания везти нас сюда не испытывал. Теперь же его влажные глазки сияли от нетерпения.

– Мечты сбываются, – проворковала шаманка, пробудив во мне смутные подозрения. – Пойдемте!

– Но только после вас! – заявил динетин. – Я же не идиот, чтобы лезть туда первым.

Тассия Руэ усмехнулась:

– Разумеется.

Она невозмутимо пересекла опутанный лозами порог и скрылась в пыльной темноте. Немного погодя, за ней последовал я.

Оказавшись внутри, первое, с чем пришлось столкнуться – это невероятный смрад, ударивший по носу увесистым кулаком. Абсолютно непередаваемая вонь из смеси прелой листвы и падали. И это несмотря на трещины в стене размером с палец и разбитые окна. Даже слезы на глаза навернулись.

– Согласна, пахнет не очень, – заметила огианка с интересом заглядывая по углам, из которых тотчас же россыпью бросились крысы.

Я хотел сказать, что, благодаря своему респиратору, она едва ли улавливает прелесть местных запахов в полной мере, но промолчал. Рот лишний раз открывать не хотелось. Посторонившись, чтобы пропустить динетина, имени которого так и не удосужился спросить, я вышел на середину полутемной комнатушки и постарался оглядеться. Что-то еще одолевало меня в этом логове, и я никак не мог понять, что именно.

– Темновато здесь, не находите?

– В моей машинке был фонарик, – живо откликнулся рикша. – Я принесу.

– Не нужно, – подала голос Тассия Руэ, явив пред наши очи очередной шаманский трюк из разряда полезных. Вытянув вперед руку ладонью вверх, она воспроизвела над ней энергетический сгусток: маленький шарик холодного света разгонял мрак совсем чуть-чуть, зловеще отражаясь в забрале огианской маски.

– Какое занятное умение. – Окажись я на месте старика, ничего не знающего о шаманке, едва ли отреагировал бы столь же невозмутимо.

– Благодарю вас, – польщено откликнулась огианка и деловито осмотрелась в поисках… а, собственно, чего? Если прежде это место еще хоть как-то можно было назвать сносным жилищем, то годы, повышенная влажность и буйно растущая зелень превратили его в настоящие руины.

Любопытный рикша, как оказалось, разделял мои мысли:

– Я все не уразумею, что вы позабыли в этой дыре?

– Ключ к успешному завершению одной очень важной сделки, дорогой друг, – любезно ответила шаманка, продолжая шарить глазами по обильно поросшему сорняками полу. Согнувшись в три погибели, она подсвечивала себе импровизированным фонариком.

– Тассия, вы бы подсказали, тогда б и мы включились в поиски, – сказал я, обводя взглядом стены с едва заметными символами, будто бы намалеванными кровью. Притом не очень давно. От символов так и тянуло холодом и смертью, отчего Истоку во мне сделалось не по себе. – Кто здесь раньше жил? И только не говорите: «ведьма». Я и сам это понимаю. Но мне бы хотелось немного конкретики.

– Задай вопрос нашему спутнику, – откликнулась шаманка, в то время как сама с большим интересом разглядывала заросший пол. – Ему эта история должна быть известна.

Динетин, который все это время как будто находился в блаженном ступоре, чуток расшевелился.

– Ее звали Аманрой. Поговаривают, она была сильнейшей лейрой Рукава Маса и тесно дружила с аборигенами-махди. А еще она была живым растением. Но это, пожалуй, все, что я знаю.

– Как это «живым растением»? – удивился я. – Как ходячий куст, что ли? В этом смысле?

Но динетин лишь скованно пожал плечами:

– Не ведаю, не представляю. Но так всегда говорили.

– О, и они совершенно правильно говорили, – поддакнула Тассия Руэ, приблизившись к старику. – Сейчас мы попробуем выяснить, насколько близко молва подобралась к правде.

Она резко встряхнула рукавом, откуда тотчас же выскочило что-то блестящее и чрезвычайно острое на вид. Я почуял всплеск Теней, но прежде чем успел отреагировать, шаманка совершила молниеносный выпад.

Бедный рикша даже не понял, что произошло. Только потрясено выпучился и схватился за горло, из глубокого пореза на котором хлынула кровь. Отвратительные хрипы заполнили тишину. Старик явно пытался позвать на помощь, но было уже поздно. Секунду спустя глаза его закатились, и сам он всей свой нехилой массой рухнул на усыпанный прелой листвой пол.

Недоумение плескалось во мне вперемежку с отвращением, пока последние крохи жизни вытекали из несчастного динетина вместе с его кровью, но я не задал ни единого вопроса. Стало ясно, отчего старая ведьма вела себя столь любезно и почему, невзирая на стойкое нежелание приближаться к заброшенному домику, рикша все же переступил его порог. Не любопытство было тому причиной, а чужая и зловредная воля, целиком подавившая его собственную.

Шаманка оглянулась на меня – сама невозмутимость, – и сказала:

– Иначе было нельзя.

Прежде чем я успел вставить хоть слово, она указала на кровь, которая, будто живая, по капельке заструилась между квелых ростков и завязалась вокруг неприметного желтого семечка, похожего на иголку.

– Нам нужно было покормить минн, чтобы он пробудился. Смотри внимательно!

Невзирая на острое желание воспротивиться, я все же сделал, как было сказано.

Маленькое семечко разбухало на глазах. Будто пиявка, оно впитывало в себя кровь, наливаясь жизнью. Чужой жизнью, которую поглощала с жадностью. Затем произошла короткая метаморфоза, в результате которой из семечка вылупился росток. Еще совсем маленький и бледный, он тем не менее с необычайным для растения рвением стал удлиняться, по кровавому следу медленно подбираясь к телу убитого рикши.

Я догадался о том, что должно было произойти дальше, и не собирался этого допускать. Но едва тронулся с места, был остановлен предупреждающим окриком огианки:

– Риши, стой, где стоишь! Прикасаться к молодым побегам минна, пока они вдоволь не насытились, небезопасно.

– То есть, предлагаете скормить растению тело? За этим вы притащили старика сюда?

– А почему бы и нет? Ему-то так и так уже все равно. А тебе и твоему братцу, насколько я поняла, это растение необходимо.

– Куст мне не нужен. Маленького ростка было бы вполне достаточно. И если б вы спросили заранее, я бы дал порезать себе руку и сцедить пару капель, никого не убивая.

Шаманка раздосадовано вздохнула.

– И какой прок был бы от этих твоих капелек? Чтобы вылупиться, минну необходима хорошая подкормка. Много бы ты с себя нацедил?

– Все равно убийство не выход, – буркнул я.

Тассия только фыркнула. Нырнув рукой в карман, она выудила небольшую стеклянную колбу, затем сосредоточилась на ростке, который, точь-в-точь новорожденный монстр, неуклонно стремился к мертвому таксисту. Вновь заиграли потоки энергии, вспенились и забурлили неуловимым облаком вокруг минна. Подчиняясь движениям руки шаманки, растение приподнялось в воздух и плавно перекочевало на дно колбы, где и было благополучно запечатано пробкой.

– Ну, вот и все.

Мрачнее тучи, я выбрался наружу и, не оглядываясь, зашагал в сторону повозки. Злость из-за невозможности что-либо исправить душила, что доставляло Истоку определенное удовольствие. Сидя в своем уютном ящике, он чуть ли не мурлыкал, упиваясь моими эмоциями, что то семечко чужой кровью.

Мекет, державшийся у обшарпанного борта повозки, заметил выражение моего лица и тут же выпрямился:

– Что произошло?

– Ваше задание исполнено, – ответила ему шаманка, выступив из хижины следом. В руках у нее поблескивала колба с ростком.

Братец, заметив минн, воодушевился. Протянув ладонь, он взглядом показал огианке отдать склянку.

Та и не думала спорить. Только проговорила:

– Можете придержать свою благодарность. На сим наше знакомство не окончено.

Мекет, брезгливо разглядывая, как перепачканное в крови растение жирным слизнем скребется по выпуклым стенкам колбы, проворчал:

– Кто бы сомневался. Ты ведь ничего не делаешь задаром, не так ли?

– Это уже стало притчей во языцех, – парировала Тассия.

Удовлетворившись осмотром, Мекет спрятал склянку в карман и вопросительно уставился на меня:

– Мозголом, а старый где?

Не желая отвечать, я принялся счищать остатки компоста с ботинок.

– Остался внутри, – сказала Тассия Руэ, видно, посчитав за лучшее сразу со всем разобраться.

Брат, само собой, удивился:

– То есть как?

Глянув на него исподлобья, я все же мрачно заметил:

– Мы обменяли его на растение.

Мекет, кажется, не мог понять, шучу я или нет.

– В смысле?

– В том смысле, что он уже никогда не выйдет из этого дома наружу, – спокойно проговорила шаманка. – И прежде чем ты начнешь метать молнии, скажу, что так было необходимо. Нет жертвы, нет минна!

Я громко фыркнул. Брат набычился. Похоже, еще один труп в его планы не входил. Хоть какая-то приятная новость.

– Что с телом? – спросил он. – Опять бросим падальщикам?

По голосу было понятно, что Тассия недовольно скривилась.

– Что вы все так трясетесь из-за трупов? Забыли, где находитесь? Это Боиджия, друзья мои! Здесь смерть поджидает на каждом углу. Если завтра этот старый хрыч не выползет на улицы Мероэ, никто и не заметит.

Это стало последней каплей. Встав прямо напротив шаманки, я закрыл глаза и шумно выдохнул. По узкой площадке, предварявшей вход в дом ведьмы, прокатилась силовая волна. Сопровождаемая вспышками крошечных разрядов, она заставила стайку гнездившихся поблизости красноперых птиц сорваться с воплями в небеса.

– Не думайте, будто перед вами сопляк, который позволит играть собой, Тассия.

– Не трать-ка ты понапрасну ресурсы, Риши, – проговорила она. – Чует мое сердце, скоро тебе понадобится вся выдержка, какая только есть. Самое страшное еще впереди. А все эти смерти – так, неудобные обстоятельства.