Вперед в СССР

Дверь с небольшим тягучим скрипом открылась. На пороге стояла… моя молодая мама в зеленом фланелевом халате и с полотенцем на голове.

– Сережа, что не заходишь? Я же в окно видела, ты давно в подъезд вошел. Что, опять ключ посеял?

Опешивший, я прошел в коридор и осмотрелся. Все совершенно так, как тридцать лет назад. Светлые обои с цветочками, шкафчик в прихожей и железная обувная полка. Я разулся и заглянул в гостиную: отец в спортивном трико и белой майке лежал на диване и листал газету, сестренка Маришка, сидя за столиком, старательно выводила акварелью каракули в альбоме.

– Сережа, мы уже поужинали, мой руки – и за стол. Пюре еще горячее. – мама прошла на кухню.

Я помыл руки в ванной, рассматривая свою распухшую губу и прошел на кухню.

Аппетит у меня проснулся просто зверский.

– Мам, какое все вкусное, – я с аппетитом умял пюре и попросил добавки.

– Да… – улыбнулась мама,– а с мясом было бы еще вкуснее. Отец обещал в субботу достать на рынке, через знакомого.

Мама внимательно посмотрела на меня:

– Сережа, а ну-ка, повернись на меня, – мама провела пальцем по моей распухшей губе. – Отец, иди посмотри на красавца!

Взъерошенный отец, с газетой в руке, подошел и задумчиво взглянул на мою физиономию.

– В подъезде о перила ударился. – пробубнил я.

Папа ухмыльнулся:

– Сынок, давай тебя на бокс запишем. Может, «перила» тогда будут тебя стороной обходить. – он похлопал меня по плечу. – Давай, доедай, скоро «Семнадцать мгновений» начнутся.

Поужинав, я уселся в зале на старое кресло. Мама с Маришкой ушли в соседнюю комнату, читать сказки.

– Опять в усадьбе Володарского шарились? – спросил отец, не отрывая глаз от экрана.

– А откуда ты знаешь?

– С работы ехал, видел вас с Витькой возле «Городского водоканала». Зря вы у особняка околачиваетесь, там еще в тридцатые годы, когда приют был, все подвалы почистили.

«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» – произнес на экране телевизора Мюллер свою знаменитую фразу.

Отец задумался.

– Мне еще дед рассказывал, князь Володарский – богатейший и влиятельный человек был в нашем крае. Представляешь, на день рождения жены он заказывал оперных певцов из самой Москвы.

– Все течет – все повторяется. И сейчас, есть лишний миллион – и пожалуйста, может и «звезда» на именинах спеть и сплясать…

– Ты о чем?

– О наших миллионерах и миллиардерах… – и тут я понял, что ляпнул что-то лишнее.

– Сережа, я иногда ваш молодежный сленг не понимаю. Какие еще миллионеры в социалистическом государстве?!

– Пап, да я так, помечтал…

– Ты бы лучше помечтал, как тройку в четверти по математике исправить, – пробурчал отец.

« Никогда еще Штирлиц не был так близко к провалу…» – произнес диктор в фильме торжественным, ровным голосом.

Неловкую паузу разрядила Маришка.

– Селешка, почини мне мишку, – она протянула олимпийского мишку, у которого постоянно садились батарейки и отрывалась одна лапа.

Я вздохнул, взял игрушку, и пошел к себе в комнату…

Ночью я долго ворочался на кровати и не мог уснуть. Потом тихо включил напольную лампу-абажур, пошел в зал, взял с журнального столика газету «Правда» и принес ее в свою комнату. Посмотрел на дату: двадцать четвертое сентября тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Охренеть! Бегло пробежал статьи: «Подписан Монреальский протокол о защите озонового слоя земли», «США проводят ядерные испытания на полигоне Невада», «Празднования в честь восьмисот сорокалетия нашей столицы, города Москва – прошли с небывалым размахом».

Я вздохнул и отложил газету. Тихо подошел к старому шкафу-секретеру. Откинул столешницу. Вот – транзистор, который я пытался собрать по схемам из журнала «Юный техник», деревянные теннисные ракетки, вырезанные из фанеры. В этом месте, в углу, я прожег полировку, когда клал еще не остывший паяльник, а потом пытался замазать место раствором йода. Вверху, на полках были мои любимые детские книги о морских приключениях, пиратах и индейцах.

Мысли в голове перемешались. В окружающем меня мире сейчас отсутствовала всякая логика. Почему такое произошло со мной? И как это вообще могло произойти? Однако, это случилось… и пришла пора перейти от информации к фактам. А факты – вещь упрямая. За окном засыпал город, окутанный легкой дождливой изморосью. Как там, наверное, уже ищут меня, в далеком две тысяча семнадцатом?