Тридцать один. Огневик

Шхуна приближалась и, ещё недавно светлый день мрачнел. Когда мы подошли к трапу, чёрным стал не только парусник, но и весь мир. Хотя тучка и закрыла солнце по-настоящему.

Лоб покрылся испариной. Я с ужасом представил, как поднимаюсь по трапу, а он изгибается и сбрасывает меня вниз в крутящийся водоворот прилива. Я замотал головой. Хватит! Ничего не случится, я же наследник.

– Подождите, – скомандовала Ирина, – я должна до вас дотронуться, – она несмело приблизилась, но сжав губы, решительно распахнула окошко на панцире.

Багровое пламя выплеснулось на пристань. Железный страж разжал лапы и соскочил вслед за огнем. Всосал пламя и по-паучьи побежал по трапу.

– Он всё проверит, – пояснила помощница.

Я кивнул. Пускай обнюхивает. Как раз вовремя.

Пёсик забрался на корабль, и я с облегчением вздохнул. Пока гремлин бездействовал, или выжидал. Кто поймет, на что он способен?

Железный страж унесся на палубу. Повертелся, осматриваясь, и ловко поднялся на капитанский мостик.

Я затаил дыхание.

Пёсик запрыгнул на штурвал.

Я потёр подбородок. Тревога рассеялась. Шхуна не пыталась пришлёпнуть железного стража реями или придушить парусами.  Так что, скорее всего обойдется. Может гремлину все равно кто управляет судном?

Пёсик спустился на палубу и поднял вверх одну из лап.

– Путь свободен, – пояснила помощница.

– Только после вас, госпожа! – обходительно предложил голем.

Ирина начала подниматься по трапу, и я пошёл за ней. Настороженно озираясь. Вроде ничего опасного, но что-то всё же не так. Я нервно облизнулся. Странно. Пусть гремлин такой лояльный, это я допускаю. Сомнения есть, но пусть. А куда подевался Чича? Тоже на всё плюнул? С трудом верится.

Я затравлено осмотрелся.

– На мель сел? – с ухмылкой поинтересовался Оливье.

Я не ответил. Чего с ним разговаривать. Помощи никакой, вред один.

– Так-то, – не успокаивался хранитель вкуса. – Чича тебе кишки выпустит! Он преданный матрос.

Я невольно вздрогнул.

– Перестань дёргаться, – прошептал Евлампий. – Он нарочно тебя изводит.

Хотелось положиться на голема, но я не мог не волноваться.

– С чего начнем? – поинтересовалась Ирина.

– Простите, – протянул я, пытаясь сообразить, что сказать.

– Нам надо переодеться, – вместо меня закончил Евлампий. – Непозволительно предстать перед королем в подобном виде.

Я кивнул и направился к дядиным покоям. Пёсик остался у трапа, а вот помощница последовала за мной.

– Сейчас при дворе актуален синий, голубой и лазурит, – по-деловому сообщила она.

– Поможете Люсьену переодеваться, госпожа? – уточнил голем, пока я открывал дверь.

Ирина остановилась, как вкопанная.

– Сами справитесь, – отрезала она.

– Он же сбежит, трусиха! – заорал Оливье.

– Мы недолго, – вздрогнув от его вопля, заверил Евлампий.

Не глядя на помощницу, я проскользнул в дядины покои, запер дверь и прислонился к ней спиной.

Глава 2. На одной цепи

– Какого поглотителя тебе надо в моём кабинете, сухопутный блохонос? – подал голос Оливье.

Я перевёл дыхание, глубоко вдохнул и уверенно произнес:

– Мы на одной цепи, и если ее снять, освободимся!

– Вполне вероятно, – откликнулся голем.

Хранитель вкуса промолчал.

Решив, что он готов слушать, я продолжил.

– Скажи, где символ свободы, и я освобожу нас!

В ответ Оливье засмеялся. Протяжно, истерично. Безумно.

– Как? Отдашь Сычу? – проблеял он.

– Нет, – возмутился я. – Сниму ошейник.

– Думаешь, – взвизгнул он, – я об этом не подумал? Да, я тысячу раз проклял свою жадность!

– Зачем? – не понял я.

– Ты жалкий орк!

– Прекратите оскорбления! – закричал голем.

– Я его похвалил! – ответил Оливье.

Голем вздохнул.