Bom caminho, или Пилигримуши на Пути Святого Иакова

– Ну так и кто из нас прав? – торжествующе воскликнула Ира, прочитав табличку. – Мы, неторопливые, или наши девицы, рванувшие сломя голову не понять куда? Разве сможет Путь пройти сквозь них, если они все десять дней будут так нестись?

– Нет, конечно, Путь за ними просто не угонится, – отозвалась Инна, задумчиво наблюдая, как женщина снаружи мыла тряпочкой стены своего коттеджа, утопающего в зелени. – А мы тем более не побежим. Все равно ведь в альберге встретимся.

Но судьба распорядилась иначе: до приюта мы в тот вечер не дошли. На перекрестке висела карта Пути, где указывались два маршрута: один прямой, а другой обходной – он увеличивал дорогу на два километра и пролегал через небольшой населенный пункт Вайран. На обходном пути находились старинные церкви и монастырь, где, согласно карте, пилигрим мог обрести пристанище на ночь. Разумеется, мы решили, что если нас примут в монастыре, то переночуем там, а не попремся в муниципальный альберг с кучей народа. Утром же проснемся пораньше и добежим до наших прытких попутчиц, пока они еще будут дрыхнуть без задних ног.

Безлюдная дорога, ведущая через заброшенные и действующие храмы дивной красоты, вывела к пригорку, откуда открывался вид на строгий архитектурный комплекс – он состоял из белого шестиэтажного здания, расположенного в форме буквы П, ряда невысоких построек с красными крышами да кладбища за высокой каменной оградой. Несомненно, это и был монастырь – конечный пункт первого дня наших странствий.

Мы спустились с пригорка и подошли к монастырским воротам. Тяжелая литая дверь тут же отворилась, словно нас здесь давно поджидали, и за ворота вышел пожилой мужчина. Не спрашивая, кто мы такие (а зачем спрашивать – по обмундированию все понятно), он с приветливой улыбкой пригласил нас внутрь.

Мы попали во двор того самого п-образного строения – там не было ни души и стояла абсолютная тишина. По дорожке, вдоль которой выстроились в ряд массивные белые столы и высеченные из камня сидения, мужчина привел нас к центральному входу. Мы вошли в здание и вслед за привратником стали подниматься по узким лестницам с высокими ступенями. В доме тоже было совершенно пусто и тихо – казалось, тут вообще никого нет.

На четвертом этаже мы наконец-то услышали человеческие голоса, а войдя в приемную, увидели и самих говорящих. К нам буквально выпорхнула высокая пышноволосая дама с фигурой старшеклассницы. Было заметно, что эта сеньора уже далеко не девушка (могло статься, ей давно перевалило за шестьдесят), но выглядела она потрясающе, а жизненная энергия в ней так и бурлила.

– Я – Мерседес Нунрих, а это мой муж Флавио, – охотно сообщила дама, кивая на высокого человека в очках. – Мы волонтеры из Бразилии, принимаем путников в этом монастыре. Раньше приюты для пилигримов были бесплатные, но сейчас государство их плохо финансирует, поэтому будем рады, если вы сделаете небольшой поощрительный взнос – по пять евро с человека за ночь.

Разумеется, мы не могли отказать радушным хозяевам в такой мелочи и опустили по купюре в специальный ящичек. Мерседес украсила наши паспорта печатью приюта (MosteirodeVair?o) и в двух словах рассказала историю этого места. Несколько веков назад здесь был действующий женский монастырь, где проживало целых пятьсот послушниц, но затем комплекс выкупили и сделали частной собственностью, а с недавних пор хозяин переоборудовал его под альберг для паломников, идущих в Сантьяго.

Мы поинтересовались, сколько здесь сейчас путников, – оказалось, что, кроме нашей троицы и пары бразильских волонтеров, во всем огромном здании еще только два человека. Супруги из Греции, сказала Мерседес.

Вскоре мы увидели этих греков: в комнату ввалился тучный мужчина с красной физиономией, а следом зашла фигуристая дама с пышной седеющей шевелюрой и лицом привлекательным, но с явными следами пристрастия к алкоголю. У женщины был слегка безумный взгляд, поэтому Инна тут же окрестила ее Медеей. Хотя на самом деле ее звали Елена, а красномордого мужа – Виталий. Оказалось, это бывшие одесситы – они благополучно приняли греческое гражданство, взрослых детей переселили в Чехию, а ныне путешествовали по миру. В Сантьяго они отправились аж из Лиссабона и шли по берегу океана, поэтому на момент нашей встречи находились в дороге уже десять дней.

– Это был какой-то кошмар! – вкратце описывая путь, восклицала «Медея» с характерными интонациями своего родного города. – Ну ладно если солнце светит, и тепло, и все чинно-благородно, тогда и океаном полюбоваться в радость – красота ж ведь, словами не передать! Но когда весь день сверху льет дождь, а под ногами жижа чавкает, и так десятки километров – то пропади он пропадом, этот гребаный океан! Однажды в шторм ночевали в палатке, потому что ближайший альберг был в пятнадцати километрах – так я думала, что сдохну! Что снаружи, что внутри – холод собачий, на тебе нитки сухой нет, а ветер такой, что думаешь: вот сейчас сдует вместе с палаткой и потом никто никогда не найдет твоих костей! Чтобы я, больная пятидесятилетняя женщина, еще раз повелась на такую авантюру – да ни в жисть! Мало мне Адриатики, что ли?!

Выслушав этот душераздирающий отчет о тяготах Пути, мы отправились вслед за Мерседес на «экскурсию» по монастырю. В нашем распоряжении были огромные пустые спальни на шести этажах – мы могли занять любую из них. На каждом этаже находились раздельные душевые комнаты с горячей водой, а на нашем, четвертом, еще была гостевая комната и кухня, совмещенная со столовой, – пилигримуши могли приготовить здесь завтрак и ужин, купив в супермаркете продукты или воспользовавшись провиантом, что остался от предыдущих странников. Кроме того, на последнем этаже имелась зала для медитаций и даже музей пилигримов. В этом музее самыми интересными экспонатами оказались видавшие виды кроссовки и сапоги, в коих люди прошагали сотни километров по Пути Сантьяго.

Ближе к вечеру мы сходили поужинать в местный ресторанчик, а когда вернулись, чтобы устроиться на ночлег в какой-нибудь комнате, в монастыре начались приколы со светом. Проще говоря, его не стало. Во мрак погрузилось все огромное шестиэтажное здание, за стенами которого, если вы помните, находился старинный погост. Было не то чтобы жутко – можно сказать, было даже забавно, но в то же время в душу пробрался какой-то веселый ужас: а вдруг сейчас из-за кладбищенской стены начнут гурьбой лезть всякие привидения да прочая нечисть – и прямиком к нам в спаленку!

Вскоре коридор и вправду заполонили праздношатающиеся призраки: это мы, постояльцы, и хозяева бродили туда-сюда, пытаясь решить проблему. Больше всего на пришельцев с того света походили Инна и Мерседес: у первой к козырьку кепки был прикреплен фонарик, бледно-голубым лучом освещавший ее фигуру и кусочек пространства вокруг, а тощая бразильянка держала в руках длинную свечу и в ее ореоле металась от одного электрощитка к другому – было ощущение, что мы ненароком попали в сюрреалистическую кинокартину.

Через некоторое время появился рабочий, и после получаса работы, сопровождавшейся недовольными комментариями Виталия на русском языке, электричество появилось опять – правда, всего в нескольких комнатах, но нам больше и не требовалось. Главное, теперь можно было включить обогреватель и ночью не околеть от холода в неотапливаемом каменном здании. Мы втроем пожелали всей честной компании спокойной ночи, забрались в спальные мешки, расстелив их на бывших койках юных монашек, и мгновенно провалились в сон – усталость многокилометрового похода все-таки дала о себе знать.

Первой, кого мы увидели на следующее утро, была «Медея». Пялясь на нас красивыми, но слегка сумасшедшими глазами навыкате, она поделилась своими впечатлениями от здешнего кладбища, где совершала утреннюю прогулку.

– Это что ж такое делается! – сокрушенно воскликнула она. – Это ведь какой-то разврат, а не кладбище! Я-то привыкла, чтобы все было чинно-благородно, гробы в землю закопаны да могилки изгородью огорожены, а здесь что? Гробы в фамильных склепах как попало составили один на другой, из материнского рука торчит, дед пяткой внуку в темечко тычется – не, ну чисто семейный бордель! Ни в жисть больше не ступлю ногой на ихний погост – такого ужаса натерпелась!

После такого красочного повествования нам тут же захотелось помчаться на кладбище и воочию увидеть тамошние безобразия. Виталий, уже собравшийся в дорогу и ожидавший в столовой свою трагикомичную супругу, предупредил, что лучше пораньше выйти в путь: нужно было обогнать ливень, который вроде как надвигался с океана. Мы сказали, что быстренько прогуляемся по могилкам и догоним их в пути. На том и расстались.

Взвалив на плечи рюкзаки и обнявшись на прощание с гостеприимной Мерседес, мы поклонились монастырю и пошли на кладбище. Навстречу нам попалась толпа людей в красных атласных накидках – впереди идущая дева несла перед собой золотой венок с распятием на верхушке. Позже мы узнали, что в этот день католики отмечают какой-то праздник, – значит, то была праздничная процессия, а вовсе не пышные похороны, как показалось нам, невеждам.

Кладбище занимало довольно компактную прямоугольную территорию с фамильными склепами по периметру. Здесь как раз все было чинно-благородно: сияющие надгробные плиты с живыми цветами, элегантные кресты, фигурки ангелов и святых дев рядом с табличками имен усопших. Судя по датам в эпитафиях, здешние люди в большинстве своем были долгожителями: многие дотянули почти до ста.

Бродя по кладбищу, я впервые понял, зачем гробы иногда делают роскошными, поразительно красивыми. Оказывается, гробы с останками не всегда закапывают – их ставят в открытые семейные склепы, помещают в ниши, расположенные одна над другой. Понятно, что ничьи ручки-ножки из гробиков не торчали – просто бывшая одесситка «Медея» не могла удержаться, чтобы слегка не приукрасить действительность. Жаль, что она не пишет: могла бы стать непревзойденным летописцем!

3

Накануне вечером наша группа прислала сообщение о том, что устроилась в ночлежке с кучей щедрых пилигримов: те угощали всех вином и пели песни под гитару. Девицы удивлялись, где это мы бродим и когда уже присоединимся к их веселой компании. Мы обрисовали ситуацию, пообещали утром пораньше добежать до альберга и дальше топать вместе.

Но утро у нас получилось не слишком раннее: неспешный завтрак, осмотр кладбища – все это заняло массу времени, поэтому к первой желтой стрелке мы вышли в пол-одиннадцатого. Когда добрались до приюта, он оказался закрытым – значит, все постояльцы уже отправились в дорогу.

В кафе напротив я спросил у официанта, не заходила ли сюда группа шумных иностранок и не оставляла каких-нибудь записок для своих товарищей. Он пожал плечами – в то утро еще вообще не было никаких посетителей. Ну что ж, вздохнули мы, пойдем тогда в своем темпе, а к вечеру встретимся в следующем приюте.

На очередном столбе с ракушкой висел щит с десятками отзывов о Пути и пожеланиями – паломники их оставляли для «грядущих поколений». Были там надписи и на русском языке. Одна из них гласила: «Отпускайте от себя идиотов и клоунов. Цирк должен гастролировать». Внизу красовалось имя автора: Фаина Раневская.

– Хм, – произнесла Ира, в задумчивости потирая подбородок, – уж не наши ли девицы оставили эту записку? Намекают: дескать, мы вас отпускаем, убогие вы наши, гастролируйте сколько угодно в своем темпе.

– А может, все наоборот? – сделала предположение Инна. – Может, нам на глаза попалась эта надпись, чтобы мы их отпустили? Пусть уже наши клоунессы бегут сломя голову и веселятся под гитару.

– В любом случае, это неслучайно, – подхватил я. – Кто-то из странников писал, что на Пути Иакова случайностей не бывает. Возможно, здесь главное слово – отпускайте. Отпускайте от себя что бы то ни было: плохое и хорошее, боль и радость, мысли и эмоции. Освобождайтесь от всего – в этом суть Пути.

С тем и пошли дальше. После вчерашнего похода мы уже не боялись потерять дорогу: желтые стрелки и ракушки попадались на глаза через каждые сто метров – то на асфальте, то на столбе, то на воротах чьего-нибудь дома, – заблудиться было просто невозможно. Мы по-прежнему шли расслабленно и неторопливо, разглядывая обитателей деревень и крошечных городков.