Иммигрант

Мечетей башни, точно горы —
На пике месяц там торчит,
Покой и верность сторожит.

Костёлы! Просто как дворцы!
Не обойти их, не объехать,
Их башен строгие кресты
Можно увидеть за версты.

И то, что я написал, не было той рифмой или «поэмой», которая лилась возле костёла в минуты вдохновения. Это было всего лишь увиденное и пережитое мною за последние несколько недель. Хотелось бы отметить, что проживая в Совке, желание писать или творить что-нибудь у меня никогда не возникало, я даже в мыслях не мог себе такое вообразить. Хотя у меня была небольшая, но всё же закалка в этой области, так как мне приходилось принимать участие в спектаклях, начиная с садика, а затем и в школе (подло шантажируемый учителями, обещающими завысить мне учебный балл), а также читать ни раз стихи известных писателей в школьном и дворцовом зале.

* * *

После завтрака я обычно наполнял очередную кружку чаем и шёл в ТВ рум, там с утра и до полудня ежедневно шло музыкальное телевидение. К тому же я знал, что в это время там частенько можно было встретить ребят из Грузии, которых за последнюю неделю значительно поприбавилось. Они любили после ночных посиделок спуститься в ТВ рум, выпить чашечку кофе с сигаретой, а потом подняться к себе и отойти ко сну, и спать до вечера. С ними всегда было интересно общаться, а тем более слушать. Так как большинство из них уже исколесили всю Европу вдоль и поперёк, информации по этому поводу у них было хоть отбавляй.

Они любили рассказывать в мельчайших подробностях и деталях, как им приходилось переправляться через границы разных государств – зная расписания смены караулов – не центральных пропускных пунктов, конечно, а там, где проходят поезда, где леса, реки и горы.

Они рассказывали, как обмазывались коровьим навозом с полей, чтобы собаки не обнаружили их запах, как вплавь переплывали ещё не полностью замёрзшие реки зимой и как на ощупь ночью проходили леса. Они делились самой сокровенной, свежей (свежая информация для беженцев и переселенцев была на вес золота) информацией, искренне и не скупясь, ничего не прося взамен. Что не скажешь за другие народности, которые за малейшую информацию, порой не совсем свежую и проверенную, хотели получить свой барыш. Ребята из Грузии, с которыми я познакомился, были добрыми, открытыми и щедрыми. Мне вспомнился один случай, который произошёл со мной буквально в первую неделю моего прибытия в Брюссель.

* * *

Я, как обычно, вышел прогуляться по городу, не зная его вообще. Гулял долго. Обнаружив, что уже поздно и пора обратно, чтобы успеть к ужину, я стал вспоминать путь к лагерю, по пути спрашивая прохожих, которые как могли старались объяснить, в каком направлении мне двигаться. Пройдя какой-то участок, я встретил двух полицейских, которые также пытались мне объяснить дорогу к Пети Шато, но, во-первых, я зашёл слишком далеко, а во-вторых, если начать перечислять все вправо и влево, то самому можно было запутаться в этих поворотах. В конце концов все, кто направлял меня в нужном направлении, вывели к знакомому месту, откуда я уже знал дорогу к лагерю. Посмотрев на часы, я понял, что ужин уже прогулял, а есть хотелось ужасно. Проходя возле пиццерии, где в окошке, возле которого стояла небольшая очередь, продавали аппетитные слайсы пиццы, я остановился, замерев на месте и поглощая взглядом всё то, что было на витрине, я даже не увидел стоявшего в очереди знакомого грузина из лагеря. Зато он увидел меня и сказал:

– Иди сюда, – он плохо говорил по-русски, с сильным акцентом.

Мы поздоровались.

– Хочешь кушать? – спросил он.

Я ничего не ответил.

– Ты был на ужине? – спросил он ещё раз.

– Нет, – ответил я.

– Денег нет? – спросил он, улыбаясь.

Денег у меня и в самом деле не было.

– Нет, – вздохнул я.

И уже было хотел уходить, как он взял меня за руку и сказал:

– Подожди, брат, – подошла его очередь, и мы оказались возле окна.

Он достал из кармана кошелёк и открыл его, я стоял рядом и сверху смотрел в его пустой кошелёк.

– Я пойду, – сказал я.

– Нет! Не торопись. Денег полно! – сказал мой грузинский друг, жестикулируя при этом руками и ковыряясь в пустом кошельке.

– Combien (сколько)? – спросил он у продавца.

После того как продавец ответил, он начал шарить по всем карманам и, вытащив оттуда пару франков, отдал их в окошко. Ему дали слайс пиццы с пепперони, он сразу настойчиво сунул его мне.

– Всё хорошо, брат, бери, я не голодный! – сказал парень и сразу ушёл.

При всём при том, что он также, как и я, пропустил ужин и был не менее голоден, но тем не менее он достал последние копейки и отдал их мне. Да! Это был не жизненно важный момент, он мог бы и не делиться последним и я бы в свою очередь не умер с голоду, но чтобы это прочувствовать, надо это пережить. Через несколько дней, получив «лагерное пособие», я сразу же нашёл своего грузинского мегобари и отдал ему потраченные им на пиццу деньги, поблагодарив в очередной раз. Всем проживающим в лагере выдавали 150 франков в неделю (5 долларов). Этого хватало на две пачки сигарет или на упаковку сока, и шоколад, а также на всякую мелочь, которую можно было купить в супермаркете, чтобы пробить по кассе, но при этом успеть засунуть плоскую бутылку Баллантайнс себе в штаны и палку салями в рукав куртки. Таким вещам в лагере тоже можно было научиться. Вообще, я всегда старался исходить из потребности.