Ясно вижу

– А как у нее?…

– А что?…

В конце концов Леша сдался, понимая, что друзья не отстанут, пока не получат информацию из первых уст.

– Ребята, – буркнул он, обильно покраснев, – у меня весь день стоял так, что хоть ведро вешай.

Друзья были в восторге.

Словом, Алексей Кузьмичев, ощупавший таким образом почти всех участников реалити-шоу, хранил много тайн. Коллеги шутили, что когда-нибудь он обязательно напишет мемуары. «Как я трогал ведьму» или «Жизнь с микрофоном в трусах» – так могла бы называться эта книга, которая, несомненно, распродавалась бы гигантскими тиражами.

Рустам Имранович

Утром двадцать девятого августа Миша Некрасов брился в ванной перед зеркалом. Брился медленно и вдумчиво. Он настраивался. Весь вчерашний вечер и всю минувшую ночь в голове у него вертелся разговор с Володей Капустиным, точнее, не весь разговор, а та его часть, на которую Вовка надавил особо. С каким-то неожиданным восторгом Миша вспомнил недавно прочитанную у братьев Стругацких в «Хромой судьбе» фразу: талант к анализу роковым образом оборачивается неспособностью к синтезу. То же самое Вовка сказал о себе – он талантливо копается в чужих книжках, но сам ничего не может написать. А Мишка? К чему у него таланты, о чем он думает, о чем мечтает и зачем вообще он умеет делать то, что умеет? Поигрывать ли ему своими талантами, как бицепсами, перед впечатлительными девушками, или действительно что-то создавать?

Когда он побрился и уже сбрызгивал подбородок лосьоном, он понял, что его снова взяли «на слабо». Володя Капустин проделал тот же трюк, что и Саакян полтора месяца назад. Чуть более изящно и наверняка из самых лучших побуждений, но – тот же.

Он прибыл на съемочную площадку одним из первых. В огромном ангаре, арендованном у недостроенного торгового комплекса (который, в свою очередь, оттяпал несколько цехов у разорившегося завода), телевизионщики обустроили три павильона различной площади. В самом маленьком устроилась передвижная аппаратная, в среднем – актовый зал для одного из отборочных заданий, а самый большой зал… Миша, из эстетических соображений практически не смотревший телевизор, не подозревал, что его могло ожидать в гигантском зале, уставленном деревянными, железными и пластмассовыми ящиками различных размеров и цветов. Он лишь мельком заглянул с улицы в этот бывший заводской цех, присвистнул и вернулся обратно на солнце.

Площадка у входа в ангар была забита автобусами телекомпании с параболическими тарелками на крышах и личными автомобилями сотрудников. Михаил посмотрел на часы, отыскал глазами скамейку. Затылком и висками он чувствовал любопытные взгляды случайных зевак и таких же, как он, будущих участников шоу. Один из взглядов его даже немного «щекотнул», и Мишка, не оборачиваясь, послал невидимому собеседнику привет: «Отвали, приятель!». Контакт сразу же прервался.

Он неподвижно посидел на скамейке минут пять, посмотрел вокруг. В голову стали приходить более оптимистичные мысли. Его участие в шоу может стать довольно интересным. Ведь это действительно какое-то новое испытание, новая сфера приложения усилий. Ну, в самом деле, чем он занимался до сих пор? Боролся с монстрами, прятавшимися в шкафу, когда ему было 10—15 лет, искал, нащупывал что-то внутри, поступал в институт, сражался с тамошними недоброжелателями, опять что-то искал, как суетливая тетка, опаздывающая на работу… даже девушкой толком не обзавелся! В конце концов, он молод, симпатичен, энергичен, талантлив – неужели с таким багажом ему всю жизнь подтирать носы первокурсникам?

Он представил себя шестидесятилетним, заплывшим жирком занудным преподом: сидит за кафедрой в университетской аудитории, почесывает лысину, поправляет очки на переносице и все время порывается с анализа Смутного времени перейти на воспоминания о бурной молодости, но студенты начинают гудеть, бурчать, забрасывать его бумажками…

– Да, вот так оно все и бывает, – услышал он справа вкрадчивый голос.

Миша вздрогнул. Обычно к нему сложно подкрасться незаметно, но сейчас он лазутчика пропустил. Это могло означать лишь одно: лазутчик – один из них.

Он повернулся на голос. Рядом с ним на лавочке с видом «я просто потрындеть с вами пришел» примостился невысокий мужчина лет пятидесяти в недорогом костюме и с кепкой на затылке. Михаил подумал, что ему не хватает рядом листочка фольги со сваренным вкрутую яйцом и куриной ножкой. Замшелый интеллигент на отдыхе в парке, ни дать ни взять.

– Простите, что вы сказали? – спросил Миша.

Мужчина продолжал смотреть на суету возле гигантского автобуса «Мерседес», принадлежащего телекомпании. Но он все же ответил. Со вздохом, будто сделал одолжение:

– Я говорю, молодой человек, что вот так оно и бывает: всю жизнь на низком старте, всю жизнь ждешь сигнала, а сигнала все нет. Ты уже думаешь, что его никогда не будет и вся жизнь прошла зря, без искры, без пара, без движения. И вот когда ты уже совсем отчаиваешься, вдруг получаешь весточку. – Мужчина кивнул в сторону автобуса. – Боязно… Вы меня понимаете?

Миша молчал.

– Знаю, что понимаете. Иначе что вам здесь делать.

Собеседник наконец повернулся к нему. Миша увидел потухший взгляд глубоко старого человека, хотя на вид ему было действительно не больше полтинника.

«Я тоже стану таким», – подумал парень и протянул руку.

– Михаил.

– Очень приятно, – отозвался мужичок, протягивая свою сухонькую клешню. – Рустам… Кхм, Рустам Имранович, если точнее. Почти как глава мятежного Верховного совета, если вы помните. Хотя откуда вам это помнить.

Миша улыбнулся:

– Я преподаю историю в вузе. И вы, пожалуй, один из немногих моих собеседников, кто не утверждает однозначно, что Верховный совет был варварски расстрелян бандой Ельцина.

– Да, я так не считаю. Я убежден, что в гражданской войне не бывает правых. – Рустам Имранович вздохнул и вернулся к изучению повадок телевизионщиков. – Видите ли, я был у ворот Останкино в девяносто третьем. Защищал свободу слова. Из лагеря штурмующих в меня прилетела пуля, и знаете, после этой пули я думаю, что если бы победили Руцкой с Макашовым, то пол-Москвы висело бы на фонарных столбах. Я висеть категорически отказывался.

Михаилу казался странным и даже неуместным разговор о политике здесь, в этом дворе, перед съемкой развлекательного шоу. Он решил закрыть тему.

– Да, чудесное у вас имя.

– Надо полагать, и у вас не совсем простое? – ухмыльнулся Рустам Имранович. – Я слышал, что среди претендентов есть дальний родственник одного русского поэта. Не вы ли?

Мишка почему-то покраснел.

– Думаю, для вас не составило большого труда определить, – сказал он. – Как вы сюда попали?

– Прочел объявление бегущей строкой, прошел кастинг. Мне позвонили вчера вечером, буквально в последний момент, когда я уже и надеяться перестал. А вы?

– Коллега развел. Я тоже сначала ни на что не претендовал. Мне позвонили несколько дней назад.

– Поздравляю.

– Спасибо, и вас так же. Хотя не уверен, что есть с чем поздравлять.

Имранович молча кивнул.

Разминка

Через час с небольшим ангар оккупировали две сотни человек. Площадка стала напоминать продуктовый рынок в воскресный день. Мишка Некрасов и его новый знакомый разглядывали толпу.

Это были самые разные люди. Они отличались друг от друга возрастом, качеством штанов, выражением лиц. Последнее заинтересовало Михаила более всего. Это были лица страждущих, хотя каждый второй всерьез считал себя если не мессией, то уж точно уникальным колдуном, магом, провидцем, целителем. Им вроде по статусу положено собирать у своего дома толпы поклонников, махать им с балкона платочком, отпускать грехи и разводить руками тучи, ан нет – теперь они сами ждут чуда, надеются на благодать и с удовольствием дают интервью репортеру телекомпании, который вместе с оператором толкается в самой гуще.

Вот совсем молоденький мальчик, лет восемнадцать от силы, белобрысый, робкий, смотрит вокруг, пытается улыбаться, но видно, что его лихорадит. Михаил даже на расстоянии почувствовал дрожь в его коленках. «Куда ж ты, дурачок, полез, скушают тут тебя, как сосиску в тесте. Будешь потом считать себя неудачником».

Вот женщина лет сорока, восточной наружности, с горделивой осанкой, острым подбородком и взглядом главы огромного семейства… Да, у нее точно большая семья, как у многих людей в тех далеких краях, откуда она родом. Наверняка куча детей, работящий муж, чрезвычайная занятость которого, впрочем, не приносит большого дохода. У них маленький дом, небольшой задний дворик, на котором ее четверо сыновей гоняют сдувшийся резиновый мяч… ее единственная доченька десяти лет помогает на кухне… на дне большого казана в шипящем масле купаются колечки лука, кусочки баранины и морковка… это плов… боже, настоящий, свежий, узбекский плов, приготовленный настоящей узбекской ясновидящей!

Зачем ты здесь, добрая женщина? Тебя в твоем селе носят на руках, ты никому не отказываешь в помощи. Малограмотная, владеющая русским языком на уровне «мы иметь строительный бизнес в Москве», но такая уверенная в себе, возвышенная и какая-то… не подобрать выражения… словом, загадочная. Да, есть еще женщины в узбекских селеньях.

И еще десятки лиц, сотни глаз.

Чудный денек намечается.

– Интересно, правда? – спросил Рустам Имранович.

– Не то слово, – кивнул Миша. – Просто книжки писать можно, не вставая со скамейки.

Мужчина оживился.

– Предлагаю небольшое соревнование, чтобы скоротать время, – сказал он. – Помните сцену из Холмса? Как старший брат Майкрофт предлагал Шерлоку рассказать что-нибудь о случайном прохожем, которого они увидели из окна?