Каштак

Кузя ничего не имел против. Слово «гулять» он выучил одним из первых, равно как и «жрать», «в жопу» и «иди поцелую».

Павлу Феклистову недавно исполнилось сорок четыре. Был он холост, бездетен и почти беспринципен, если не считать тех областей человеческих отношений, что охватывали старых друзей и членов семьи. Ну не любил он людей, что поделаешь. Есть на свете такие индивидуумы – и их много! – которые скорее пожалеют попугайчика в клетке, как Саша Белый из «Бригады», чем протянут руку падающему в пропасть. Паша, правда, еще не дошел до стадии «лети, черт с тобой!», но приблизился к ней на довольно опасное расстояние.

Он трудился менеджером в одной средней конторке, занимающейся установкой дверей и окон. С девяти утра и до шести вечера сидел Паша в офисе на первом этаже жилого дома возле парка Гагарина, зависал в социальных сетях, встречал и отправлял восвояси клиентов, недовольных качеством услуг, и в целом на условия труда не жаловался. Коллеги считали его толковым, но инертным. Он, возможно, смог бы выбраться из холопской упряжки, организовать какой-нибудь собственный стартап, и друзья неоднократно делали ему соответствующие предложения, но отчего-то ерепенился Паша, отмахивался брезгливо, а когда количество предложений превысило лимит, то и к известной матушке стал отправлять. Не видел он себя предпринимателем, не охотился за журавлями, тиская в ладони родную синицу, не стяжал славы и почестей. Да и денег ему вполне хватало. Жил себе в съемной двухкомнатной квартире в спальном районе северо-запада, жарил яичницу, пил пиво по пятницам и в ус не дул. Может быть, именно поэтому Ленка ушла от него. Не видела перспектив. Женщинам ведь надо иметь какую-то точку опоры, чтобы, понимаешь…

Чтобы что?

Паша не хотел об этом думать. Сдристнула и сдристнула, кобыле легче. В постели, правда, была хороша, чертовка, но овчина выделки не стоила – секс порой обходится мужчинам слишком дорого.

Паша гулял с мопсом по скверу, усыпанному желтой листвой, и думал, куда бы сплавить на денек проклятую псину. Кузя как обычно вынюхивал что-то в земле, тявкал на встречных сородичей и норовил обмочить каждое попадающееся на пути деревце. Безмятежная скотина…

Ничего не придумав, Паша набрал номер матери. Она наверняка откажется приютить мопса, но вдруг на девяносто девятой попытке сломается?

– Мам, привет! Как ваше ничего?

– Привет. Наше нормально, как всегда.

Похоже, сегодня Валентина Николаевна Феклистова пребывала в хорошем настроении. Это был знак. Вот как бы начать правильно…

– Говори, – великодушно разрешила мать.

– Чего говорить?

– Ну ты ведь не просто так позвонил, Паш.

– Почему?

– А ты просто так звонишь раз в полгода. Последний раз это случилось… эээ, месяц назад, кажется. Так что твоя бескорыстная любовь к матери должна проявиться не раньше марта. Вот, кстати, на Женский день как раз и попадешь.

– Прекрати, мамуль. Ты ведь и сама не особо общительна.

– Ладно, ладно. Что там у тебя?

Паша набрал в легкие побольше воздуха.

– Кузю возьмете на день-два? Лучше на два-три.

Молчание в трубке. Матушка выбирала наименее болезненный вариант ответа. Паша был уверен, что она остановится на стандартной схеме, действующей безотказно много лет.

– У отца спрашивай. Но имей в виду, что он сегодня того…

– Болеет?

– Ага. Литр рассола с утра высосал.

– Ясно, день взятия Бастилии прошел не впустую.

– Вроде того.

Паша вздохнул. Дальнейшие переговоры не имели смысла, матушка в миллионный раз провернула свой любимый трюк: всю жизнь принимавшая единоличные решения, она в нужный момент ловко скидывала ответственность на мужа – дескать, если отец не будет против, то и ладно. Но вся подлость технологии заключалась в том, что отцу-то было все равно. «Иди к матери, пусть она решает», – эту фразу Паша слышал еще в детстве.

– Ладно, отбой, мам, придумаю что-нибудь.

– Уезжаешь куда?

– Да, с ребятами на пикник собрались, пока погода позволяет. На выходные под двадцать градусов обещали и солнце.

– Ну давай, дело хорошее. С Сенькой поедешь?

– Да, и Семен будет, и Васька, и Милка, естественно.

– На манеже всё те же, – фыркнула матушка. – Опять по местам боевой славы?

– Ну хватит уже, да! Больному привет с занесением!

Паша сунул телефон в карман и посмотрел на мопса. Кузя, забавно шмыгая моськой, всем своим видом намекал, что пора бы и перекусить. «Тут на углу делают отличные хот-доги, Павел Арсеньевич»…

– Ты с них пердишь, – сказал ему Паша. – Похоже, придется тебя с собой брать.

2. Физрук

Каждый год в начале сентября Семен Гармаш обращался к первокурсникам с одной и той же приветственной речью. Эта речь была хитом в университете и за его пределами, разошлась огромным количеством копий по смартфонам студентов и преподавателей, собрала десятки тысяч просмотров в Интернете. А выглядело это так.

Выстроив салажат-студентов на беговой дорожке стадиона, он долго их изучал, не говоря ни слова. Как следствие, студенты, привыкшие балаболить, затихали, ждали какого-то развития. Добившись полной тишины и предельного внимания, Сеня приступал к своему монологу:

– То, что я стою здесь, является результатом очень неудачного эксперимента. Сначала хотели прислать сюда из головного корпуса по одному преподавателю для каждой группы и каждого факультета. Однако университет зажал денег, люди отказывались ехать в эту подмышку города, поэтому перед вами стою я, не сумевший как следует спрятаться.

Студенты, явно не готовые к такой необычной форме знакомства, начинали переглядываться. Впрочем, им это определенно нравилось – уж куда больше, чем «плач Ярославны» какого-нибудь пузана из областного министерства образования или депутата ЗСО.

Сеня меж тем, заложив руки за спину и медленно прохаживаясь перед строем, продолжал:

– Должен сказать, что я худший преподаватель на кафедре, худший преподаватель на факультете и номинируюсь на звание худшего преподавателя во всем нашем вузе. А ещё я с детства ненавижу физкультуру, поэтому вы будете для меня в какой-то степени обузой. Также хочу отметить, что я плохо переношу большие скопления людей, поэтому чем меньше вас будет на парах, тем лучше для моего психического здоровья.

Молодежь с трудом удерживалась от хохота. Семен же был зверски серьезен, ни один мускул не дрожал на его лице. Выступай он на сцене, запросто бы сумел отправить обратно к маме всех этих новомодных стендаперов с ТНТ.

– Кстати, девушки, вам я разрешаю по естественным физиологическим причинам пропускать пять пар в семестре. Те, кто не воспользуется этим священным правом, будут вызывать у меня подозрение, а я не люблю подозревать, когда вполне уверен.

Девчонки восторженно тянули «уууу!», кто-то аплодировал. Семен поднимал руку, призывая к тишине.

– Парни, вас мне обрадовать нечем. Ваши естественные причины не посещать физкультуру известны с тех пор, как в пантеон греческих богов затесался некто Бахус. Но у меня поводами для вашей неявки могут быть лишь гибель под колесами самоката и справка от коронавируса. Есть вопросы?

Парни гоготали. Какие тут могут быть вопросы, это же чистой воды шоу!

– Далее, я разрешаю вам подделывать справки и иные бумажные документы, подтверждающие, что у вас есть физические нагрузки помимо университета. Допустим, приходит ко мне человек с филькиной грамотой, в которой сказано, что он три раза в неделю посещает секцию карате или вообще чемпион области по метанию гранаты, – я сделаю вид, что верю, и отпущу на все четыре стороны.

Тут наверняка кто-нибудь из студентов поднимал руку.

– Скажите, а если я на самом деле активно занимаюсь спортом?