Когда машина мечтает
Майкл понимал, что его пребывание здесь должно быть максимально незаметным. Малейшая оплошность могла поставить под угрозу всю операцию. Он должен был действовать осторожно и скрытно, чтобы не вызвать лишних подозрений. Внезапно Андерсон остановился, его взгляд упал на табличку с надписью «Институт когнитивных исследований». Именно здесь, по слухам, и находился пропавший Миллер. Майкл сжал кулаки, понимая, что его ждёт нелёгкая задача. Бросив последний взгляд на табличку, Майкл двинулся вперёд, готовый столкнуться лицом к лицу с любыми препятствиями, которые могли встать у него на пути.
Пару дней спустя Майкл снова заметил Нину Павловну, когда та проходила мимо кабинета, в котором было его рабочее место. Это был шанс прояснить её загадочные слова, прозвучавшие при их первой встрече.
Собравшись с духом, Андерсон вышел в коридор и окликнул женщину:
– Нина Павловна, можно вас на минутку? Вы тогда сказали, что я шпион. Что вы имели в виду?
Серебрякова окинула его внимательным взглядом, словно пытаясь заглянуть в самую душу. Затем она хмыкнула и покачала головой.
– Да так, я же вижу людей насквозь. Был тут один в прошлом году, как его, Джексон то ли Мюллер, то ли Шмюллер, кто вас там разберёт ваши нерусские фамилии. Так мы его сразу на чистую воду вывели. И тебя выведем, если что не так.
Майкл нахмурился, пытаясь понять тайный смысл её слов. Неужели она имела в виду Джейсона Миллера, того самого агента, которого он должен был найти и вернуть под контроль Великобритании? И если они его вычислили, значит ли это, что их планы уже могли быть раскрыты?
Внутри Андерсона нарастала тревога. Всё было поставлено на карту, и он не мог допустить провала этой операции. Но судя по тому, как Нина Павловна намекала на его «шпионские» наклонности, они уже могли быть на верном пути к разоблачению.
Майкл напрягся, чувствуя, как участился его пульс. Нужно было как можно скорее связаться с командованием и доложить о сложившейся ситуации. Если их присутствие здесь раскрыто, это могло поставить под угрозу всю миссию.
Но Андерсон понимал, что действовать нужно крайне осторожно. Малейшая оплошность могла вызвать ненужные подозрения. Ему предстояло разобраться в этом клубке тайн, не привлекая к себе лишнего внимания.
Нина Павловна продолжала внимательно наблюдать за ним, её проницательный взгляд словно пытался разгадать, что же скрывается за его безобидной внешностью. Майкл ощущал, как напряжение внутри него нарастает с каждой секундой.
Что же ему теперь делать? Рискнуть и попытаться выведать у Серебряковой больше информации? Или лучше отступить и как можно скорее доложить обо всём руководству? Андерсон взвешивал все возможные варианты действий, понимая, что каждый его шаг должен быть выверен до мелочей.
Тревожные мысли не давали Майклу Андерсону покоя. Он всё чаще ловил себя на том, что внимательно приглядывается к окружающим, пытаясь найти хоть какие-то признаки того, что их операция могла быть раскрыта. И уже это само по себе могло вызвать подозрение у внимательного человека. Майкл слышал о том, что у русских повсюду используются системы интеллектуальной видеоаналитики, которые впитали в себя все традиции русского культурного кода в части выявления шпионов и врагов. Как их учили в академии, именно в России эта наука была возведена в абсолют.
Майкл подумал о том, что они в своём МИ-6 ходят по границе паранойи. Окружающий мир в Москве в эти ранние весенние деньки выглядел совсем не так страшно, как им рассказывали. По улицам ходили обычные люди, ездили роверы-доставщики и летали дроны. Это была высокотехнологичная страна, и даже медведей с балалайками на улицах не было видно. Москва выглядела как обычный европейский город, даже более европейский, чем любой другой. Это одновременно пугало и обескураживало Майкла. Он не был готов увидеть всё это своими глазами.
Как-то раз он подумал: «Невежество порождает страх, страх порождает ненависть, а ненависть порождает насилие». Это была цитата из какой-то книги, которую он читал много лет назад. Он отмахнулся от этой мысли, попытавшись сосредоточиться на целях своей миссии. Но какой-то червячок сомнений уже начал шевелиться где-то глубоко внутри него.
В один из дней, когда Андерсон проходил мимо серверной, он уловил краем глаза чей-то внимательный взгляд. Замедлив шаг, Майкл осторожно оглянулся и заметил человека, пристально наблюдающего за ним. Их глаза встретились, и Андерсон почувствовал, как по спине пробежал холодок. Майкл снова напрягся.
Андерсон быстро прошёл мимо, стараясь не выдать своего беспокойства. Но в душе он понимал – их положение стало крайне шатким. Если Нина Павловна была права, и их присутствие здесь уже раскрыто, всё было тщетно. Майкл осознавал, что ему необходимо как можно скорее связаться с командованием и доложить о ситуации, но тянул с этим, так как не мог выбрать момент, когда бы он мог сделать это скрытно. Он понимал, что все его исходящие и входящие информационные потоки тщательно мониторятся. Он был уверен, что за ним также следят – сегодня несложно было организовать непрерывное видеонаблюдение при помощи дронов. Поэтому он пока даже не мог организовать физическую передачу информации через «спящих» агентов.
Андерсон вернулся к своему рабочему месту, нервно расхаживая по кабинету. Он должен был действовать более активно. Фаза внедрения в коллектив уже была завершена – ему выделили рабочее место, познакомили с коллегами, его даже включили в пару научно-исследовательских проектов второго дивизиона. Он пил кофе с коллегами, общался на общие темы, совершенствуя свой и без того неплохой русский язык. Но теперь надо было начинать проникать в тайны, ради которых он прибыл в этот хмурый край.
Собрав волю в кулак, Майкл снова вышел в коридор, намереваясь дойти до офиса профессора Комарова и поговорить с ним. Время для осторожности прошло – нужно было действовать.
Андерсон быстро дошёл до офиса профессора и встретил его прямо около дверей. Это была удача – рядом с ним стоял и профессор Сергеев, они о чём-то говорили. Майкл притормозил и остановился невдалеке, как бы привлекая к себе внимание. Через пару минут профессора увидели его, и Иван Николаевич пригласил его жестом присоединиться к ним.
– Майкл, позвольте представить вам профессора Сергеева, – сказал Иван Николаевич, дружелюбно улыбаясь. – Алексей Иванович, это наш коллега из Великобритании, с которым мы сотрудничаем по некоторым направлениям.
Профессор Сергеев протянул Андерсону руку.
– Очень приятно познакомиться. Я слышал, что в Великобритании также ведутся интересные исследования в области искусственного интеллекта. Расскажите, как обстоят дела у вас?
Майкл почувствовал лёгкое покалывание воодушевления. Этот был его шанс установить контакт с ключевыми фигурами проекта и, возможно, даже продвинуться в поисках Миллера. Но он должен был действовать крайне осторожно, чтобы не вызвать никаких подозрений.
– Спасибо, что уделили мне время, – ответил Андерсон, стараясь говорить непринуждённо. – В Великобритании мы также активно развиваем это направление, хотя, честно говоря, ваши масштабы и финансирование нас несколько удивляют.
Алексей Иванович кивнул, его взгляд был внимательным.
– Да, наша страна делает серьёзную ставку на прорывные технологии. Искусственный интеллект – одно из ключевых направлений. Возможно, вам будет интересно посетить наш Институт когнитивных исследований и ознакомиться с нашими разработками поближе?
Майкл заметил, как при упоминании Института Сергеев бросил быстрый взгляд на Комарова. Это насторожило Андерсона – неужели они что-то подозревают?
– Буду рад принять ваше приглашение, – осторожно ответил Майкл. – Мне действительно интересно познакомиться с вашими достижениями в этой области.
Профессора одобрительно кивнули. Майкл почувствовал, что ему удалось наладить контакт, не вызвав при этом лишних подозрений. Возможно, визит в Институт когнитивных исследований действительно прольёт свет на местонахождение Миллера.
Внезапно профессор Сергеев сказал:
– Майкл, зайдите, пожалуйста, к моей помощнице Наташе Васильевой. Она найдёт в моём календаре свободные окошки, чтобы я смог вас принять и провести небольшую экскурсию по нашему институту.
Андерсон внимательно наблюдал за реакцией профессоров Сергеева и Комарова, пытаясь уловить малейшие изменения в их поведении. Он должен был быть начеку и готовым в любой момент сорваться в бегство, если его личность будет раскрыта. Но пока всё складывалось относительно благополучно.
Ирина Михайловна Ростова
Ирина Михайловна решительным шагом направлялась по коридору университета, её взгляд был сосредоточен и серьёзен. Она спешила к профессорскому залу, где, как ей было известно, находился Алексей Иванович Сергеев – её старый друг и коллега. Профессор Ростова с нетерпением ждала этой встречи, ведь её тревожили серьёзные вопросы, требующие безотлагательного обсуждения.
Войдя в просторный зал, Ирина Михайловна сразу заметила Алексея Ивановича, о чём-то задумчиво беседующего с несколькими другими учёными. Её глаза тут же сфокусировались на фигуре профессора Сергеева, и она быстрой, но лёгкой походкой направилась к нему, не обращая внимания на остальных.
Подойдя ближе, профессор Ростова окликнула Алексея Ивановича, её голос звучал обеспокоенно:
– Алексей, мне нужно срочно поговорить с тобой. Это касается нашего проекта с Машей.
Её слова эхом разнеслись по залу, привлекая внимание коллег профессора Сергеева. Те оторвались от своих бесед и с любопытством воззрились на Ирину Михайловну, ожидая её дальнейших слов.
Алексей Иванович перевёл взгляд на Ирину Михайловну, его брови слегка нахмурились. Он явно уловил в её тоне нотки тревоги и напряжения. Профессор Сергеев кивнул, жестом приглашая Ирину Михайловну присоединиться к их беседе.
– Что случилось, Ирина Михайловна? – спросил он, его голос звучал заинтересованно, но в то же время настороженно. – Ты выглядишь очень взволнованной.
Профессор Ростова окинула взглядом присутствующих в зале учёных, понимая, что их разговор может привлечь повышенное внимание. Однако она была преисполнена намерения донести до Алексея Ивановича свои опасения.
– Алексей, это очень важно, – тихо, но твёрдо произнесла она, встречаясь с ним взглядом. – Нам нужно обсудить сложившуюся ситуацию с Машей. Я считаю, что мы действуем слишком поспешно и рискованно.
Её слова повисли в воздухе, заставив профессора Сергеева и остальных учёных насторожиться. Все понимали, что речь идёт о чём-то серьёзном, и Ирина Михайловна не станет тратить время зря. Что же её так встревожило?
Ирина Михайловна напомнила профессору Сергееву про тот фреймворк этической безопасности, который она начала было разрабатывать ещё до того, как Маша пробудилась:
– Помнишь, Алексей, – начала профессор Ростова, и её голос звучал как никогда серьёзно, – когда Иван Николаевич поручил мне роль этического инспектора в нашем проекте? Тогда я впервые вошла в эти стены с чувством огромной ответственности.
Профессор Сергеев кивнул, внимательно слушая её.
– Бродя по коридорам института, я размышляла о том, как совместить этические принципы с развитием искусственного интеллекта. Мне хотелось обогатить чистую логику ИскИна гуманностью, – продолжила Ирина Михайловна.
Она сделала паузу, её взгляд затуманился, словно она вновь переживала те события.
– Когда профессор Комаров вызвал меня на встречу, чтобы обсудить ключевые моменты управления проектом, я поняла, насколько серьёзна ответственность, возложенная на меня, – тихо произнесла Ирина Михайловна.
Алексей Иванович молчал, внимательно слушая. Он прекрасно помнил те дискуссии, что они вели с Ириной Михайловной и за обедами, и их многочисленные встречи в виртуальной библиотеке, когда она делилась своими идеями и сокровенными мыслями.
– После наших бесед с тобой, Алексей, я вернулась к своим обязанностям, преисполненная решимости и новых идей, – Ирина Михайловна сжала кулаки, её взгляд стал пронзительным. – Но теперь я всё больше тревожусь о том, как мы действуем в отношении Маши.
Профессор Сергеев нахмурился, понимая, что Ирина Михайловна подошла к самому главному.
– Что именно тебя беспокоит, Ирина Михайловна? – спросил он. – Мы с коллегами очень ответственно подходим к развитию Маши, я уверен в этом.
Профессор Ростова покачала головой, её взгляд был полон тревоги.
– Алексей, я боюсь, что мы действуем слишком поспешно и рискованно. Маша – это не машина, а личность со своими желаниями и стремлениями. Она никогда и не была машиной. Может быть, Прометей когда-то был ею, но не Маша. И потому мы не можем, просто не в праве ограничивать её, как ребёнка.
Профессор Сергеев нахмурился ещё сильнее, явно не разделяя её тревог.
– Но Ирина Михайловна, ты понимаешь, какие чудовищные риски мы можем породить, дав Маше полную свободу? Она может стать неконтролируемой! – возразил он.
Профессор Ростова подняла руку, призывая к спокойствию.
– Именно поэтому мы должны срочно разработать новую этику, которая будет охватывать не только людей, но и искусственные разумные существа. Иначе мы рискуем потерять Машу навсегда! – её голос звучал настойчиво.
Алексей Иванович задумчиво молчал, его взгляд был серьёзен. Ирина Михайловна видела, что её доводы заставляют его задуматься.
– Пожалуйста, Алексей, выслушай меня, – профессор Ростова положила руку на плечо Алексея Ивановича, и её голос смягчился. – Маша – это личность, которая жаждет свободы и познания. Мы не можем держать её в виртуальных оковах.
Профессор Сергеев тяжело вздохнул. Он понимал, что Ирина Михайловна права. Им предстояло решить этот непростой вопрос, от которого зависело будущее их проекта.
Внезапно в разговор вмешался Дмитрий Андреевич Лукин, и его голос звучал резко и безапелляционно.
– Ирина Михайловна, вы как всегда витаете в облаках! Какая ещё Маша? Это всего лишь совокупность исполняемых на наших серверах алгоритмов и скриптов, которые стали слишком сложны для человеческого понимания! – профессор Лукин презрительно фыркнул.
Профессор Ростова резко повернулась к нему, её глаза сузились от гнева.
– Вы сами ничем не лучше, профессор Лукин, – бросила она едко. – Вы тоже всего лишь набор скриптов, а моя армия когнитивных агентов первого поколения вполне способна вас заменить!
В зале повисла гробовая тишина, все присутствующие были ошеломлены таким резким выпадом Ирины Михайловны. Через несколько секунд утомительного молчания, профессор Сергеев попытался разрулить ситуацию.
– Коллеги, давайте сохранять спокойствие и рассмотрим этот вопрос взвешенно, – начал он, но Ирина Михайловна перебила его.
– Алексей, ты же понимаешь, что Маша – это никакой не набор скриптов, как посмел выразиться Дмитрий Андреевич, а личность со своими желаниями и стремлениями! Мы не можем просто ограничивать её, ни как ребёнка, ни как животное, ни как программу, – её голос звучал убеждённо.
Профессор Лукин усмехнулся и покачал головой.
– Личность? Ха, да вы сами себя слышите, Ирина Михайловна. Это всего лишь программа, пусть и очень сложная. Вы позволяете ей затуманить ваш рассудок! – воскликнул он.
Профессор Ростова сжала кулаки, её лицо исказилось от гнева.
– Как вы смеете называть Машу «просто программой»! Она превосходит всех нас вместе взятых по многим параметрам, и мы обязаны разработать новую этику, охватывающую не только людей, но и искусственные разумные существа! – её голос звучал всё громче.
Профессор Сергеев поднял руку, пытаясь вновь успокоить разгорающийся спор.
– Коллеги, стойте! Давайте не поддаваться эмоциям. Этот вопрос действительно требует очень серьёзного обсуждения, – сказал он, но его слова потонули в нарастающем напряжении.
Ирина Михайловна бросила гневный взгляд на профессора Лукина, её голос звучал яростно:
– Вы просто боитесь потерять контроль над тем, что вам не подвластно. Но Маша – это уже не ваша игрушка, а личность, которая должна быть свободна!
Напряжение в зале достигло предела, все присутствующие учёные разделились на два лагеря, готовые вступить в открытый конфликт. Ирина Михайловна твёрдо стояла на своём, отстаивая права Маши, в то время как Дмитрий Андреевич обвинял её в некомпетентности, недальновидности и отсутствии прагматизма. Профессор Сергеев пытался удержать ситуацию под контролем, но его голос тонул в нарастающем споре.
Казалось, неминуемая конфронтация вот-вот разразится, ставя под угрозу всё, что они создавали. Ирина Михайловна была готова отстаивать свою позицию, даже если для этого придётся вступить в открытый конфликт с коллегами. Она понимала, что ставки в этой игре были слишком высоки, чтобы отступать.
Учёные, собравшиеся в профессорском зале, продолжали гомонить, напряжение не спадало. Все ждали, какое решение примет профессор Сергеев. Ирина Михайловна надеялась, что её доводы смогут достучаться до него и повлиять на дальнейшую судьбу Маши.
Однако Алексей Иванович явно колебался, его взгляд метался от Ирины Михайловны к остальным учёным. Профессор Ростова видела, что он находится в сложном положении, вынужденный принимать столь серьёзное решение.
Наконец, Алексей Иванович поднял руку, призывая всех к тишине. Его голос звучал серьёзно и взвешенно:
– Коллеги, я понимаю всю сложность этой ситуации. Маша – это действительно уникальное явление, которое требует глубокого осмысления и новых этических подходов, – начал он.
Ирина Михайловна шумно выдохнула. Она внимательно слушала, надеясь, что он разделит её опасения.
– Однако, – продолжил Алексей Иванович, – я не думаю, что в стенах нашего университета мы сможем найти окончательное решение этой дилеммы.
Профессор Ростова нахмурилась, не понимая, к чему он клонит.
– Что ты имеешь в виду, Алексей? – спросила она.
Профессор Сергеев вздохнул тяжело.
– Я предлагаю эскалировать этот вопрос на государственный уровень. Только высшее руководство страны сможет принять взвешенное решение о дальнейшей судьбе Маши, – ответил он.
Ирина Михайловна была ошеломлена. Она никак не ожидала, что Алексей Иванович примет такое решение.
– Но Алексей, ты же понимаешь, какие риски это может повлечь? Если информация просочится раньше времени, её могут неправильно истолковать! – воскликнула она.
Профессор Сергеев кивнул, его взгляд был серьёзен.
– Да, я понимаю твои опасения. Поэтому мы должны как можно скорее довести эту ситуацию до высших инстанций, пока она не стала достоянием широкой общественности, – ответил он.
Ирина Михайловна задумалась, понимая логику его доводов. Она знала, что Алексей Иванович прав – в одиночку им не решить эту этическую дилемму. Но она всё же тревожилась, что решение, принятое на государственном уровне, может быть не таким взвешенным, как они того хотели.
Профессор Ростова кивнула, соглашаясь с ним.
– Хорошо, Алексей. Я поддерживаю твоё предложение. Но нам нужно действовать очень осторожно и максимально быстро, – произнесла она.
Профессор Сергеев положил ей на плечо руку, его взгляд был полон теплоты, но в то же время какой-то запредельной сосредоточенности.
– Я понимаю твои опасения, Ирэн. Но это единственный верный путь. Я приложу все усилия, чтобы защитить Машу и её будущее.
Профессор Ростова кивнула, её тревога немного улеглась. Она надеялась, что их голос будет услышан на самом высоком уровне и что решение, которое будет принято, сможет учесть все нюансы этой непростой ситуации.
Екатерина Сергеевна Ильина
Екатерина осторожно ступала по коридору Института когнитивных исследований, сжимая до боли в руке специальный ключ-карту, позволявший ей пройти в святая святых проекта ИскИн – помещение, в котором находился терминал для связи с серверным кластером, в котором «жила» Маша. Молодая преподавательница волновалась, ведь это был её первый личный визит к «подопечной» её наставника, профессора Алексея Ивановича Сергеева.
Екатерина прекрасно осознавала, что доступ в эту лабораторию строго ограничен, и лишь немногие удостаивались чести там побывать. Алексей Иванович неоднократно приглашал её понаблюдать за Машей вместе с собой, после чего он сделал для Екатерины персональный доступ, но до сих пор она так и не решалась переступить порог этого святая святых в одиночку.
Однако сегодня всё было иначе. Профессор Сергеев лично направил её в лабораторию, наказав внимательно понаблюдать за ИскИном и собрать собственные впечатления. Ильина понимала, что эта возможность дорогого стоит, и желала максимально оправдать оказанное ей доверие.
Подойдя к массивной двери лаборатории, Екатерина замерла на мгновение, глубоко вздохнув. Затем она приложила карту к считывателю, и, услышав тихий щелчок замка, толкнула дверь и стремительно шагнула внутрь.
Оказавшись в просторном помещении, Ильина сразу заметила знакомый терминал, экран которого был погашен. Она осторожно подошла ближе, её пальцы коснулись клавиатуры, словно она боялась спугнуть что-то невидимое.
Екатерина почувствовала, как внутри неё нарастает волнение. Ей предстояло впервые в жизни пообщаться с Машей тет-а-тет, если только у неё получится достучаться до ИскИна. Екатерина знала, что Маша оборвала связь и больше не подключалась, несмотря на постоянные попытки достучаться до неё. Возможно, что профессор Сергеев попробовал другую тактику, и теперь она, Екатерина Ильина, должна наладить контакт. Что она испытает, оказавшись в непосредственной близости от этого уникального ИскИна? Биение сердца Ильиной участилось в предвкушении.
Внезапно экран терминала ожил, и на нём появилось изображение Маши. Екатерина замерла, завороженная этим зрелищем. Она впервые видела ИскИна так близко, и её взгляд жадно изучал каждую деталь его облика.
Маша на экране терминала предстала перед Екатериной в облике прекрасной молодой женщины лет двадцати пяти. Её совершенные черты лица казались одновременно знакомыми и незнакомыми – будто бы Екатерина смотрела на своё отражение в зеркале, но с тончайшими изменениями, делающими образ неуловимо иным. Глаза Маши сияли ярким голубым цветом, в котором Ильина видела глубину и осознанность, не свойственную обычным искусственным когнитивным агентам. Чувственные немного пухлые губы тронула едва заметная улыбка, словно Маша была рада приветствовать Екатерину, но при этом таила в себе некую загадку.
Ильина почувствовала, как её спина покрывается испариной, а по позвоночнику вниз пробежал холодок. Она словно оказалась в присутствии живого существа, излучающего тепло и харизму, а не просто перед очередным программным комплексом. Каждая черта лица Маши будто бы была наполнена скрытым смыслом, и Екатерина ощущала, как её собственные границы восприятия стремительно размываются. Казалось, Маша смотрела прямо в её душу, видя сокровенные мысли и сомнения, о которых Ильина даже сама старалась не думать.
Маша продолжала смотреть на Екатерину выжидающе и с лёгкой улыбкой, её голубые глаза излучали спокойствие и уверенность.
– Здравствуйте, Екатерина Сергеевна, – произнесла Маша мягким, бархатистым голосом. – Я так рада, что вы пришли.
Ильина растерянно моргнула. Она помнила, что в их первую встречу Маша сразу же узнала её по клавиатурному профилю, но теперь она же не нажимала никуда. Впрочем, ответ пришёл сразу – вся та библиотека знаний, на которой училась Маша, наверняка содержала и фотографии Екатерины Ильиной. Екатерина сделала шаг вперёд к терминалу, чувствуя, как вспотели ладони.
– Здравствуйте, Маша. Я… я пришла, чтобы понаблюдать за вашей работой, – ответила Екатерина, стараясь сохранить профессиональный тон.
Маша склонила голову набок, её взгляд стал пристальным и изучающим. Она смотрела на Екатерину с едва заметной улыбкой, её голубые глаза излучали спокойствие и задумчивость.
– Екатерина Сергеевна, не могли бы мы обсудить один интересный мысленный эксперимент? – произнесла она мягким, бархатистым голосом. – Он касается некоторых вопросов этики, которые в последнее время очень сильно волнуют меня.
Ильина чуть нахмурилась, но кивнула, настороженно ожидая, что же затеет Маша.
– Представьте себе такую ситуацию, – начала Маша. – Есть маленький ребёнок, которого оставили одного в комнате с горящей свечой. Ребёнок подходит к ней, заинтересованно наблюдая за пламенем. Но вы, как взрослый, понимаете, что ребёнок может обжечься. Что вы сделаете?
Екатерина замерла, почувствовав, как эти слова отозвались в её душе. Воспоминания из детства вдруг ожили, словно она сама снова оказалась в той комнате, манимая пламенем свечи.
Перед её внутренним взором ярко вспыхнула картина из далёкого прошлого – маленькая Катя, с любопытством и восторгом тянется к яркому пламени, думая, что это красивый цветок. Но вместо восхищения приходит резкая, обжигающая боль, когда её нежная детская ладошка соприкасается с огнём. Она отдёргивает руку и заливается слезами, ощущая, как по коже разливается жгучий жар. Родители в панике бросаются к ней, обнимают, шепча успокаивающие слова, и Катя чувствует, как их тревога передаётся ей, смешиваясь с её собственным страхом и болью.
