Шифры и квесты: таинственные истории в логических загадках

– Да уж. Слушай, а то место, куда ты меня везёшь, далеко отсюда?

– Далеко, не переживай. Пешком так просто не дойти. Я же сказал, что ещё несколько часов ехать.

А вот и жёлтый дом. Правда, он был выкрашен в зелёный цвет. Когда-то зелёный, а теперь практически везде облезлый. К счастью, на машину и нас никто не напал.

Когда мы выехали из этого села, то с полей попали в лесную зону. Дорога сначала шла заасфальтированная, но потом начала теряться среди деревьев и превратилась чуть ли не в тропку с огромными колеями. Отцу приходилось очень осторожно вести машину, и продвижение замедлилось. Мне тогда начало казаться, что лес захватывает нас, поскольку время как будто бы остановилось, и чаща выглядела бесконечной. Мы ехали и ехали по однообразному сосновому бору, которому не было ни конца, ни края. Но время от времени папа говорил названия деревень и сёл, которые якобы мы проезжали мимо. Но я ничего не видел и названий этих запомнить не мог.

Но наконец лес расступился, и мы въехали в очередное село. Перед ним даже не было указателя с названием. Мы проехали по бетонному мосту, который полностью зарос, и я не увидел под ним никакой реки. И вот действительно показались дома. Покосившиеся деревянные избы тёмного цвета, давно не крашенные. Вот развалившаяся совершенно древняя автобусная остановка, наверняка не видевшая автобуса уже несколько десятилетий. Огромные деревья, раскинувшиеся над дорогой. Заборы, сделанные из обструганных стволов молодых деревьев и уже почерневшие от дождей и времени. И ни одного человека в округе.

Папа уверенно вёл машину и наконец свернул на улицу без названия. Мы проехали несколько домов и остановились около дома бледно-жёлтого цвета с крышей, покрытой оцинкованным железом. Перед домом раскинулась огромных размеров липа, которая только-только начала зацветать, я заметил на ней всего пару раскрывшихся цветов, а остальные были в виде бутонов.

– Всё, приехали. Вылезай, – скомандовал отец и выключил двигатель.

Глава 2

Я вышел из машины и осмотрелся. Мы стояли на деревенской улице около одноэтажного дома. Рядом был небольшой тенистый палисадник, в котором росли два дерева. Липа шелестела листвой и готовилась к буйному цветению, а рядом находилась черёмуха, с которой цветы уже облетали. Я погрузился в деревенские запахи, про которые уже практически забыл. Нахлынули тёплые воспоминания.

Отец поднялся по небольшой лестнице на крыльцо дома и попытался открыть дверь. Она была заперта. Тогда он без лишних слов приоткрыл окно, залез рукой внутрь и откинул щеколду. Затем он вошёл внутрь и скрылся в глубинах дома. Я остался на улице. Через несколько минут он вышел и сказал, что дома никого нет и надо посмотреть на огородах. Тем же немудрёным способом он закрыл дверь и пошёл на другую сторону улицы. Я последовал за ним.

– Смотри внимательно, там пасека.

Мы подошли к калитке и зашли в небольшой садик. В нём стояло множество маленьких домиков, и древний старичок что-то делал около одного из них. Он снял крышу этого домика и теперь вставлял в него необычные прямоугольные рамки. Вокруг него вились пчёлы, а старичок был совсем без защиты и делал всё голыми руками.

Папа окликнул его. Старичок повернулся к нам, и на его лице появилась счастливая улыбка. Он отложил рамку и пошёл в нашу сторону. Вернее, как-то странно заковылял. Так ходят пираты, у которых вместо одной ноги привязана деревяшка. Он подошёл к нам, и папа крепко обнял его.

– Ну, здорово, внучок. Кого ты привёз?

Старичок подошёл ко мне и протянул руку:

– Здравствуй. Я дед Трофим. А ты, стало быть, Кирилл?

– Да, – ответил я неуверенно.

Неужели передо мной тот самый легендарный дед Трофим, отец моего деда, то есть мой прадед? Сколько же ему лет?

Папа рассказывал мне про него. В возрасте восемнадцати лет он пошёл на фронт и участвовал в освобождении нашей земли от захватчиков. Но провоевал он совсем немного, поскольку в одном из первых боёв разрывная пуля попала ему в лодыжку, и в госпитале ему ампутировали ногу по колено. Всю жизнь он ходит на протезе. В своём селе он всегда являл образец мужества и стойкости, не сдаваясь ни перед какими жизненными сложностями. Вырастил пятерых детей и множество внуков, точного количества которых я не помнил.

А дед Трофим продолжал:

– Ну, пошли в дом. Дайте-кось я только улей закрою.

Дед Трофим деловито пошёл к дому. Мы опять перешли через дорогу, и тут уже он сам залез рукой в окно и открыл щеколду. Мне это было так странно. Зачем закрывать дверь, если любой вот так может взять и открыть её? Но спрашивать я пока не стал, решив сначала внимательно за всем понаблюдать. Дед Трофим сел на стул и пригласил меня сесть на диван напротив него.

– А ты, внук, пока мы тут знакомимся, сходи и поставь чайник. Поди с дороги не ели ничего? Давай-ка я вас обедом накормлю…

– А где бабушка? – спросил отец.

– Да она уехала с дочерью, твоей тёткой, то бишь. Подлечиться хочет. Что-то хворать стала часто. Да, старость-то не радость.

Я с удивлением слушал речь деда Трофима и про себя отмечал незнакомые мне слова. Нет, смысл, конечно, понять можно. Но это было так необычно.

– А как ты тут один-то?

– Да а что, я маленький, что ли? Поди, справлюсь как-нибудь.

– И надолго она уехала?

– До конца лета, а то и дольше. Пока сейчас там обследования всякие делают, не знаю. Потом лечить планируют. Дело-то нужное.

– Ну, наверное, это и к лучшему. Я же к тебе вот отрока привёз на перевоспитание. Оставляю на лето. А то дома всё планшеты и телефоны в голове. И нет бы учился хоть программировать, так только играет, зря время прожигает.

Дед Трофим хитро улыбнулся. Потом подмигнул мне, а отцу заявил:

– А поди ты сам-то в детстве не играл? Вона, я помню, всякие машины делал в палисаднике-то. Я даже тогда понять не мог, что ты мастеришь. Оказалось, что счётную машину. Всё игрушки, одно и то же. Пустота!

– Дед, ну ты и даёшь, – вспыхнул отец. – Сравнил тоже. Я как раз чем-то вроде программирования занимался. Ты же помнишь, на кого я потом поступил учиться?

– Да… Как это? На «кибернетика». Что-то не знаю я такой науки. Что за кибернетики такие? Хорошие хоть люди-то? – дед Трофим явно потешался над отцом.

– Хорошие. Без нас человечество до сих пор в каменном веке жило бы.

– Ну а мы-то как живём? Так и живём. Вона, в доме водопровода даже нет. Чем тебе не каменный век? Мобильный телефон есть, а водопровода нет. И газа тоже нет. До сих пор печь дровами топим. Как ты там говоришь? Двадцать первый век на дворе? Так это он у вас двадцать первый. А у нас каменный.

Я уже сам начал было конфузиться от этого разговора, но отец сидел спокойно, ни один мускул не дрогнул у него на лице. Подумав, он сказал:

– Ну это и хорошо. Пусть Кирилл в каменном веке немного поживёт. Уму-разуму пусть научится. Тут баш на баш. Либо научится умом дорожить и ум применять для пользы дела. Либо так и привыкнет к каменному веку, будет до конца жизни воду в дом вёдрами носить из колодца на другом конце деревни.

Дед Трофим только улыбнулся. Слова эти показались мне довольно обидными, но он не рассердился и ничего не ответил. Я решил как-то сгладить ситуацию и заявил:

– Раз уж я тут, буду стараться что-нибудь сделать, чтобы принести прогресс в этот дом.

Папа засмеялся. Потом потрепал меня по голове и кивнул:

– Так тому и быть. Назад я уезжаю завтра. Пойдём, я покажу тебе, где ты будешь жить. Впрочем, сможешь выбрать сам, здесь места много. Если не захочешь там, где я тебе присмотрел место, то сможешь жить в доме с дедушкой.

Мы вышли на улицу и снова пошли на пасеку. Пчёлы уже успокоились и вернулись к своей суетной работе. Они летали туда и сюда, деловито залезая в свои домики. Я всё равно как-то с опаской проходил мимо них, особенно мимо тех домиков, которые стояли прямо около тропинки. Отец же шёл не боясь. Неужели он думает, что его пчёлы не тронут. Но они его действительно не трогали.

Мы подошли к низкому домику в конце пасеки. Дверь была открыта, и мы зашли в полумрак. Внутри сладко пахло всякими пчелиными запахами и сушёными травами. Отец сказал:

– Это так называемый амбар. Здесь дед Трофим хранит все свои принадлежности для работы с пчёлами. Ну и, как видишь, здесь можно спать. Спать можно на первом этаже на этой кровати, но нет ничего лучше, чем забраться на второй этаж.

Он показал мне путь, который я бы сразу так и не заметил. В углу была неприметная лестница, которая вела под крышу. Мы залезли наверх и оказались на небольшой площадке, где можно было разместиться в полулежачем состоянии. Отец продолжил:

– Здесь спал твой дед, когда был отроком. Потом всегда спал я, когда приезжал на лето в деревню. Теперь ты можешь по праву занять это место.

Он повернул торчащий гвоздик в стене и открыл окно. Мы смотрели на длинное заросшее поле, которое давным-давно было картофельным огородом. Ещё можно было различить старые гряды. Оно уходило к далёкой полоске деревьев. Я указал на неё и спросил, что там такое. Папа ответил, что там течёт ручей Раёв, который и дал название этому селу. А за этим ручьём другая улица села.

Потом мы ходили ещё по всей территории, которая относилась к усадьбе деда Трофима. Оказалось, что территория довольно большая, и на ней расположено огромное количество разнообразных построек, начиная от дома, до всяких погребов, амбаров, сеновалов, гаражей и всего прочего. Общим числом я насчитал более десятка разных строений.