Алая Завеса. Наследие Меркольта

Ему не пришлось спрашивать, в чём дело, потому что он лучше всех знал, из-за чего шумиха.

– Где ты был? – раздался зловещий голос Моритца Лютнера, едва только Мерлину стоило появиться.

Его пиджак был помят и не застёгнут, а волосы растрёпаны пуще обычного. Пенелопа пришла раньше и выглядела куда лучше. Но от внимания Аарона не ушла немаловажная деталь – своим поступком он отвлёк Мерлина и Пенелопы от чего-то очень важного. Настолько важного, что это могло изменить жизни всех троих.

– Я… Был в туалете, – растерянно ответил Мерлин, сделав несколько шагов назад.

Аарону доставляло удовольствие наблюдать за тем, как Мерлин боится. Это оголяло его истинную, лицемерную и трусливую сущность, которая наглядно показывала, кто из них двоих является лучшей партией для Пенелопы.

Мерлин что-то шёпотом спросил у неё, но герр Лютнер расставил все точки одной-единственной фразой:

– Кто-то украл нашу фамильную вазу!

Аарон улыбнулся.

– Я вижу, все собрались здесь, – продолжил отец семейства. – У меня нет сомнения, что это сделал кто-то из вас. Поэтому, пока не случилось ничего страшного, я требую виновного признаться.

Гости молчали. Молчал и Аарон, кропотливо дожидаясь своего часа.

– Вам же хуже, – сказал герр Лютнер. – Виновный, кем бы он ни был, бесчестный трус. Он пришёл в мой дом и пил вино за моим столом. Я оказал ему гостеприимство, но какой монетой он мне отплатил?

Молчание продолжалось. Аарон не вытерпел и, решив, что время пришло, сделал шаг вперёд.

– В какой момент пропала ваза? – спросил он.

– Когда мы сидели за столом, она ещё была здесь, – ответил Лютнер. – Поэтому, смею предположить, во время наших танцев.

Все молча переглянулись. Пока что всё протекало согласно плану Аарона.

– Так кого же не было в саду? – спросил один из родственников Пенелопы, грузный, неповоротливый и вспотевший мужчина.

Сердце Аарона замерло. По понятной причине он как раз и был одним из тех, кто покинул танцы раньше времени. И, если бы кто-то выдал его, это могло бы привести к полному краху.

Но гостям нечего было сказать. Все были настолько увлечены вином и светскими беседами, что и думать забыли о таком простом парне как Аарон.

Убедившись в своей безопасности, он произнёс:

– Кажется, я знаю. Юлиан Мерлин исчез прямо во время танца, и с тех пор я его не видел.

Все взгляды переметнулись в сторону Мерлина. Осуждающие, гневные и напуганные, они протыкали его насквозь, оставляя беззащитным и делая Аарона счастливым.

Он видел в глазах Мерлина ненависть. Но подле неё находилось и абсолютное бессилие.

– Как ты смеешь? – услышал Аарон.

– Потише, Юлиан, – тихо сказала фрау Лютнер. – Я тоже не помню вас во время танцев, поэтому, простите…

– Ты должен сознаться, – перебил её Моритц Лютнер.

Аарон запустил механизм, и больше ему ничего не приходилось делать. Всё, что случится дальше, произойдёт без его участия. Ибо важно лишь посадить семя, которое позже разрастётся до колоссальных размеров дерева.

– Я не брал вашу вазу, ясно? – громко оповестил всех Мерлин. – Я даже не знаю, как она выглядит. Вы не имеете права предъявлять мне такие обвинения, а слушать этого мерзавца Браво попросту глупо!

– Как ты смеешь так разговаривать со мной? – гневно приблизился к Мерлину Моритц Лютнер.

– Это вы как смеете так разговаривать со мной? – в противовес спросил Мерлин. – У вас нет никаких доказательств моей вины, поэтому, будьте добры, разговаривайте со мной повежливей.

Подобной дерзости от сорванца не ожидал и Аарон. В его глазах он всегда выглядел трусом, которому с трудом даются связные фразы, но прямо сейчас он весьма отдалённо походил на мужчину.

Но это больше не имело никакого значения. Аарон одним действием уничтожил репутацию Мерлина, и теперь ни смелость, ни гнев не спасут его.

– Доказательствами будут заниматься другие, – произнёс отец Пенелопы. – Если тебе нужны проблемы в виде закона – пожалуйста, я не против. Если же, хочешь выйти сухим их воды – верни мне это вазу и выметайся из моего дома.

Мерлин не стал отвечать герру Лютнеру. Вместо этого он, не обращая никакого внимания на гневные взоры, произнёс, глядя в глаза Аарона:

– Ты трус, Браво. И заплатишь за это.

Аарон улыбнулся ему прямо в лицо. Он знал, кто из них двоих настоящий трус, и не видел никакого смысла доказывать то, что и так заранее известно.

– Ваза две сотни лет передавалась из поколения в поколение, – оповестила гостей фрау Лютнер. – Она для нас – не просто фарфоровый сосуд, а символ и талисман, приносящий удачу и оберегающий нашу семью от несчастий. Если в том, кто это сделал, ещё осталась хоть капля человечности – верните её.

– Я не могу вам ничем помочь, – презрительно ответил Мерлин, и, отцепив от себя руку Пенелопы, развернулся и отправился в сторону выхода.

– Стой! – крикнул вдогонку герр Лютнер. – Мы не договорили.

– Мы договорили, – ответил Мерлин. – Разбирайтесь в своих проблемах сами, а я в этом больше не участвую.

Он отправился прочь, невзирая на толпу, которая желала загородить ему дорогу. Наверняка, Мерлин считал, что выглядит эффектно и устрашающе, но Аарону было смешно наблюдать за этой фальшивой и нелепой походкой.

Пенелопа плакала, и всем гостям было абсолютно плевать на это. Всем, кроме самого Аарона, но впредь у него будет много времени для того, чтобы успокоить её.

Следующей ночью, когда Элиза уже спала, Аарон всё же решился ознакомиться с легендарной вазой Артемиды. Он зажёг керосиновый светильник на кухне и аккуратно размотал тряпицу, под которой находился сам артефакт.

Рудольф поработал на славу – ваза нисколько не пострадала. Возможно, он заслуживает большего вознаграждения, нежели то, что планировал дать ему Аарон, но всё зависело от того, сколько он сможет выручить с продажи.

Ожидания Аарона не оказались заниженными – ваза и впрямь не представляла из себя ничего выдающегося. Несомненно, она была древней. Но разве это делало хоть чем-то лучше той, что стояла в комнате у Элизы? Вряд ли.

Кусок обожжённого фарфора с изображёнными на нём чёрными и голыми фигурами древнегреческих богов не смог бы украсить даже скудный интерьер кухни семейства Браво. Какая речь могла идти о музеях?

Аарона окутали сомнения. Действительно ли ваза столь ценна? Хватит ли выручки с её продажи для того, чтобы оплатить операцию матери?

Возможно, он многого не понимал, и владелец «Аттилы» придёт в восторг, едва увидев её. Главное – сделать вид, будто Аарон отлично понимает всю ценность артефакта.

– Аарон Браво, – послышался шум за спиной.

Юноша едва не вскочил со стула. Он не верил в призраки и, тем более, не боялся их, но списать на галлюцинацию то, что он слышал, было сложно. Проще признать их существование, нежели себя больным. Или списать на банальное «послышалось».

– Аарон Браво, – повторил жуткий голос.

Снаряд не падает дважды в одну воронку. Слова были слишком чёткими для того, чтобы перепутать их с шумом деревьев за окном или ветром.

– Кто ты? – спросил Аарон.

– Не оборачивайся.

– Я хочу знать, с кем говорю.

– Я и без этого представлюсь.

Выходит, ценность вазы заключалась в том, что в ней скрывалось нечто живое.

– Убирайся прочь, – решительно сказал Аарон.

Больше всего он боялся того, что голос сможет напугать Элизу.

– Ты сам впустил меня в свой дом, – ответил дух.

– Я никого никуда не впускал.

– Ваза – это моя обитель. А ты – её новый хозяин. Мне нужно, чтобы ты меня отпустил. Всё, что от тебя требуется – сказать «Отпускаю тебя, Отречённый»

– Кто ты такой?

– Я пленник. Меня зовут Меркольт.

Аарон хотел обернуться, но что-то мешало его. Невидимые руки словно держали его за шею.

Он слышал ранее имя Меркольта. Но поверить в то, что ему приходилось говорить с ним, было невозможно. Если Меркольт и существовал когда-то, то умер ещё несколько сотен лет назад.

– Я плохо знаю историю, но мне приходилось слышать, что Меркольт был ужасным человеком. Думаю, что он не должен находиться на свободе.

Аарон услышал жуткий и неровный смех.

– Отпустишь меня, и я исполню любое твоё желание. Мне лишь требуется, чтобы ты сказал «Отпускаю тебя, Отречённый». А я сделаю всё, что ты хочешь.

– Ты лжёшь мне. Чудес не существует.

– А на что ещё тебе остаётся уповать, кроме чуда? Ты медленно теряешь всё, что любишь, и не можешь самостоятельно справиться с этим. Я вижу это. Я вижу твоё желание.

– Ты не можешь знать, что я хочу.

– Я вижу твою душу насквозь. Она грешна и не лишена пороков. Но я помогу тебе справиться с ними, если ты произнесёшь всего лишь три слова.

– И чего же я хочу?

– Всего и сразу, Аарон Браво. Ты хочешь вернуть свою мать в семью. Вернуть детство своей сестре. В то же время, тебе не дают покоя твои чувства.

– Да кто ты такой? – ударил кулаком по столу Аарон.

Он пожалел об этом, потому что мог разбудить Элизу.

– Я уже представился тебе. Ну же, Аарон. К чему нам тратить время на пустые разговоры. Сделай выбор. Что важнее для тебя? Семья или чувства?

Тело Аарона начало дрожать. Он всё ещё не верил тому, кто назвался Меркольтом, но его слова застали его врасплох. Он и впрямь не знал, на чём остановит свой выбор, когда настанет час его сделать.

– Это какое-то испытание для меня? – спросил он. – Ты хочешь, чтобы я предал либо маму, либо Пенелопу?

– Нет. Я хочу помочь тебе. Справившись с одной проблемой, ты сможешь полностью сосредоточиться на другой.

– Искуситель.

– Да, меня когда-то так называли. Ныне же я хочу покоя. Если ты меня отпустишь, моя душа отправится в пристанище предков, и я никого более не потревожу. Моя игра закончена. Отпусти меня на заслуженный покой. Назови желание!

Аарон опустил голову. Он боялся заплакать.

– Пенелопа не любит меня, – прошептал он. – Сколько бы я не убеждал себя в обратном.

– Но с моей помощью ты сможешь растопить её сердце.

– А мама умрёт, если мы не отправим её в Берлин. В отличие от неё, с Пенелопой ничего не случится. Она и без меня может стать счастливой.

– Не забывай о деньгах, которые получишь, когда продашь вазу.

– Операция не гарантирует полного выздоровления.

– В тебе мало веры, Аарон Браво. Её отсутствие погубит тебя. Ты уже стоишь на пороге.

– Неправильный выбор тоже может погубить меня.

– Неправильного выбора не существует. Всё, что ты делаешь, заранее предначертано судьбой. Ей лучше видно, к чему приводят последствия.

– Судьбы нет. Мы сами пишем историю своей жизни.

– Тогда определись, какой свою жизнь ты хочешь видеть.

Он всё ещё не верил в чистоту помыслов Меркольта, но что-то заставляло его сердце биться чаще. Быть может, та самая призрачная надежда на чудо?

Было больно признавать, что он не видит своего будущего без Пенелопы. Он очень сильно любил мать, и не готов был приносить её в жертву. Но Меркольт был прав: спасти её может не только чудо, но и блеск чеканной монеты.

Наверное, правильнее было сказать, что деньги – это зло, и никакого счастья на них не купишь. Девушки – зло в равной степени, и лишь мама будет любить тебя вечно, чисто и бескорыстно.

Но Аарон надломился. Он устал бороться и делать бесконечные выборы.

– Пенелопа, – неуверенно произнёс он. – Просто отдай мне её, и убирайся отсюда. Я больше не хочу тебя слышать.

Меркольт снова засмеялся.

– Тебе смешно? – крикнул Аарон. – Я приношу тебе в жертву свою душу, а ты смеешь высмеивать меня?

– Напрасно ты меня обвиняешь. Ты сам делаешь выбор. И, не будь меня здесь, ты бы и вовсе сидел у разбитого корыта.

– Зато не винил бы себя в…

– В чём? Твоя мать жива. И будет жить. Ты ведь приложишь все усилия для того, чтобы спасти её?

– Больше, чем ты можешь себе представить.

– Ты молодец, Аарон Браво. Настоящий боец. Мужчина.

Аарон воспринимал слова Меркольта как иронию.

– Отпускаю тебя, Отречённый, – не скрывая ненависти, произнёс юноша. – Обрети уже свой покой, и больше никогда не возвращайся на землю.

– Спасибо, Аарон Браво.

Холод прокрался по спине Аарона, а затем он почувствовал порыв ветра. Окно отворилось, заставив юношу вскочить для того, чтобы закрыть его. Там, откуда был слышен голос Меркольта, больше никого не было. Лишь бледная дымка бегала по полу, становясь с каждой секундой всё меньше и меньше.

Аарон присел на пол и закрыл лицо руками. Возможно, дух лишь разыгрывал его, и желание так и не исполнится. На Аарон ненавидел себя за то, что поддался на провокации и сделал выбор в пользу чувств.

Пенелопа губила его. Она портила жизнь Аарона, но он снова выбрал её. Разве не глупец?

Оставалось надеяться на то, что Меркольт лишь приснился Аарону и, когда настанет утро, он проснётся с мыслью о том, что всё прекрасно, и он никого не успел предать.

Но всё вышло иначе. Открыв глаза, Аарон осознал, что уже не будет прежним.

Владелец «Аттилы», седой и высокий мужчина примерно сорока пяти лет с виду, при помощи огромной лупы скрупулёзно рассматривал вазу, заставляя тем самым Аарона нервно переминаться с ноги на ногу.

Аарону не нравилось здесь. В такие места ходят те люди, которым некуда потратить нечестно заработанные деньги. Вместо того, чтобы поделиться ими с теми, кто действительно нуждается, они покупают непонятные безделушки только для того, чтобы утешить своё самолюбие.

Если бы у Аарона была власть, он закрыл бы все подобные заведения в городе.

– Что ж, – подвёл итог владелец. – Я дам вам пятьсот марок.

Аарон опешил. Слова мужчины ввергли его врасплох.

– Сколько? – спросил он. – Перед вами оригинал той самой вазы Артемиды. Ни о каких пятистах марках и речи идти не может.

Владелец нагнулся над Аароном, словно над ребёнком. В его глазах читалось, что он насмехается над юношей. Несмотря на высокий рост, хозяин «Аттилы» напоминал сварливого старикашку из детских мультфильмов.

– «Той самой»? Хотите сказать, что вы имеете представление о том, что это за реликвия?

– Да, имею. И рассчитываю по меньшей мере на десять тысяч.

Владелец не стал сдерживать смех. Аарон почувствовал себя донельзя глупо, но не собирался сдаваться.

– Десять тысяч… Вся «Аттила» столько не стоит. Верно, вы меня с кем-то перепутали.

– Видимо, вы являетесь необразованным коллекционером, – сказал Аарон. – Любой другой отдаст мне за неё вдвое больше, чем я хочу.

Владелец «Аттилы» склонился ещё ниже, делая вид, будто собирается сказать нечто важное.

– Думается мне, любой другой коллекционер незамедлительно поинтересуется, откуда у такого оборванца ваза Артемиды.

Аарон ударил бы его по лицу, если бы так сильно не нуждался в деньгах. Хозяин был крайне мерзким человеком. Рано или поздно он нарвётся на правосудие, чем крайне сильно порадует Аарона.

– Никого не должно волновать, откуда она у меня, – сказал он.

– Естественно, – улыбнулся владелец. – Меня это никоим образом не волнует. Ваза красивая, конечно. Но оригинал ли? Я видел по меньшей мере две таких же, и каждую из них выдавали за подлинную. Я даю вам пятьсот марок, и мы делаем вид, будто никогда не встречались.

Он принял деловитый вид, но от того не стал напоминать кого-то серьёзнее нелепого старика. Аарон не видел в нём достойного противника.

– Не подрывайте свою репутацию. Я знаю, что для вас десять тысяч – небольшие деньги.

– Небольшие, – согласился хозяин. – А для вас большие. Видимо, вам захотелось лёгких денег, и вы пошли ради на них на определённый риск. Если эту вазу у вас найдут… Я иду вам навстречу. Забираю у вас вещь, которая может вас погубить. Ещё и доплачиваю. На эти пятьсот марок вы месяц будете ходить в кино и есть мороженое.

– Меня не интересуют кино и мороженое. Мне нужно десять тысяч для того, чтобы спасти хорошего человека.

Хозяин понимающе развёл руками.

– Не пытайтесь давить мне на жалость. Ей здесь не место. Если столь срочно требуются деньги, попробуйте заработать их честно.

– Думаете, я украл эту вазу?

– Хотите сказать, она перешла вам по наследству?

– Может быть. В любом случае, я законно владею ей. Выбирайте – либо десять тысяч, либо ничего.

Ультиматум никак не подействовал на хозяина. Он выдохнул, после чего присел за стол.

– Хорошей дороги, – сказал он.

– Я продам её вашим конкурентам, – произнёс Аарон. – Перепродав её, они станут богаче вас.

– Ни один из моих конкурентов не пойдёт с вами на сотрудничество. Половина заберёт её у вас силой, а другая половина позвонит в полицию. Какой вариант для вас более предпочтителен?

– Десять тысяч, – уверенно произнёс Аарон.

Он уже понимал, что ему не видеть этих денег. Но не переставал стоять на своём, потому что Браво не сдавались даже в самых безысходных ситуациях.

– Вы настойчив. Я уважаю это качество. Поэтому готов дать вам тысячу. Поверьте, вы застали меня в невероятно добром расположении духа.

Скорее всего, стоило согласиться. Грёзы Аарона о настолько быстром решении проблемы с самого начала выглядели довольно фантастично. Теперь же они и вовсе обратились в серую реальность.

– Десять тысяч, – на всякий случай произнёс Аарон.

– Дерзкий мальчишка! – вскочил с места хозяин. – Как смеешь ставить мне условия! Это порядком мне надоело! Забирай свою тысячу и проваливай, иначе я незамедлительно позвоню шерифу Глесону! И скажи своим…

– «Своим» кому?

Хозяин «Аттилы» начал переходить грань.

– Очевидно, родителям. Скажи им…

– Благодаря вам я могу остаться без них.

– Значит, запомни сам. Воровать нехорошо!

– Воровство ничем не хуже обмана и пренебрежения к другим людям. Я возьму вашу тысячу. Так и быть. В трудные минуты я буду вспоминать ваше лицо и желать вам всяческих неудач.

Аарон знал, что владелец ничем ему не обязан. Знал, что угроза и высказывания были донельзя смешными и недостойными внимания. Но для самого себя он оставался правым – каждый должен знать, что представляет собой.

– Рад, что мы пришли к компромиссу и заключили обоюдовыгодную сделку,– улыбнулся хозяин. – Заходите ещё.

Его улыбка была столь мерзкой, что Аарону хотелось плюнуть ему в лицо. Но он пересилил себя, потому что матери это точно не понравилось бы.

Взяв со стола десять банкнот номиналом в сто марок, Аарон, не попрощавшись, покинул «Аттилу». Совершенно точно, он сюда больше никогда не вернётся.

Это были совсем не маленькие деньги. На них Аарон мог не только купить одежду себе и Элизе, но безбедно содержать её и себя в течение целого месяца. Но для операции требовалось в десять раз больше.

Очевидно, самым благоразумным решением было бы отказаться от сделки с хозяином «Аттилы» и вернуть вазу Лютнерам, но это означало бы чистосердечное признание в краже. В этом случае Аарон окончательно бы разочаровал Пенелопу, после чего она уже никогда бы его не простила.

Он не мог этого допустить. Аарон обозначил для себя цель – идти наперекор судьбе, против всех богов и самого мироздания, но не сдаваться. Единожды оступившись, всегда можно исправиться.

Аарон выложил деньги на стол. Он не сможет украсть ещё девять ваз. Хотя бы потому, что их больше нет.

Выхода не оставалось. Если бы он попросил у Меркольта здоровья для матери, то сохранил бы какую-то иллюзорную надежду. Но он по-прежнему не верил этому «джинну».

Никто не исполняет желания, а душу невозможно заключить в вазу. Должно быть, Аарон переутомился и начал слышать голоса. В этом не было ничего удивительного – в подобной обстановке у каждого планомерно начал бы мутнеть рассудок.

И, пусть ранее Аарон и считал, что он не из тех, но в этот раз он был готов поверить в своё окончательное поражение. Он не вынес тягот этого мира и сдался. В первый и последний раз.

Аарон возвращался домой поздно вечером. Ему пришлось обойти несколько магазинов для того, чтобы купить всё, что было нужно Элизе – новые школьные принадлежности, туфли, духи, пиццу и большого белого медведя. Она давно мечтала о плюшевом друге, и наконец Аарон решился подарить его ей.

Он должен был сделать хоть что-то хорошее в своей жизни.

На пороге дома сидела девушка в лёгком платье и расстёгнутом пальто. Аарон едва не уронил пакеты, когда её увидел, потому что узнал свою любимую ещё издалека.

– Пенелопа? – спросил он.

Она подняла лицо, и Аарон увидел её заплаканные глаза.

– Что случилось? – положив пакеты на крыльцо, спросил Аарон.

– Ты пустишь меня? – спросила она.

– Да, конечно, – ответил Аарон, открыв перед ней дверь.

Пенелопа неуверенно вошла внутрь. Аарон включил свет и предложил помочь снять пальто.

– Не стоит, – сказала она. – Я достаточно долго мёрзла на улице.

Аарон отодвинул стул, предложив ей присесть, после чего сумбурно начал метаться по комнате. Он не знал, с чего начать – предложить ей ужин, чай или просто поговорить.

Его душа ликовала, хотя причин для этого ещё не было. Пенелопа всего-навсего находилась в его доме, а не утопала в его объятиях.

– Чай? – спросил Аарон.

– Да, не откажусь. Когда ты в последний раз убирался тут?

– Времени всё нет, – пожал плечами Аарон. – Я наведу порядок, подожди немного.

– Не стоит. Здесь и так довольно… Уютно.

Аарон знал, что Пенелопе здесь не нравится. Никогда не нравилось. Ещё тогда, когда они встречались, она неохотно заходила в гости. Будучи любителем свежего воздуха, она всегда тянула его гулять по парку, в то время как он сам был не прочь просто посидеть рядом за столом.

Прямо как сейчас.

Налив чай, Аарон без лишних вопросов насыпал в чашку Пенелопы две ложки сахара. Он помнил, что их должно быть две и ни единой песчинкой больше.

– Что случилось? – спросил он, когда суматоха наконец прекратилась.

– Родители запретили мне встречаться с Юлианом, – ответила Пенелопа, подув в чашку.

Аарон не знал, как реагировать – ликовать или пытаться поддержать.

– Всё из-за того случая? – спросил он.

– Да, – апатично сказала Пенелопа. – Зачем ты указал на него?

Аарон вздохнул. Он знал, что она однажды задаст этот вопрос, но к ответу готов не был.

– Я не думал, что они так быстро решат, что это он. Я уверен, во время танцев много кого не было.

– Ты не любил его и никогда этого не скрывал. Ты специально это сделал?

Аарон не мог сознаться.

– Признаюсь, не любил. Но до такой подлости никогда бы не опустился. Ты же знаешь, я желаю тебе только счастья… Даже с ним.

Глаза Пенелопы снова намокли.

– Родители не хотят ничего слушать, – произнесла она. – А я и не знаю, как быть. Я знаю, где находился Юлиан в момент кражи. Он был со мной… Наверху.

Для Аарона и это не было секретом. Он держался из всех сил, чтобы не сорваться и не признаться, как это сильно его задевало.

– Если бы я сказала это отцу… Я и представить боюсь, как бы он отреагировал. Что б до свадьбы… Да и не пойми с кем. Я боюсь, Аарон. Я предаю Юлиана, но ничего не могу поделать с собой. Как мне быть? Как мне продолжить всё ещё считать себя человеком?

Аарон осторожно положил руку на её плечо. К удивлению, она не стала реагировать.

– Ты правильно поступаешь, Пенни, – сказал он. – Родители всегда должны оставаться на первом месте.

– Но как я теперь без него?

Аарону было больно это слышать. Для мужчины нет ничего более позорного, чем выступать для женщины в роли подушки. Жалобы на других парней должны выслушивать подруги, а на данный момент ей был Аарон.

Но он не может бросить её ни в моменты радости, ни в секунды отчаяния.

– Ты справишься. Ты сильная и я верю в тебя.

– Я не сильная, Аарон. Никогда ей не была. Я так и не научилась справляться со сложностями. У меня всегда была какая-то опора. Сначала ты. Потом Юлиан.

– Я всегда оставался твой опорой.

– Ты изменил мне.

Аарон не мог опровергнуть этот постулат.

– Я думал, мы давно забыли об этом.

– Такие вещи не забываются.

– Я совершил ошибку, и никогда не перестану жалеть об этом. Разве ты никогда не оступалась? Каждый имеет право на второй шанс.

– Кажется, я зря… Не надо было мне сюда приходить.

Аарон почувствовал, как удача отворачивается от него. Несколько минут назад ему начинало казаться, что Меркольт и впрямь исполняет его желание, но время всё свело на нет. Приход Пенелопы оказался лишь случайностью.

– Останься, – настоял Аарон.

– Я совершаю слишком много ошибок. Не думаю, что это правильно.

Глупо было рассчитывать на что-то на фоне того, что Пенелопа рассталась с Мерлином только сегодня.

– Надеюсь, мы ещё встретимся, – выразил надежду Аарон.

– Обязательно, – ответила Пенелопа.

Аарон попытался улыбнуться, но вышло слишком натянуто. Он плохо притворялся.

Не допив чай, Пенелопа встала и медленно проследовала в сторону выхода. Аарон, словно покорный слуга, проследовал за ней.