Сюзанна и Александр

Я ещё раз сжала её руку и скрылась за дверью.

Как на грех, мне ничего не удавалось найти. Ключ от гардероба пропал, и у меня не было времени искать его или звать Эжени. Я наспех причесалась перед зеркалом, сколола волосы несколькими шпильками и нанесла немного румян на щёки. Завязала ленты шляпки и, недолго думая, набросила плащ своей горничной, Эжени. Кто знает, может, так даже будет удобнее.

Когда я через чёрный ход выбралась, наконец, из дома и быстро зашагала через Королевскую площадь по направлению к отелю де Куланж, было уже двенадцать часов дня.

4

Чуть позже я поняла, что не взяла с собой денег. Отправилась искать спасения и защиты без единого су! Я сунула руки в карманы, только потом вспомнив, что одета в плащ горничной. В карманах зазвенела какая-то мелочь. Я разжала ладонь и пересчитала монеты – десять ливров четыре су два денье. Я вздохнула. Что ж, по крайней мере, на извозчика хватит.

Я остановила первую попавшуюся извозчичью карету и назвала адрес Валентины Брюман.

Мысли у меня мешались. Да и как им было оставаться ясными, если всего несколько часов назад я была гордой, важной, богатой дамой и ничего не боялась, а сейчас – оказалась на улице, спасаясь от ареста, и на мне нет ничего, кроме плаща Эжени… О том, что под плащом, я предпочитала не задумываться. На мне была нижняя рубашка и безобразно искромсанный пеньюар. Хорошо ещё, что этого никто не видит.

Одно я понимала с предельной ясностью: Клавьер взъелся на меня, да так, что на этот раз мне будет стоить огромного труда от него избавиться. Честно говоря, сейчас я даже не представляла себе, как это сделаю. Я ехала к Валентине, чтобы всё выяснить. Мало-помалу гнев переполнил меня. Надо же – она примкнула к моим преследователям… А ведь ей стоило лишь сказать правду, всего только правду, и все эти подлецы не выдвинули бы против меня ни одного обвинения!

А теперь – пожалуйста: я обвиняюсь в убийстве Флоры де Кризанж. Меня хотят арестовать. Меня будут искать. И Валентина внесла немалый вклад во все это!

– Приехали!– грубо сообщил кучер.

Он не считал нужным помочь мне выйти. Я так же грубо сунула ему деньги и сама спрыгнула на землю. Дом Валентины был в двух шагах от меня.

Я легко прошла через ворота, но в дверь пришлось звонить очень долго. Привратник, едва увидев меня, сразу сдвинул брови:

– Ты кто такая? Что тебе нужно?

Я вскинула голову, будто хотела показать ему лицо. «Этот человек просто не узнал меня, – подумала я. – Не может же быть, что ему приказали меня не впускать».

– Мне нужна госпожа Брюман, болван! Я её подруга. Ты, должно быть, просто спятил, если не узнаёшь меня.

Он лишь слегка посторонился, пребывая в явном замешательстве, и я сразу увидела Валентину, спешащую ко мне. Она подбежала, схватила меня за руку. Лицо у неё было просто безумное.

–– Сюзанна, как вам только пришло в голову явиться ко мне? Там, наверху, – полицейский, он с самого утра сидит у меня…

Ужас и злость захлестнули меня, сковали на миг все движения. Валентина настойчиво тянула меня за руку.

– Куда вы меня тащите?

–– Идёмте, я выведу вас через чёрный ход. Так будет безопаснее.

Мы торопливо пересекли прихожую, и Валентина повела меня через какие-то многочисленные комнаты, желая обойти парадный вход. У меня очень болела голова, и единственное, что я хорошо ощущала в тот миг, – это злость на Валентину.

– Вам нужно немедленно уйти, – говорила она испуганно. – Не приходите больше сюда. Они вас именно здесь и поджидают.

Я была убеждена, что она не так беспокоится о моём благополучии, как хочет поскорее от меня избавиться. Никто не уверил бы меня в обратном. Уж такова эта мадам Брюман. Конечно, ей нельзя быть такой добродетельной и самоотверженной, как раньше, теперь у неё есть богатый муж, деньги, достаток – словом, есть что терять.

Я остановилась, резко освободила свою руку.

–– Может, вы объясните, почему унизились до лжи?

Белая как полотно, с глазами, в которых застыл ужас, Валентина протянула мне смятую бумажку.

– Взгляните… Он прислал мне это вчера в полдень.

Я бегло просмотрела написанное, сразу узнав руку Клавьера. «Дражайшая мадам Брюман, лишь одно слово в защиту вашей милой сестрицы – и мне надоест закрывать глаза на деятельность господина Брюмана. Как вы понимаете, ещё со времени нашей с вами встречи на торгах само присутствие вашего мужа в Париже вызывает у меня величайшую досаду».

– И вы из-за этой пустой угрозы решили подвести меня под суд? – вскричала я, в ярости комкая записку.

– Это не пустая угроза… Он вел с Жаком много дел, он знает моего мужа и в два счёта может его уничтожить.

– Может! Ещё только может! А меня арестовывают уже сейчас!

Она молчала. По этому молчанию, невыносимому для меня, я поняла, что ничего иного от Валентины не добьешься.

–– Почему же вы даже не предупредили меня? Почему не послали человека и не сообщили, что Клавьер угрожал вам? Почему не сделали хотя бы это?

Глаза Валентины расширились. Как я поняла, она даже не подумала ни о чём подобном.

–– Сюзанна, если вам нужна какая-то помощь – деньги, например, я…

Меня до глубины души возмутил её тон. Она словно записала меня в неудачницы, словно никакого сомнения не имела насчёт того, что Клавьер выиграет, и я буду либо арестована, либо сбегу. Честно говоря, я и сама не знала, как выкручусь. Но почему она хотя бы для вида не верит в мою удачу?

– Деньги? – процедила я сквозь зубы. – Отдайте свои деньги бедным!

–– Сюзанна, но…

–– Идите вы к чёрту! Именно там вам и место!

Круто повернувшись, я выскочила за дверь и, оглянувшись по сторонам, выбралась на улицу. Быстро мчавшийся экипаж чуть не сбил меня. Я подумала, что мне снова следует нанять коляску и куда-то поехать, но исполнять свои намерения я не спешила. Тоска охватила меня. Я свернула на улицу Сен-Луи и медленно пошла вдоль домов, размышляя над своим положением.

Что и говорить, оно было незавидным. Чем дальше удалялась я от дома Валентины, тем твёрже убеждалась, что я поступила неправильно. Гнев и презрение не позволили мне воспользоваться ситуацией и взять хотя бы то, что было мне крайне необходимо, – например, деньги и одежду. Я ведь под плащом была почти что в нижнем белье. И что теперь делать?

Погода, как в насмешку, была солнечная. В такое время только жизни радоваться, а не брести куда глаза глядят. Я остановилась, глядя в небо: оно было по-весеннему голубое, прозрачное, с медленно плывущими белыми кучевыми облаками. Ветер, долетавший с Сены, был тёплый и приносил приятные ароматы свежих трав. Уже повсюду были слышны галки, грачи, иволги.

– Кого вы ждёте, мадемуазель? Уж не меня ли?

Вздрогнув, я обернулась. Какой-то мужчина в довольно поношенном сюртуке и далеко не чистых панталонах обращался ко мне. Плащ Эжени был виной тому, что меня приняли не за ту, кем я была. Да еще моё странное поведение – я словно застыла посреди улицы.

Мужчина приблизился и, осклабясь, схватил меня за талию.

– Может вам идти не куда? Так пойдёмте ко мне.

Запах, исходивший от него, был далеко не приятен, и, вдобавок ко всему, его руки жадно зашарили по моему телу. Дикое возмущение овладело мной.

– Прошёл прочь, убирайся! Глупый индюк, деревенщина!

–– О, да мы из недотрог? А ведь почти голая под плащом!

Он оставил меня и отошел, злобно усмехаясь. Я не сразу смогла опомниться, но, желая поскорее уйти и забыть об этой встрече, быстро пошла по улице, нырнула в какую-то подворотню, прошла через двор, чуть не заплутала между домами, и, преодолев крутой подъем, оказалась на шумном, многолюдном бульваре. Здесь, в тени больших каштанов, возле какой-то лавчонки, я и пришла в себя.