Платформа

Впрочем, на улице успели собраться люди, и среди них – отец Благодатный. Он поднял руку, но Гаррел попросту сказал ему: «Мы уходим», – и протолкнулся через толпу к циклолету. Я услышал, как отец Благодатный пробормотал что-то про пожертвования и возмещения. Гаррел ответил через плечо:

– С ними покончено, отче. Возвращайтесь к своему Богу.

Закрывшись в циклолете от толпы и усевшись за консоль, он прошептал мне:

– Это было очень умно – выпустить Пеллонхорка из циклолета.

Я подумал, догадался он об этом сразу или только тогда, когда Пеллонхорк появился в дверях, стреляя каплями. Ответ мог помочь мне определить, работает он на Лигата или нет. Если он догадался сразу, но промолчал, чтобы позволить Пеллонхорку войти, – он человек Дрейма.

А когда мы улетали от ИерСалема, направляясь то ли к отцу Пеллонхорка, то ли в логово Лигата, меня настигла мысль, что если мне в обоих местах будет грозить примерно равная опасность, то для Пеллонхорка это вопрос жизни и смерти.

Пеллонхорк сидел рядом со мной, не говоря и не шевелясь. Он спас мне жизнь. С моего позволения Гаррел вел нас навстречу неясной судьбе – либо к Лигату, либо к Дрейму, – из циклолета в шаттл, затем на корабль, к звездам, а потом к Верхним Мирам, а я сидел, обнимал свой пьютер и не мог ничего сделать, только вглядываться в хаос будущего.

КлючСоб 11: путешествие

Я не слышал голоса Пеллонхорка много дней. Для него переход с судна на судно, наверное, был привычен, но меня он поразил. Я никогда раньше не видел даже транспортной станции с ярусами и ярусами грузовых кораблей, не говоря уже о пестревшей серебром космической черноте.

Путешествие началось довольно просто – мы без всяких проблем долетели от офиса до станции, не превышая скорости на циклолетных трассах. В маленьком замкнутом ангаре нас посадили в карт с затемненными окнами и отвезли прямо на паром – мы трое могли выбрать себе место из тысячи пустых сидений, но решили держаться вместе, так что наши тощие плечи были по обе стороны от твердых, будто кости, предплечий Гаррела – который перевез нас на среднеорбитальную платформу. Платформа казалась заброшенной, но я заметил, что все попадавшиеся на пути рольставни были опущены, все окна-хамелеоны – затемнены, а все двери, через которые нам не нужно было проходить, – заперты.

С платформы наш путь лежал в ангар для шаттлов; мы едва поспевали за Гаррелом, задыхаясь и грохоча ботинками, по извилистым и гулким металлическим коридорам. Повсюду висели медицинские предупреждения. Каждый раз, когда мы миновали одно из них, я читал по нескольку строчек и к прибытию в ангар запомнил требования по вакцинации для каждой планеты в Системе, за исключением неназываемой.

Геенну я прежде не покидал и поэтому думал, что мы следуем стандартной процедуре, что кто угодно может за несколько часов добраться от земли до старт-пространства, без всякой регистрации, досмотра – без единой задержки, разве что на открывание шлюзов.

За время, прошедшее с момента, когда Гаррел приземлил циклолет на станции, до посадки в шаттл для стремительного вознесения к быстроходу, нам встретилось всего около дюжины человек. (Точнее, тринадцать. Семь из них были женщинами. Я пытаюсь рассказывать просто, но я таков, каков есть.) Эти редкие встречные существовали, казалось, только для того, чтобы направить нас дальше, к нужной двери, по нужной дороге. Скорость и беспрепятственность одновременно успокаивали и отупляли. До того, как мы сели в шаттл, времени на размышления не было, и даже там, хотя мы сидели без дела больше часа (семьдесят восемь минут), свист и рев и медленные толчки ускорения и торможения – все это не давало возможности для рефлексии. Не то чтобы на том этапе жизни у меня было хоть какое-то представление о рефлексии.

Но я заметил, что из чертовой дюжины людей, которые нам встретились, ни один на нас не взглянул. Они смотрели мимо, или вперед, или в сторону.

Позже я привык к такой реакции. Меня к ней приучили. С определенного момента страх сделался настолько ожидаем, что от редких обыденных взглядов или невинной секундной встречи глазами я тревожно подбирался. Это был патологический логический пат.

Шаттл пристыковался к быстроходу, мы вышли в огромное пространство транзитной палубы, и вот там снова были люди. Они не обращали на нас внимания, но на этот раз потому, что занимались подготовкой к отлету. На палубе царили суета и болтовня, и пусть не богатство красок, но хотя бы свет и тени, пятна смазки на машинерии и базовые цвета готовности и тревоги. Я посмотрел на Пеллонхорка и коснулся его руки. Он был напряжен, но дышал почти ровно и ответил на мой взгляд тусклой, немедленно исчезнувшей улыбкой. Я изобразил губами слова «Ты в порядке?» – и он покачал головой.

– Капитан, – сказал Гаррел. – Спасибо, что подобрали нас. Меня зовут Гаррел.

До этого я не замечал капитана, но он, должно быть, уже стоял там, когда мы покидали шаттл. Он быстро оглядел нас. Должно быть, пытался понять, что сказать. Чего он ожидал? Мы стояли перед капитаном; солдат с одной треснувшей линзой и обнаженным глазным имплантатом, а по бокам от него – ребенок, близкий к состоянию кататонии, и заморыш, так стискивавший трупик пьютера, как будто внутри хранилась его жизнь.

Офицер собрался с мыслями довольно быстро.

– Да, – сказал он. – Я – капитан Жанкиль.

Этот человек повидал многое, кожа у него на лице была вся в шрамах и почернела, а глаза были посажены так, что казалось, будто все на свете его удивляло – но не более чем на секунду. Чьим бы перевозчиком он ни был, Дрейма или Лигата, я подозревал, что если ему доверили транспортировку сына Дрейма, значит, он – один из лучших.

– У нас пять минут до отлета, – сообщил Жанкиль. – На время пути я вас всех застопорю. Лететь нам две недели, так почему бы вам их не сберечь.

Люди вокруг нас были в постоянном движении, словно река, обтекающая камень. Некоторые поглядывали на нас, но только если Жанкиль их не видел. Гаррел начал что-то говорить, но капитан продолжил, даже не повышая голоса:

– Побереги дыхание, солдат. Слушайся меня, иначе я никуда тебя не повезу.

– Я не могу выпускать парня из виду, – сказал Гаррел.

Жанкиль указал на Пеллонхорка:

– Что с ним?

– Не беспокойтесь о нем.

– Я не беспокоюсь. Мне просто нужно знать, готов ли он к rv.

– Готов. Никаких наркотиков или «подсадок». – Гаррел положил руку на плечо Пеллонхорка. – У него просто шок. Он полностью закрылся – если не оставлять его наедине с собственными мыслями, с ним все будет в порядке. Может, это ему даже на пользу пойдет. – Он мельком взглянул на меня и добавил: – Этого можно уложить так, как он захочет. Я должен бодрствовать, капитан. Я не стану путаться у вас под ногами, но спать не буду. Ни за что.

Лицо Жанкиля не изменило выражения.

– Ты отправишься в rv. Мне был дан непосредственный приказ.

В течение короткого наэлектризованного мгновения они смотрели друг на друга, а потом Гаррел внезапно усмехнулся, как будто все это было шуткой, и уставился на пыль, призрачной пленкой укрывавшую прозрачный потолок палубы.

– Он мне не доверяет! Даже после всего этого он мне не доверяет?

Он снова посмотрел на Жанкиля и стал ждать, и я осознал, что Гаррел, хладнокровный и безжалостный в бою, оказался не в своей тарелке и был близок к панике.

Интересно, кто ему не доверяет, подумал я. Чье имя они избегают называть? Лигата или Дрейма?

Капитан не ответил. Я переводил взгляд с одного на другого, пытаясь вычислить соотношение их сил.

К капитану подошел офицер и что-то прошептал ему на ухо. Жанкиль ответил:

– Подтвердите и больше на связь не выходите. Буду через восемь.

Офицер ушел, и Жанкиль снова повернулся к Гаррелу.

– Откуда мне знать, что я вообще проснусь? – Гаррел снова усмехнулся, уже не так убедительно, и было видно, что он сдался.

Капитан развернулся на каблуках. Гаррел колебался лишь секунду, а потом последовал за ним; мы с Пеллонхорком шли рядом. Жанкиль остановился, дожидаясь нас в низком овальном проходе, и жестом приказал идти вперед. Коридор был узким, и только двое могли пройти там бок о бок. Мы с Пеллонхорком первыми ступили в нутро корабля. Позади разговаривал с Гаррелом капитан.

– Кто в нашем деле, – говорил Жанкиль, – может быть уверен, закрывая глаза, что снова их откроет? Просто для тебя это стало очевиднее, Гаррел.

Какое-то время был слышен только звук наших шагов, а потом капитан добавил:

– Мне сказали, что вероятность твоего прибытия не стопроцентная. Мне сказали, что с тобой должен быть мальчик. Что, если его не будет… – Снова звуки шагов. Я вычислял разницу ритмов и длины наших шагов, подсчитывая, сколько пройдет времени, прежде чем все наши левые ноги будут двигаться в такт, – один час двенадцать минут. Немногие члены экипажа, встречавшиеся по пути, прижимались к стенам и отдавали честь капитану.

Наконец Жанкиль замедлился и громко сказал:

– Здесь налево.

Он постучал по плечу Пеллонхорка. Мы свернули в следующий коридор. Здесь грохочущие, свистящие и тикающие звуки корабля были приглушены.

Мы продолжали идти. Капитан понизил голос и впервые обратился к Гаррелу мягко:

– Ты добрался досюда, солдат, так что, может быть, шансы у тебя все еще неплохие.