Иллюзия-Любовь
– Вот по этому шоссе, которое переходит в улицу Притыцкого, ты и заезжай в город, прямо в наше ДАИ и упрёшься, мимо него не проскочишь!
– Можно взять это с собой? – робко спросил я, боясь отказа.
– Бери, конечно! – воскликнул он и отдал мне буклет.
Плотно подкрепившись, я продолжил путь. Никаких навигаторов тогда ещё не было. Но я достаточно легко нашёл нужное мне здание, в котором было полно народу. Близилось время обеда, и я поспешил. Поднявшись на второй этаж, я узнал у дежурного, что комиссия по административной практике находится в двадцать первом кабинете.
– Сегодня четверг, и у них там неприёмный день! – добавил постовой.
– Мне очень нужно! Я из России, бываю в Минске только по четвергам, права отобрали, пропусти, а? – заныл я.
– Не положено! – настаивал он на своём, однако, видя моё неподдельное замешательство, быстро обмяк.
– Ну, ладно уж, белорусы уважают россиян! Вот телефон на стене, звони, может, они тебя и примут, – сжалился он.
– Спасибо, родной! – я с трудом, сквозь толпу, подобрался к желанному телефону, висевшему на стене, и живо позвонил по номеру, указанному в длинном перечне. Трубку сняли. Сердитый женский голос сказал мне, что сегодня нет приёма. Я взмолился, надеясь разжалобить женщину на том конце провода так же, как мне удалось разжалобить постового.
– Ну, хорошо, передайте трубку дежурному и проходите!
Я вошёл в двадцать первый кабинет. Женщина в возрасте и в капитанских погонах, не отрываясь от своих бумаг, сказала:
– Дима, разберись!
Молодой офицер в чине лейтенанта сидел за столом у окна.
– Подойдите сюда, что у вас? – вежливо спросил он.
Белобрысый, с большими серыми глазами, он поднялся со своего насиженного места:
– Итак… Ваша фамилия!
Я назвал. Он, не спеша, подошёл к окну. На подоконнике стоял длинный фанерный ящик, и лейтенант стал рыться в нём.
– Вам крупно повезло! Вот ваш документ и квитанция на оплату штрафа… Но… вам не повезло!
– Почему? – не понял я.
– Потому что отделение «Беларусьбанка», которое находится на первом этаже нашего здания, с сегодняшнего дня закрылось на ремонт… Поэтому вам придётся проехать в другое отделение, за четыре квартала отсюда, в город, и там заплатить свой штраф сто пятьдесят тысяч белорусских рублей!
Лейтенант объяснил мне, как туда добраться.
– А сколько это в российских рублях, или в долларах США?
– Не знаю, не знаю! – хмыкнул он.
Я подъехал к тому отделению банка, про которое мне рассказали в ДАИ, остановил свою машину у крыльца и взбежал по нему в довольно светлое и просторное помещение. Было около двенадцати часов пополудни. Мне необходимо было поменять доллары США на белорусские рубли, а потом оплатить штраф. Но касса обмена валюты была, к сожалению, закрыта на обед. Через час она открывалась, но зато закрывались все остальные кассы, где я мог бы заплатить штраф белорусскими рублями!
Я вышел на улицу, закурил сигарету и от досады смачно выругался, понимая, что с таким распорядком рабочего дня этого отделения банка я потеряю здесь не меньше двух часов… «Так и до самого вечера не уеду», – в отчаянии подумал я.
Где-то ближе к часу дня я занял очередь в кассу обмена валюты и оказался третьим. Очень симпатичная девушка-кассир, блондинка с большими голубыми глазами и пышной фигуркой, уже собиралась было меня обслужить, но, узнав по моим возгласам, что я не успею заплатить штраф в закрывающихся на обед рублёвых кассах, сказала:
– Молодой человек! Вы же можете у меня и поменять свои доллары, и оплатить штраф! Что вы так волнуетесь?
– О! Ура! А что для этого нужно? – радостно спросил я.
– Деньги, и квитанцию об оплате штрафа, – улыбнулась она, видя эту мою бесхитростную детскую радость.
Я подмигнул милой девушке и сунул в окошко квитанцию:
– Сто пятьдесят тысяч белорусских рублей! Сколько это будет в долларах?
– Семьдесят долларов США, – улыбаясь, ответила она.
– Ого! Ну, у вас и штрафы в Беларуси! – вырвалось у меня.
– А вы что, не белорус? – спросила она.
– Нет. Россиянин!
Я улыбнулся и бросил в лоток свою сотню долларов. Девушка, поменяла мне её на белорусские рубли, а потом быстро пробила квитанции об оплате моего штрафа. Я живо забрал остаток денег, квитанции, и, послав девушке воздушный поцелуй, выбежал через огромный зал обслуживания на улицу к своему джипу!
В двадцать первом кабинете ДАИ лейтенант забрал у меня квитанцию об оплате штрафа и отдал мне моё водительское удостоверение. Я вышел на улицу, сел в автомобиль и, запустив мощный двигатель, стал выбираться из Минска по направлению к Гомелю, радостно рассуждая, что эти запасные права, которые я выкупил только что, я буду теперь предъявлять исключительно в Литве и Беларуси, а в России – свои новые права!
Симпатичная девушка – кассир всю дорогу стояла у меня перед глазами…
Долг платежом красен
Роскошная Мазда представительского класса «Xsedos-9», седан зелёного цвета с шикарным желтым кожаным салоном и объёмом двигателя два с половиной литра, которую я по случаю отхватил на вильнюсском авторынке по очень выгодной цене, подкатывала к Минску со скоростью сто шестьдесят километров в час… Наслаждаясь быстрой ездой, я и не заметил сразу гаишный кордон, а когда заметил – было уже поздно!
Очень весёлый автоинспектор, ехидно предъявляя мне показания моей скорости на радаре, радостно заявил:
– Вы сегодня самый быстрый!
– Да что вы говорите? – решил я активно поддержать его весёлый настрой, – и что вы хотите этим сказать?
Я продолжал спокойно сидеть на водительском месте своего автомобиля, а весёлый гаишник, подойдя поближе к моей машине и слегка облокотившись о крышу, заглядывал с огромным интересом в оконный проём опущенного мной бокового стекла.
– Ваши документы! – представившись, снова улыбнулся он.
– Вот! Пожалуйста, – я быстро достал из портмоне пластиковую карточку своего водительского удостоверения, которую не так давно выкупил в Минском ДАИ, и зажал её между двумя пальцами левой руки…
– Но, может, вас устроит и это? – я, на кураже, вынул своё новое российское удостоверение и поместил его туда же…
– А, может быть, это? – я воткнул между пальцев своё третье удостоверение, срок действия которого уже давно истёк, однако я по-прежнему возил его с собой на всякий случай!
Карточки веером раскинулись в моей руке, словно игральные карты, а инспектор, вытаращив свои глаза и не переставая улыбаться, удивленно произнёс:
– Ух, ты! Это вы? … И тут вы? … И это вы? …
– Да, я! Можете взять себе любое… У меня ещё есть, – играя равнодушие, ответил я. – А, может быть, вас заинтересуют вот эти красивые документы на автомобиль?
Я вынул все купюры белорусских денег, оставшихся у меня ещё со времён оплаты штрафа, и тоже развернул их веером, но уже в правой руке.
Инспектор растерянно и с интересом начал рассматривать мои права в левой руке и купюры в правой.
– Выбирайте, инспектор, не стесняйтесь, – подбодрил я его, усмехаясь.
– Пожалуй, я возьму вот эту бумажку, если вы не против!
Он очень осторожно вытащил из моих рук купюру в пятьдесят тысяч белорусских рублей:
– Счастливого пути!
Инспектор подмигнул мне, улыбнулся и зашагал к своей гаишной машине. Я остолбенел… Очень слабо соображая что-либо в номинале белорусских денег, я всё же сразу понял, что это купюра довольно высокого достоинства, и в переводе на доллары тянула на двадцать-двадцать пять баксов!
«Но откуда же она у меня могла взяться? После оплаты штрафа? Такая большая сумма? Тем более, что этот штраф я оплачивал почти месяц назад! Ведь всё это долгое время я ездил в Литву за машинами, на обратном пути на сдачу я обычно обедал в этих «Собаках», а белорусские деньги всё не заканчивались!» – подумал про себя я.
В недоумении озираясь по сторонам и продолжая стоять на обочине, я попытался разрешить этот вопрос… И вдруг меня пронзила ужасающая догадка: «Это же девушка-кассир! Она ведь разменяла мне тогда доллары, она же и пробила мне квитанцию об уплате штрафа, но деньги-то за этот штраф взять с меня забыла! А я второпях тогда быстро сгрёб свою квитанцию, сдачу не пересчитал и тупо сбежал! … Вот почему у меня так долго всё никак не заканчивались эти белорусские деньги!»
– У вас всё нормально? – инспектор снова подошёл к моей машине, и уже не с улыбкой, а с какой-то тревогой заглядывая ко мне в салон.
– Да-да! Всё нормально! – я улыбнулся, убрал документы, включил указатель поворота и медленно выехал на дорогу.
До города оставалось километра три, а там – поворот на МКАД! Но я твёрдо решил поехать прямо! … «Интересно: как там девушка-кассир?»
Подъехав к дому с очень яркой вывеской «Беларусьбанк», я вошёл в операционный зал и направился к окошку обмена валюты. Там сидела молодая и худенькая брюнетка. Я поинтересовался, работает ли сегодня симпатичная девушка-кассир?
– Это кто? Наташка, что ли? – пренебрежительно усмехнувшись, переспросила она, – ещё работает! Сегодня, наверное, последний день, скорее всего!
Львиная доля злорадства прозвучала в её неприятно звенящем голосе.
– А почему последний? – с беспокойством спросил я.
– Увольняют её сегодня!
– За что?
– Как за что? За растрату!
– И много она растратила?
– Ну, много – не много, а семьдесят долларов из кассы тю-тю! А вам-то что? Кто вы такой? – спохватилась злорадная брюнетка, поняв, что проболталась незнакомцу.
– Она мне нужна, срочно! Где она?
– В кабинете у начальницы отделения сидит, прямо по коридору, последняя дверь направо! У вас ко мне всё? – перенеся на меня своё недовольство, спросила она.
– Нет, не всё! Разменяйте мне, пожалуйста, это на более мелкие купюры, – я положил в лоток сто долларов и задвинул его внутрь.
Получив сдачу, я резко выдавил из себя «спасибо», потом быстро отсчитал семьдесят долларов США пятидесяти и двадцатидолларовой купюрами, и быстрым шагом, сбиваясь на бег, отправился искать кабинет начальницы отделения «Беларусьбанка».
– Я не ожидала от тебя, Наташа! Уж от кого, от кого, но от тебя! Какой стыд! Вера Павловна за тебя просила … а ты? – на повышенных тонах голосила начальница.
– Ну, я честно не брала, Зинаида Петровна! Я просто передала, слушайте… Парень такой, в тёмных очках, россиянин… Всё улыбался, всё торопился куда-то, штраф ГАИ оплачивал…
– А ты и рада стараться, хвост распустила! Да чушь всё это, не верю я тебе больше… Я с Верой Павловной, с тёткой твоей… мы с ней с детства вместе… а ты? Так подвела её… и меня!
Было отчётливо слышно сквозь приоткрытую дверь, как горестно всхлипывает Наташа.
– Мы с Верой как-нибудь выкрутимся, свои в крайнем случае довнесём! А ты – подавай заявление! …
– Можно? – я постучал и протиснулся в дверной проём.
– Что вам надо? Молодой человек! Видите, я занята? Решаю тут важный вопрос, покиньте кабинет! – возмутилась Зинаида Петровна.
– А я как раз по этому вопросу и есть! – пытаясь перевести скандал в шутку, ответил я.
– Так вот же он! … – растеряно произнесла Наташа и сделала несколько шагов ко мне, вытаращив свои и без того огромные, мокрые от слёз глаза.
Она указывала на меня рукой, полные губы её мелко дрожали, волосы разметались, лицо было бледно…
– Да, это я! А вот семьдесят долларов недостачи, которые я второпях унёс тогда с собой! Возвращаю! – и я положил купюры на письменный стол.
Наташа перестала плакать и обессилено опустилась на стоящий рядом стул, ожидая реакции начальницы. Зинаида Петровна, раскрыв рот, переводила взгляд то на купюры, то на меня, то на Наташу, утирающую слёзы своим носовым платком.
– У меня всего одна просьба: не наказывайте Наташу! Она не виновата! Во всём виноват только я! Хорошо?
– Хорошо… – и Зинаида Петровна растерянно опустилась в своё вращающееся кресло.
Она взяла со стола лист бумаги – второпях написанное Наташей заявление на увольнение, разорвала его на две части и положила всё это рядом с моими купюрами.
– Извините меня, Наташа! Я думаю, что вопрос уже исчерпан! Зинаида Петровна! Спасибо! До свидания!
Я вышел из кабинета и пошёл по коридору к выходу. Выйдя из операционного зала, я остановился на крыльце. Вполне довольный этим своим поступком, я тут же решил перекурить и немного обдумать всё произошедшее. Чиркнув стильной зажигалкой и выпустив плотную струю дыма, я сбежал по ступенькам к своей машине.
– Подождите! – услышал я вдруг голос Наташи позади себя и оглянулся.
– Это вы мне? – неуверенно спросил я.
– Да, вам! У вас не найдётся немного времени? Не уезжайте! Подождите меня, я скоро…
И она скрылась за стеклянной дверью отделения. Докурив сигарету, я потушил окурок и бросил его под машину, не найдя урны и скрывая следы своего бескультурного поведения.
Наташа вернулась минут через десять:
– Вы извините! Меня зовут Наташа! А вас?
– Николай меня зовут, – выдохнул я.
– Николай! Я хочу вас отблагодарить! Вы спасли меня… Не знаю, что бы со мной было, если бы не вы…
– Если бы не я, то у вас бы тут не было этих неприятностей из-за меня, – улыбнулся я, стараясь перевести всё это в шутку, – не стоит благодарности!
– Да что вы? Николай! Не каждый на вашем месте вернулся бы… И так честно, так благородно бы поступил! – она смутилась.
– Ну, достаточно! Вы слишком хорошо обо мне думаете…
– А знаете, я тут живу недалеко! Одна! Вернее, вдвоём с дочкой, но она сейчас в детском саду… Я борщом вас угощу, настоящим, белорусским! Вы, наверное, проголодались, издалека едете… Или, может быть, в кафе посидим? Тут рядышком есть… Не отказывайтесь! Сделайте ещё одно маленькое доброе дело… ведь я ради этого отгул на сегодня у Зинаиды Петровны взяла, пусть теперь моя напарница поработает! – пролепетала Наташа.
– Эта злобная брюнетка в вашем окошке? – догадался я.
– Ну, да! – кивнула она.
– Понятно… Ладно! Уговорили! Только не хочу вас разорять на деньги за обед в кафе, уж лучше борщ! – улыбнулся я.
Наташа обрадовалась моему согласию, искренне изобразив хлопанье в ладоши.
– Садитесь, показывайте путь-дорогу! – распахнул я перед ней дверцу своей машины, усаживая Наташу на пассажирское сиденье.
Десятки пар любопытных глаз служащих «Беларусьбанка» очень удивлённо пялились на нас двоих сквозь огромные проёмы стеклянных витрин банковского отделения…
Через пару кварталов мы заехали в тихий, опрятный и тенистый дворик пятиэтажки. Я припарковал свою Мазду, и мы поднялись на третий этаж в квартиру, где жила Наташа.
Две типовые комнаты и маленькая кухня с холодильником «Минск», санузел совместный – всё, как всегда! Но какой-то тёплый уют и нежный запах царили здесь, они вселяли в меня некое волнительное удовольствие…
Добродушно общаясь, мы договорились перейти на «ты». Она отправила меня в ванную мыть руки, а сама принялась хлопотать на кухне. После обеда в «Собаках» я вовсе не испытывал чувства голода, но, пытаясь не обидеть хозяйку, сделал вид, что очень сильно хочу есть.
Мы сытно пообедали, весело болтая на разные темы. Наташа рассказала мне о том, что произошло после моего отъезда при оплате этого злополучного штрафа. Про то, как она обнаружила недостачу лишь через неделю после случившегося, как сначала не поняла: куда делись эти деньги? Потом она вдруг вспомнила про меня и про мою торопливую оплату… Сначала она подумала, что я аферист, и намеренно кинул её на деньги, а затем она проклинала меня и желала, чтоб я подавился этими деньгами! Но чем ближе подходил срок месячной финансовой отчётности, тем всё более фантастические решения проблемы начали приходить ей в голову… И вот однажды её даже посетила мысль о том, что я приеду к ней и верну деньги! Она радовалась этой мысли… и одновременно огорчалась, потому что мечта была слишком хороша для того, чтобы сбыться… И вдруг! …
– Ты представляешь? Она сбылась! Я до сих пор никак не могу поверить своему счастью! – воскликнула Наташа.
Она снова горько плакала и снова смеялась от радости! Но вдруг Наташа взглянула на часы, висевшие на стене.
– Ой, извини! Мне же мою Викулю из садика забирать пора! – спохватилась она.
Три часа пролетели незаметно, как один миг! Наташе нужно было идти в детский сад за ребёнком, а мне пора было ехать домой…
– Так не хочется отпускать тебя, – тихо сказала она, – останься у меня до завтра! Или эта мечта тоже слишком хороша для того, чтобы сбыться?
Наташа опустила глаза и положила свою тёплую, ласковую и белую руку мне на грудь.
– А забрать ребёнка из детского сада? – тихо спросил я.
– А ты останешься? Я всё устрою… Вера Павловна заберёт!
Перед её просьбой я просто не смог устоять! Да и надо же было как-то заглаживать свою вину перед ней… Ведь долг платежом красен!
За окошком снегири веют куст рябиновый,
Наливные ягоды спеют на снегу,
Я сегодня ночевал с женщиной любимою,
Без которой дальше жить просто не могу…
Песня Трофима, очень популярного в ту пору певца, всю ночь вертелась в моём воспалённом сознании… Мы с Наташей наслаждались друг другом, то затихая, то сызнова взрываясь с буйной силой! Я целовал её упругие пышные груди, плечи, руки, опускаясь всё ниже и ниже… Она прижималась ко мне, сладко постанывая, то открывая, то опять закрывая свои большие глаза. Мы кружились, будто в облаках, сминая постель, меняя позы нашей любви, такой неожиданной, страстной, желанной! Я в тот момент был уверен, что именно она так вскружила мне голову, а не бутылка терпкого красного вина, выпитая нами за ужином…
Теперь Наташа тихо спала. Она полулежала на мне, положив свою голову мне на грудь. Наши ноги туго сплелись! … Наши руки тоже скрестились в жарких объятиях! …
За окном забрезжил рассвет, лучи восходящего солнца тихо проникали внутрь уютной Наташиной квартиры. Я дико хотел спать после бурной ночи, но сердце моё билось так часто, так сильно, что я никак не мог уснуть. Хотелось курить, но я не смел пошевелиться, не разбудив Наташу. Храня её сон, я отказался от этой хамской идеи и закрыл глаза.
Снова и снова я перебирал в памяти историю жизни этой молодой и красивой женщины, которую она поведала мне, словно изливая всё, что было на душе…
Родители её умерли рано, она даже не помнила их. Всё, что осталось ей в наследство – эта маленькая двушка. Воспитала её тётка по линии матери, Вера Павловна. Наташа была замужем и родила Викулю в браке. Муж Сергей, выходец из Волынской области, этнический украинец, пять лет назад уехал в Канаду к своим родственникам обустраиваться на новом месте. Он вскоре обещал забрать туда и её с дочкой, да так и пропал там, ни слуху, ни духу! Больше в этой жизни Наташе надеяться было не на кого. Вот поэтому увольнение с работы из-за меня явилось бы настоящей трагедией для неё… и её маленькой дочурки.
– Вставай, вставай! Штанишки надевай! – Наташа, тихо смеясь, стаскивала с меня лёгкое одеяло.
Было уже двенадцать часов пополудни. Но просыпаться по доброй воле я не хотел.
– А сколько времени? Что это за город? Что за страна? Планета какая? – дурачился я.
– Уже завтрак готов! – весело вскричала она, – между прочим, кто-то собирался отчаливать в восемь часов утра!
– А-а! Так ты меня уже гонишь! А между прочим, кто-то вчера просил меня остаться! – попытался отшутиться я.
Оказавшись в ванной, я привёл себя в порядок и из-под тишка сунул в карман розового халатика Наташи, висевшего на вешалке, пару стодолларовых купюр. Сделал я это сознательно, понимая, что обижу её, если предложу деньги в открытую. Когда она их обнаружит, я буду уже далеко, а у неё будет повод снова вспомнить обо мне! …
За завтраком мы снова долго болтали, потом очень тепло «прощались», перемещаясь с дивана в зале на кровать в спальне.
Я опять утопал в её ласках и пышных белых волосах! Наташа стонала от страсти и от пробуждающейся любви – тихо плакала… Я теперь тоже желал её, как никакую другую женщину, жалел, стирая горячими губами с её красивого лица солёные слёзы! Она отдавалась мне вся, до капли, до клеточки своего существа, а я брал её то спереди, то сзади, то сверху, то снизу, бесконечно вращая нашу любовную карусель ещё и ещё, всё же чувствуя внутри неё особое и удивительное, мягкое и сладкое блаженство…
В итоге выбраться из столицы Беларуси мне удалось только к концу дня, и я никак не мог успокоить своих разыгравшихся чувств! Мне до слёз не хотелось уезжать от этой милой, понравившейся мне женщины, которую я, кажется, полюбил…
В течение всего следующего года я ещё несколько раз побывал в гостях у Наташи … Она встречала меня с великой радостью, а провожала со слезами, как в последний раз! Но как-то летом, когда я заехал к ней, её вдруг не оказалось, ни дома, ни на работе! Я опять набрался смелости, приехал в банк и заглянул в кабинет Зинаиды Петровны:
– Здравствуйте! Вы меня не помните? – спросил я.
– Как же? Помню-помню! Наташу, опять ищите?
– Ну, да…
– Так уехала она!
– Далеко?
– Далеко, молодой человек… Эх, зря я ей тогда отгул дала! Задурили вы ей голову, ой задурили…
– Да в чём дело? Зинаида Петровна, вы толком объясните!
– Муж за ней приехал … в Канаду увёз! Ясно? Неделю её уговаривал! А она ни в какую уезжать с ним не хотела, всё тебя ждала… Надеялась! … а ты? … не судьба видать…
Я вовсе не удивился её неожиданному обращению на «ты», настолько был потрясён услышанным, повернулся и пошёл прочь, даже позабыв попрощаться с начальницей отделения банка… К горлу подступил ком, хотелось выть, осознавая, что навсегда потерял драгоценного для себя человека!..
«Да! Не судьба! Что за чёрт? Кто дал этой судьбе право так издеваться надо мной?» – огорчённо думал я, виня в произошедшем только себя.
Я шёл через просторный и светлый операционный зал, который теперь казался мне абсолютно пустым, мрачным и унылым, но вдруг почувствовал злорадный и насмешливый взгляд злобной брюнетки… и от этого мне стало ещё больней и тоскливей!
Где ты теперь, Солнце моё? Милая Наташа! Девушка-кассир! Ты навсегда осталась в моей душе, в памяти и в сердце…
Пташки
В Смоленске на шумном железнодорожном вокзале, прямо на его платформе, стояла незатейливая забегаловка с интригующим названием – «Башня Веселуха».
Потолкавшись у билетных касс и взяв билет в купейный вагон до Вильнюса, я поспешил туда поужинать.
В автобусе, где я шесть часов ехал из Брянска в Смоленск, вместе со мной было ещё несколько брянских перегонщиков подержанных машин. Всей гурьбой перевалив с автовокзала через пешеходный мост, мы оказались на железнодорожном вокзале, вступив в борьбу за билетами, а потом – в «Веселуху»!
В «Башне» я повстречал Гарика Святкина, одного из брянских гонщиков. В автобусе его не было, видимо, вскладчину он добирался до Смоленска на такси. Понедельник был одним из тех дней, когда брянская орава гонщиков отправлялась в Литву на закуп машин…
– Привет, – пожал я руку Гарику, подсев к нему за столик.
– Вы что, вечерней лошадью сюда? – поинтересовался он.
– Ну, да! – я поднял рюмку и чокнулся с ним спиртным, затем накинулся на не очень вкусную общепитовскую закусь.
Гарик Святкин был чуть выше среднего роста чернявым парнем, выделяясь худощавым симпатичным лицом и большими широкими ладонями. Кличка «Каприз» прикипела к нему намертво. Он был очень самодовольный чувак, не пропускал ни одной юбки, после рюмки, не умолкая, молол языком. Многие за глаза, с усмешкой называли его «Алик». К алкоголизму он, конечно же, никакого отношения не имел, но безумно любил пиво, и пил его в неимоверных количествах.
Как-то на автомобильном рынке в подмосковных Люберцах ко мне подошёл двухметрового роста брянский гонщик Семён, по кличке Прапорщик, отставник МВД, с довольно грубыми чертами лица и рыжими короткими волосами. Он поведал мне одну историю про Гарика, который тоже, как и я, был родом с Алтая, и сбежал из Барнаула вместе с семьёй от каких-то там блатных на Брянщину, родину своей жены. Мне тогда пришла в голову одна шальная мысль – подшутить над Гариком.
На следующий день, вовсе не случайно встретив Каприза тут же, на рынке, я неожиданно спросил его:
– Слышь, Гарик! А ты случайно через Антона Петрова на Сулиму не ездил?
Гарик хоть и был изрядно пьян, однако, сделал вид, что он не понял меня, не расслышал моих слов, и со всех ног бросился от меня наутёк!
Всё дело заключалось в том, что названная мной улица Антона Петрова однозначно находится в Барнауле, а Сулима – один из самых криминальных районов этого города! Понять сказанную мною фразу мог только житель Барнаула, и Гарик, без сомнения, её понял! Понял он даже то, что сказать эту фразу мог тоже только барнаулец!
– Коля, блин! Как же ты меня тогда напугал! – громко восклицал Гарик под дикий и пьяный гогот Прапорщика, когда после торгов на авторынке мы вместе ехали домой в микроавтобусе, – я-то уж всерьёз подумал, что тебя за мной послали, пока Семён мне не раскололся!
