Иллюзия-Любовь

2024 г.

Пролог

 Были времена, когда я, как и многие мои знакомые, пригонял автомобили из-за рубежа нашей великой Родины, перепродавая их потом на автомобильном рынке в Москве. Это увлекательное занятие приносило мне неплохой доход, требовало частых разъездов, но вместе с этим предоставляло мне уйму свободного времени. Все окружающие тогда называли нас просто гонщиками.

Тогда мне часто вспоминался мой старый товарищ Серёга, с которым мы до этого провернули немало хитрых дел и комбинаций по бизнесу, очень часто спорили и ссорились, вместе, как говорится, пуд соли съели, и потом с которым наши пути-дорожки всё же разошлись.

– Любовь – это иллюзия! Это биология, Колюха! – часто говаривал он мне, – и к ней нужно относиться проще… Она со временем проходит!

– Примерно, как ты относишься? – недоверчиво спрашивал я его.

– Да! Как я! Ну, или… как Владимир Маяковский, допустим…

– Владимир Маяковский – великий пролетарский поэт! Нам с тобой до него, как до Китая пёхом! … И возлюбленных у него было, знаешь? Не одна, и не две… Чего только сожительство с Лилей Брик стоило…

– А ты не спеши! Помнишь его стихотворение «О Любви»?

К старости смотришь:

Женщина мажется!

Мужчина на кухне –

Гантелями машется!

Но поздно!

Морщинами множится

Кожица!

Любовь поцветёт,

Отцветёт – и скукожится!

– Ну, во-первых, не «к старости смотришь», а «под старость спохватятся», во-вторых, не «на кухне гантелями», а «по Мюллеру мельницей» машется, и не «поцветёт, отцветёт – и скукожится», а «поцветёт, поцветёт – и скукожится» … Цитируй точнее, – заметил я.

– Не важно! Колюха! Главное – суть… Ничто не вечно! И любовь эта твоя – тоже! Надо жить сегодня! Любить, любить, любить этих баб без разбора! Они для этого и созданы … – всё не унимался он.

– Да уж! Циник ты! И стихотворение Маяковского такое же мне прочитал! Но довольно! Не убедил… – запротестовал я.

– Эх! Глупый ты… Ещё попомнишь мои слова, Колюха! Но будет поздно…

И хоть я яростно спорил с Серёгой и был с ним в корне не согласен, но попомнить мне его слова всё-таки пришлось…

Любовь – морковь!

Серёгу я знал к этому времени уже несколько лет. Мы с ним вместе провернули немало разных дел, занимались очень многими видами бизнеса, и мне было чему у него поучиться. Он был лет на пять старше меня, немного выше ростом, плотного телосложения, голубоглазый блондин, но стригся всегда очень коротко, все время носил затемнённые очки с толстыми линзами. Бородавка на мелком и вечно небритом подбородке явно свидетельствовала о его взбалмошном и шкодном характере. Скорпион по гороскопу, он был безумно любвеобилен! Серёга часто волочился за разными симпатичными девушками и был отъявленный ловелас…

Однажды мы с Серёгой развозили товар на его «форде». Рано утром, выехав из Брянска, минуя Почеп, Унечу, Новые Ивайтенки, а потом и Клинцы, примерно через два с половиной часа, проехав сто восемьдесят километров, мы проскочили населённый пункт «Мамай», повернули направо и сходу въехали в город Новозыбков.

Справившись со всеми своими делами до обеда, мы заехали перекусить в кафе «Встреча», находящееся на площади Чапаева, на перекрёстке Кубановской и Первомайской улиц.

В этот обеденный час клиентов там почти не было. Серёга заказал две солянки, два карбонада с картофелем и томатный сок. Пока мы ожидали заказ, он обратил внимание на двух молодых девушек, сидевших за соседним столиком у окна. Они о чём-то тихо разговаривали и пили кофе.

Одна из них была коротко стриженой стройной блондинкой в бледно-голубом джинсовом костюме. Очень худощавая фигура, длинноватый и задранный кверху веснушчатый нос, голубые глаза с хлопающими ресницами делали её похожей на взрослого ребёнка. Она о чём-то оживлённо рассказывала своей подруге.

Другая, брюнетка довольно округлых форм, с ослепительно белой кожей и большими тёмными глазами, была одета в светлое и лёгкое летнее платье с глубоким декольте. Её полные, резко очерченные тёмной помадой губы всё время застывали в лёгкой ухмылке. Мелкими глотками кофе она запивала мороженое.

– Милые дамы, позвольте же полюбопытствовать: а какой из спиртных напитков вы предпочитаете в это время суток? – наглея, как обычно, с улыбкой спросил Серёга.

– В это время суток мы не предпочитаем спиртного! Особенно с незнакомыми мужчинами! – ответила блондинка, обернувшись к нему.

– Ой! Извинтите нас за наглость! Но мы ведь с вами сейчас имеем шикарный шанс познакомиться! Меня зовут Сергей! А этого молодого человека, – указал он на меня пальцем, – зовут Евлампий!

Вдруг возникла неловкая пауза. Девушки явно находились в диком замешательстве… Они, выпучив глаза, насмешливо уставились в нашу сторону, с интересом разглядывая нас!

– Как это? Что это за бред? Правда Евлампий? – обескуражено переспросила блондинка, и обе девушки начали громко и безудержно хохотать, – что он, святой отец, что ли?

– Да! Он – отец! И он – святой! – дико хохоча вместе с этими девушками, продолжил Серёга. – Колюха! Скажи! Ты же отец! Колюх, у тебя ведь есть дети? – спросил он.

– Может, где-то и есть… – подыгрывая Серёге и смущаясь, ответил я.

– А почему ты назвал его – «Колюха»? – засмеялись девушки, неожиданно перейдя на «ты».

– Потому что он назван в честь святого Николая! Как вы уже поняли, он, конечно, не Евлампий, а святой Николай! – продолжал нести чушь Серёга.

– Ах, Николай! – догадалась брюнетка, – так бы сразу и сказали!

– Ну, если бы я сразу сказал, что его зовут Николай, то вам было бы не интересно! – продолжил Серёга. – А теперь – святой Николай! То есть Санта Клаус! Дед Мороз, одним словом!

– Дед Мороз? – и девушки опять зашлись в диком хохоте, – но ведь сейчас не Новый год! На улице лето! …

– Вот именно! – подхватил Серёга, – поэтому я и предлагаю познакомиться и принять прохладительные напитки!

– Меня зовут Надя! – всё ещё смеясь, охотно представилась блондинка.

– А я – Марина! – улыбнулась брюнетка, – и если вы хотите нас угостить, закажите нам молочный коктейль!

– Очень приятно, дамы! – театрально изрёк Серёга, – но ведь я вас всё же спросил: «какой из спиртных прохладительных напитков вы предпочитаете в это время суток?»

– Хорошо! Тогда нам по бокалу холодненького белорусского пива «Крыница», пожалуй, – улыбаясь, сказала Марина.

– В таком случае прошу к нашему шалашу! – пригласил девушек Серёга за наш столик.

Нам принесли заказ и холодное пиво. Мы сидели, смеялись, ели, пили пиво и болтали на разные отвлеченные темы. Девушки сидели напротив нас за столиком и допытывались: кто мы? где мы? и что мы делаем в их маленьком прекрасном городе, где все друга знают? Серёга плёл девушкам всякие небылицы, смешил их, а я же, как всегда, поддакивал и подыгрывал ему, как только мог.

– Девчонки! А скажите, можно ли у вас здесь где-нибудь культурно отдохнуть! Например, за городом? На озере? Или на берегу реки? Короче, где-нибудь на природе? – задал девушкам провокационный вопрос Серёга.

– Ой! Да, у нас здесь в Новозыбкове везде полно всяких разных красивых мест! – ответила Надя.

– И вы сможете нам показать эти ваши самые красивые и очень диковинные места? – вкрадчиво спросил Серёга.

– Ну, как таким замечательным ребятам, как вы, можно не показать! – улыбнулась Марина.

– Тогда мы скромно предлагаем вам где-нибудь в продуктовом магазинчике немного затариться всем необходимым и культурненько провести остаток дня! – предложил Серёга.

– Да, тут недалеко, за углом, есть магазин «Варница», на Первомайской улице, – переглянулись девушки между собой, – только нам надо на пять минут отойти, посовещаться!

– Вопросов нет! Девчонки! Пять минут, так пять минут, – развёл руками Серёга, – а мы пока разочтёмся за обед…

– Да-да! – закивал я, соглашаясь с ним.

– Как думаешь, соскочат, а? Колюх! – спросил он, когда девушки удалились в туалет.

– Не знаю, – выдохнул я, – мне кажется, не соскочат!

Через несколько минут девушки подошли к нашему столику:

– Посовещались! Мы согласны провести с вами остаток дня! – почти торжественно, но при этом сильно смущаясь, объявила Надя.

– Ребят! А давайте мы поедем в Старые Бобовичи! – вдруг предложила Марина, – там река Ипуть, очень красивая, там дом жилой, мне от моей бабушки достался! Поехали, а?

Теперь уже мы многозначительно переглянулись с Серёгой. Радуясь, что девушки всё же согласились на наше предложение, и обильно затарившись в «Варнице» продуктами и спиртным, мы с Первомайской улицы сразу свернули направо, затем по улице Волна Революции выехали прочь из города в сторону деревни Старые Бобовичи.

На реке Ипуть мы купались, загорали… Серёга усадил Надю за руль своего «форда» и стал учить её водить машину! Мы с Мариной в это самое время сладко целовались, лёжа на песчаном пляже…

Солнце уже закатилось, на берегу реки стало прохладно и сыро, низко поползли белые полосы тумана. Смеркалось.

Вдруг Марина в своём легком платье задрожала всем телом и сказала:

– Ну, где они там катаются? Я уже замёрзла вся!

На поляну, к берегу Ипути, выкатился Серёгин «форд».

– Эй! Смотрите! Я еду! – закричала в открытое окно Надя.

– Хватит ехать! Давайте поедем домой! Собирайтесь! Холодно уже! – Марина весело крикнула им в ответ.

– Какой… домой? А бабушкина избушка на курьих ножках, которая, мы помним, по наследству тут кому-то досталась? – хитро прикололся Серёга, – пока не посетим – не уедем!

– Я хоть в избушку на курьих ножках, лишь бы в тепло! – закричала Марина.

– И я в избушку хочу! – смеясь, заголосила Надя.

Девчонки были уже изрядно навеселе.

В Старых Бобовичах, состоящих всего из трёх-четырёх улиц, было уже темно. Большинство ветхих деревянных домов было заброшено. То здесь, то там в окнах мерцал тусклый свет. На главной улице деревни горело всего три фонаря. Средний из них как раз освещал фронтальную стену старого, с тремя небольшими окнами, деревянного дома бабушки, оставившей в наследство Марине эту хибару.

– Поставь свою машину здесь, под фонарём! Никто её тут не тронет! – тихо сказала Марина Серёге, – а мы пока пойдём в дом.

– Идите, идите! Я догоню и пакеты с едой принесу! Только свет организуйте там, Колюха! – ответил он.

Пройдя сквозь скрипучую калитку, мы с Мариной и Надей взошли на подгнившее деревянное крыльцо. Пошарив под козырьком над входной дверью, Марина достала ключ. Когда мы вошли в тёмное помещение, в нос ударило прелым, сырым воздухом. Я посветил своей зажигалкой и нащупал выключатель на стене.

После щелчка свет не загорелся…

– Тут надо будет пробки ввернуть, – плотно прижавшись ко мне, испуганно прошептала Марина. – Вон он, электросчётчик, на стене! Видишь? – рукой указала она.

Мы зажгли свет в доме и вошли в большую гостиную. Возле двух окон, выходящих на улицу, стоял большой диван. У противоположной стены были: кухонный буфет, газовая плита, шкаф и холодильник. Напротив входной двери была другая дверь в ещё одну комнату, видимо, спальню с одним окном. Рядом с ней находилась большая мазаная русская печь. А посередине комнаты стоял деревянный обеденный стол.

– О! Вот это красота! – одобрительно сказал Серёга, входя в гостиную. – Колюха, можешь растопить печь? А девчонки пока на стол накроют!

– Нет вопросов, – с энтузиазмом ответил я и осторожно вышел в пристройку, где уже имелось немного сухих, по-хозяйски наколотых, берёзовых дров.

Через полчаса в комнате стало уютно, сухо и тепло – печь, потрескивая, с удовольствием делала своё старое привычное дело. На широком обеденном столе уже аппетитно благоухал всякими ароматами наспех собранный ужин, на сковородке брызгала во все стороны раскалённым топлёным салом яичница, крепкое спиртное охлаждалось в холодильнике…

За ужином мы беззаботно болтали, рассказывали всякие смешные истории и анекдоты, хохотали от души, казалось, что с этими весёлыми и милыми девчонками мы были знакомы уже целую вечность.

– Ну, а теперь – всем баиньки! – громко скомандовал Серёга, не дожидаясь того момента, пока все повалятся с ног от усталости.

– Чур, мы с Серёженькой ночуем в спаленке! – Надя подняла руку вверх, словно школьница за партой.

– Ах, ты моя умничка! – Серёга подхватил её на руки, – пошли-ка со мной, пошли!

И он унёс её в соседнюю, очень маленьких размеров, комнатку с железной панцирной кроватью, устланной какими-то перинами.

– А мы с тобой здесь? … – нерешительно и тихо спросила Марина, пристально посмотрев мне в глаза…

Мы вдруг встретились с ней тревожными взглядами!

– Ну, а где ж ещё? – с напускной безысходностью произнес я, встал со стула, разложил диван и щёлкнул выключателем. На нас обрушилась темнота… Сквозь окна прямо на диван падал яркий свет уличного фонаря.

Я разлёгся на нём и протянул ей руку:

– Иди ко мне… – прошептал я Марине.

Она молча достала из шкафа постель: простынь, одеяло, пару подушек, а затем опустилась рядом со мной на диван.

Мы лежали с ней рядом, залитые ярким лунным светом, проникающим с улицы через окно, страстно целовались и долго наслаждались друг другом! Марина ласкала и гладила меня, я же целовал её белое, очень роскошное и упругое тело… Она сочилась, тяжело дыша, ещё и ещё, тихо постанывая! Я то и дело припадал губами к её сокровенным интимным местам, от чего её кожа постоянно покрывалась крупными мурашками… Время от времени и по моему телу тоже пробегал завораживающий озноб! Начав совсем незаметно, я всё настойчивей атаковал её сладостный запрет, а она издавала жалобные стоны, из её глаз струились тихие и радостные слёзы…

Мы с ней совсем не обращали никакого внимания на то звучащие, то затихающие громкие возгласы Нади, доносившиеся из соседней комнаты. Нам вполне хватало здесь своего тихого наслаждения, такого яркого и странного…

Стихотворные строки неизвестного автора, заученные когда-то наизусть, кружились в моей голове и не давали мне уснуть:

Всего лишь день, как мы с тобой знакомы,

Часы летели, как счастливый миг!

Объятия… и сладкая истома!..

Но я тебя судьбой своей постиг!

Простые будни сделались счастливей!

И в мыслях о тебе бегут часы!

Я понимаю, мир такой красивый,

Лишь потому, что в нём есть только ты!

Наступит ночь, а мне совсем не спится!

Смотрю на звёзды, что блестят во тьме,

И понимаю: мне не расплатиться,

Что небо в дар тебя послало мне!

И эта нить меж нами всё сильнее,

Которая связала нас с тобой!

Ты с этим сном становишься нужнее!

Ты, милая, мне послана судьбой!

Лишь под утро мы забылись: я – лёжа на спине, а Марина, укрывшись краешком лёгкого одеяла и плотно прижавшись ко мне, уснула у меня на плече.

– Колюха, Колюха! … – я услышал сквозь сон шепот Серёги и открыл глаза.

Комната сплошь была залита розовым от восходящего солнца светом…

– Колюха… давай поменяемся!

Сидя на корточках перед диваном и ехидно улыбаясь, будил меня он.

– Что? – спросонок не понял я.

– Давай махнёмся дамами, слышишь? – почти мне на ухо зашептал Серёга.

– Да пошёл ты… извращенец чёртов! – возмутился я, – давай вали к своей Надюхе… Любовь – морковь и всё такое… Это там…

Но не успел я договорить, как вдруг Марина подняла голову, зло посмотрела Серёге в глаза и отвесила ему такую звучную оплеуху справа, что он не удержал равновесия и уселся голой задницей на холодный пол…

Я дико захохотал, Марина поддержала меня своим смехом. Серёга резво вскочил и, сверкая ягодицами, скрылся в спаленке. Оттуда послышались недоумённые возгласы Нади и затихли…

К обеду, вернувшись в город Новозыбков, у кафе «Встреча» мы попрощались с девчонками. Оказалось, что они живут по соседству.

Мы с Серёгой честно пообещали им в скором времени снова появиться в их городе и продолжить приятное общение, но тогда мы ещё не знали, что нашим обещаниям и сладостным мечтам не суждено было сбыться! …

До вечера мы были заняты делами, а затем, затарившись продуктами и спиртным, снова стали определяться на ночлег. Переночевали мы у Серёгиного двоюродного брата Славика, жившего в ту пору на улице Набережной, на берегу озера Зыбкое, а наутро выехали в Брянск.

Дул сильный боковой ветер. Серёга всё гнал свой «форд» со скоростью сто сорок километров в час! Из-за напора воздуха от встречных фур машину откидывало на обочину… Я выражал ему своё недовольство и требовал ехать медленнее! Но он не хотел меня даже слушать, всё давил и давил ногой на акселератор!

По весне у Серёгиного «форда» вдруг потекла помпа. Поменять её ни желания, ни лишних денег не было. Он постоянно открывал и закрывал капот, подливал в расширительный бачок простую воду. Сначала по одной, а потом по две пластиковые бутылки. И так несколько раз в день… Капот его автомобиля стал плохо закрываться, и он постоянно лез с гаечным ключом регулировать его посадочные места. На мои гневные замечания поменять, наконец, помпу, Серёга лишь отмахивался…

Поэтому, сидя теперь рядом с ним на пассажирском сиденье, я молил Бога, чтобы напором воздуха капот не сорвало с петель, и он не открылся бы на полном ходу! Но Бог, если он даже и есть, меня не услышал… Капот «форда» от потока воздуха очередной проезжающей встречной фуры всё-таки открылся!

Раздался страшный удар разрушительной силы! Лобовое стекло вдруг растрескалось и сразу обвисло, парусом надувшись внутрь салона! Мелкая стеклянная пыль моментально забила лёгкие, бронхи, и дышать стало нечем! Из-за задранного вверх капота ничего не было видно!

Серёга резко ударил по тормозам… Я увидел в боковое окно, что наша машина, продолжая лететь вперёд, смещается на середину дороги. Это означало, что вполне возможно было столкновение со следующей встречной фурой!

– На меня! Крути руль на меня! – в ужасе заорал я, упираясь ногами в пол, и выпуская из себя остатки воздуха, – давай! На меня, ещё крути … ещё!

Серёга, чуть поворачивая руль в мою сторону, тормозил… Машина всё же сбрасывала скорость, но казалось, что слишком долго! Наконец, разбитый «форд» медленно сполз на правую обочину дороги и остановился…

Громко откашливаясь и матерясь, мы оба резво выскочили из машины, ожидая, когда же пройдёт первая волна шока…

Я посмотрел на Серёгу: его губы, руки и колени ходили ходуном! Моё состояние было ничуть не лучше! «Форд» неуклюже стоял с изогнутым наоборот и неимоверно задранным вверх капотом, словно огромный бегемот с разинутой пастью… От удара лобовое стекло едва не высыпалось, крыша автомобиля была слегка вогнута внутрь потому, что по ней сверху ударило передним краем открывшегося капота…

Придя в себя, мы достали хлипкий ящик с инструментами, отвинтили крепёжные болты. Затем сняли капот, выгнули его обратно в нужную сторону, попрыгав на нём, и установили его на место. Капот, конечно же, не закрывался. Серёга кое-как привязал его к бамперу огрызком найденной где-то в багажнике верёвки. Создавалось полное ощущение, что по морде машины потоптался огромный конь…

Мы поехали дальше. Серёга высматривал путь сквозь маленький и сравнительно целый осколок лобового стекла. Машину вдруг стало сильно «колбасить». Больше семидесяти километров в час ехать уже было просто невозможно!

– Что такое? – он остановил свой «форд», и мы, ругаясь, снова вышли из машины.

На передних колёсах зияли два стёртых контактных пятна.

– Что это? Откуда? – недоумевал Серёга.

– Ты что, совсем придурок? Как нажал на тормоза до упора, так больше ни разу их и не отпускал? Ты же угробил резину! – ругнулся я.

Хоть машина была и не моя, но я костерил Серёгу, на чём свет стоит, потому что терпеть не мог этого безалаберного его отношения к своему автомобилю.

– А теперь посчитай, Серый, сколько бед с машиной ты поимел из-за своего разгильдяйства, – начал загибать пальцы я, когда мы вновь тронулись в путь-дорогу, – у тебя навернулась помпа, из-за помпы навернулся капот, из-за капота навернулось лобовое стекло, из-за него же ты помял крышу машины, из-за него же ты по своей дури спалил резину, хорошо ещё, если только два колеса, а то может оказаться, что и все четыре…

– Да отвали ты! Итак тошно! Ты ещё мне тут нудишь… считака хренов! – недовольно вскричал он.

На искалеченной машине мы добрались домой за полночь.

Позже, в Брянске, на кольце у Самолёта из-за вовремя не поменянных задних тормозных колодок у Серёгиного «форда» суппортом перепилило тормозной диск и сломало его! Пришлось тут же глушить тормозные трубки заднего правого колеса, чтобы автомобиль имел хоть какую-то возможность тормозить. Серёгина машина стала аварийно опасной и непригодной для совместной работы и безопасной езды на дальние расстояния. Эксплуатировать её было категорически нельзя!

«Скупой платит дважды» – издревле гласит общеизвестное выражение, ставшее народной мудростью.

Серёге же за своё разгильдяйство, а, скорее всего, за глупость и жадность, пришлось заплатить не только дважды, но и трижды, и даже четырежды!

Однако, как показала дальнейшая жизнь, нужных выводов он так и не сделал, а жизненным урокам так и не внял… Не потому ли наши сложные пути-дороги с другом Серёгой в последствии разошлись окончательно? Может быть! Но мне кажется, что это произошло совсем по другим причинам…

Жизненный опыт

Через неделю мы с моим закадычным другом Михой оказались в городе Орле по делам. Нужно было собрать деньги за проданный товар. Накануне он по этому поводу очень долго созванивался с хитрым директором одной орловской базы «Сортсемовощ», неким Литовкиным, престарелым и худощавым мужчиной с лукавым выражением лица, которому мы тогда и сдавали наш товар на реализацию.

Миха был слегка худощав, роста гораздо выше среднего, темноволосый и голубоглазый. Худые, длинные и жилистые руки его заканчивались широкими ладонями, которые он изредка складывал в огромные кулаки. Симпатичное лицо с широкими скулами, небольшим носом и густыми черными бровями, наверное, часто нравилось девушкам. Мой друг Серёга за глаза называл его Калган. И как я узнал позже, фамилия Михи была – Калганов.

Вольготно развалившись на переднем пассажирском сиденье моего «мерина», именно на нём мы с ним отправились в поездку, Миха мечтательно строил планы:

– Сегодня за день соберём денежки, вечерком посидим в какой-нибудь тихой кафешке. А завтра будем возвращаться через Болхов! Там тоже надо будет забрать копейки, – дымя в полуоткрытое окно, размышлял он, – есть у меня в Орле подружка по имени Галя…

Миха смачно клацнул языком:

– В прошлый раз познакомился, когда один на «лохматке» ездил! Обещала романтическое свидание! Замужняя, правда…

– И не в лом тебе с замужними дамами якшаться? Ты ведь женатый человек, Миха! Зачем тебе их мужей рогатыми делать?

– Да, брось ты, Коля! Что за предрассудки? Меня же тут самого в первом браке рогатым сделали! Так что я теперь? В долгу, что ли, останусь? – возмутился он, – а с Людой, одноклассницей моей, мы по залёту в браке оказались… Без любви, так сказать. Теперь я даже и сам не знаю, надолго ли? А замужние… Они завсегда голодные! И, к тому же, они венерически чистые! – противно захохотал он.

Магнитофон в машине голосил бравую, блатную песню группы «Лесоповал» Которую исполнял Сергей Коржуков:

А у меня, у Вовочки,

Три татуировочки!

Волочёт меня за них

МУР, как на верёвочке…

– Ты же не блатной, Коля! Что ты всё время этот пошлый шансон слушаешь?

– Просто… нравится, – бросил я в ответ. – «Лесоповал» – это группа Михаила Танича, а он, между прочим, не только блатные песни пишет! …

Мы помолчали.

– И вообще, кончай дымить в моей машине! Замахал ты уже! – неожиданно для себя сорвался я на Миху после недолгой паузы.

– Ладно-ладно, – примирительно улыбнулся он, – придётся мне, Коля, заняться твоим музыкальным воспитанием! Крис Де Бург, «Лэд Зепелин», «Форинер», например. Вот что ты у меня будешь слушать!

– Да, пошёл ты… – шутливо огрызнулся я.

Орловская жара утомила нас за день. Ближе к восьми часам вечера мы по Московской улице перевалили через Красный мост, свернули направо и припарковались у дома номер шестьдесят два на Дубровинской набережной реки Оки. Здесь жила новая знакомая Михи.

Он вошёл в подъезд, но через некоторое время вернулся.

– Никого нет дома, – уныло объявил он.