Час Купидона. Часть III. Момент истины

– Надеюсь, что когда-нибудь в один распрекрасный день мои скромные заслуги привлекут внимание того, над кем начальствует только сам господь, – многозначительно посмотрев в глаза полковника, произнёс Ла Рейни.

– Возможно. Очень даже, – ответил тот и отошёл к двери. – Ну что ж, я доволен. Утро принесло даже больше просветления в ночную сумятицу, чем я рассчитывал.

– Так я буду ждать вашего человека, маркиз!

– Непременно! А я буду ждать положительного решения судьбы нашего баловня Фортуны. Как вы думаете окрестить его, кстати? Хотелось бы знать. На будущее, так сказать.

– Есть у меня родня в провинции, – уклончиво ответил Ла Рейни. – Леон или Ноэль, не велика ли разница? Дебре или де Брис – как-то так.

– Значит, Леон шевалье де Брис, – улыбнулся маркиз. – Как-то так. Я позабочусь, чтобы в своё время это имя попало бы в списки для рекомендаций к представлению на службу… Может быть, служба у префекта Парижа… Как знать!

– Неисповедимы пути дворцовых тайн, – пророческим тоном ответил на это Ла Рейни. – Вы верхом или в карете? Могу ли я воспользоваться вашим экипажем, маркиз? Дорога к Шатле не близкая, а утренний Париж полон людей, которые слишком хорошо знают о характере моей службы.

– Конечно же, друг мой! – хотя это и прозвучало несколько высокопарно из уст девятнадцатилетнего молодого человека, но Ла Рейни воспринял это с довольной улыбкой. Дружба маркиза, к тому же полковника, и, по слухам, приближенного короля – вот что было важно для продвижения по карьерной стезе.

– Так я живо! Мне для того, чтобы переодеться, требуется всего пять минут, – обрадовался Ла Рейни. – И если нам повезёт, мы успеем выйти, пока мадам Блюш не выглянет из кухни. Вообще-то, в быту она весьма полезная женщина, – продолжал он, переодеваясь за громоздкой ширмой. – Но чертовски болтлива. Не хочу, чтобы после все лавочники на улице Лагарп судачили о том, что я уехал ни свет ни заря в компании придворного вельможи.

Глава 5. Павильон Гонди

После семи часов утра. Парижская дорога. Павильон Гонди

Ранним утром на дороге, идущей от Сент-Антуанских ворот из Парижа в Фонтенбло, клубились облака пыли, поднятой из-под колёс экипажей и теле. Вполне себе естественное явление для того времени года, когда скупых весенних дождей было недостаточно для того, чтобы прибить к земле мелкую пыль. А вот примечательным событием на парижской дороге в столь ранний час было появление длинной вереницы из тяжело нагруженных телег и больших карет, способных вместить до восьми пассажиров, ехавших не в сторону Парижа, а от городских ворот в направлении Фонтенбло, точнее к повороту в сторону версальских лесов. Это было столь необычным событием, что поглазеть на внушительный кортеж выходили все: и владельцы придорожных трактиров, и конюхи, и случайные прохожие. Редкие утренние посетители придорожных трактиров оставляли на столах кружки с недопитым сидром и тарелки с недоеденной закуской, чтобы подойти к окнам и прижаться лицом к мутным от копоти и жира стёклам в попытке разглядеть гербы на дверцах проезжающих карет. Уж не королевский ли двор переезжает в Фонтенбло? Кортеж ехал как раз в ту сторону и вскоре уже подъезжал к первому повороту в версальские леса – туда, где дорога уходила к королевскому охотничьему замку, затерянному в лесной глуши среди болот.

В одной из первых карет, на дверцах которой красовались ярко-красные эмблемы со зверьком, похожим на прыгающую белку, ехал главный виновник этого дорожного переполоха – интендант финансов Никола Фуке виконт де Во. Не имея возможности исполнить всё необходимое для урегулирования закупок для нужд быстро растущей королевской армии до своего отъезда из столицы, он был занят чтением инструкций и регламента. Лишь изредка он позволял себе отвлечься от бумаг и обращал рассеянный взгляд в окно кареты, разглядывая проплывавшие мимо невесёлые ранневесенние пейзажи с бесконечными пустырями, которые внезапно сменялись столь же бескрайними и непроглядными лесами. Сидевший напротив него мужчина в чёрном камзоле такого же строго покроя, как и у интенданта финансов, но только из более дешёвой ткани и с простым отложным воротником из батиста вместо тонкого кружева, терпеливо поджидал удобного момента, чтобы заговорить.

– Неужели это настолько любопытное зрелище, Лекуто? – в очередной раз оторвавшись от чтения, спросил Фуке и показал пальцем на собравшихся возле придорожной корчмы зевак. – Не думал, что в такую рань нам повстречается хотя бы один человек. А это уже похоже на столпотворение какое-то.

– Немудрено, ваша милость, – Лекуто отвёл взгляд от окна и внимательно проследил за движениями рук патрона, когда тот аккуратно укладывал бумаги в портфель из буйволовой кожи.

– Немудрено, вы говорите? – готовый отвлечься на праздную беседу, Фуке пододвинулся поближе к окну с тем, чтобы посмотреть на толпу любопытных зевак, собравшуюся на обочине извилистой улочки небольшого городка. Одни размахивали руками и с восторженными криками приветствовали кортеж, другие указывали пальцами на великолепные большие экипажи и доверху нагруженные добром телеги.

– Так ведь, посудите сами, господин виконт, в этот час все подводы и какие ни есть кареты едут в Париж, чтобы успеть к рыночным торгам, к заседанию судейских палат или на приём в Лувре. Или ещё куда. Мало кто выезжает из Парижа в такую рань без особой надобности. А тут – целый кортеж! Это похоже на нечто грандиозное, вы не находите?

Фуке расцвёл в улыбке. Он чувствовал себя польщённым тем, что его назвали по титулу, который он недавно приобрёл вместе с местечком и замком, обветшалым и маленьким, но с таким приятным и благозвучным именем – Во-ле-Виконт. Не считая, необходимым скрывать свои чувства от собственного советника по недвижимости и финансам, интендант благодушно кивал в ответ, а когда советник подвёл разговор к намёку на грандиозный размах замысла с выездом огромного кортежа, то в серых глазах Никола Фуке загорелись огоньки тщеславия и самого настоящего самодовольства.

– Да, это так. И у меня большие планы на ближайшие дни. Я должен… Нет! Я обязан позволять себе не только обширные замыслы в части некоторых схем, но и грандиозные праздники. Вы же знаете, Лекуто, – он с довольным видом похлопал по портфелю, который лежал у него на коленях. – Понимаете, Лекуто, человек успеха должен обладать способностью к широте мысли, к безграничности замыслов. Именно поэтому я и решил устроить праздник. Для того, чтобы получать новые привилегии, я обязан соответствовать тем, которые уже обрёл, и, сверх того.

Слушая эти разглагольствования, Лекуто с философским видом кивал, закрыв ладонью нижнюю часть лица, чтобы скрыть скептичную усмешку, игравшую в уголках тонких губ.

– Кстати, а почему мы поехали не в Сен-Манде? Что за внезапные изменения в планах? – спросил Фуке.

– Разве вы не пожелали устроить большое празднество, ваша милость? Такое, чтобы оно сделалось самым грандиозным по масштабам и размаху событием сезона?

Подобная манера отвечать вопросами на вопрос не нравилась Фуке. Но заинтересованный в разъяснениях, он проглотил комочек досады и решил до поры до времени не заострять внимания на недостатках в манерах советника. Вместо этого он забросил ещё один пробный камешек в тёмный и непроглядный омут – таким образом он воспринимал планы и идеи Лекуто.

– Я пожелал устроить праздник для большого числа гостей – это так. И вот поэтому мне странно, что мы едем не в Сен-Манде, где это вполне возможно устроить. Что с этим новым замком? Насколько он вообще готов к приёму гостей?

– Не забывайте, ваша милость, что это я проводил покупку поместья и всех прилегающих к нему земель. Я тщательно проинспектировал всё, в том числе и замок. Павильон Гонди не только готов к приёму гостей, он, можно сказать, один из немногих замков в окрестностях Парижа, где можно разместить более ста человек одновременно и с комфортом для всех. Кстати, ведь это там дядюшка почтенного коадъютора собирал не только совещания главных учредителей партии фрондеров, но даже умудрился разместить там штаб армии принца Конде, когда его высочество решил перейти на сторону Фронды.

– Вот как… – не удержался от скептичной ухмылки Фуке. – Выходит, что мы едем в бывшее логово мятежников?

– Как по мне, то это было самое настоящее змеиное гнездо, – согласился с ним Лекуто. – Но именно из-за этой неприглядной репутации всё это поместье с замком и прилежащими к нему лесами досталось вашему сиятельству почти за бесценок. Господин коадъютор согласился уступить его за ничтожно малую сумму.

– Лучше бы он продал мне Бель-Иль, – пробормотал Фуке.

– Это подождёт, – уверенным тоном возразил Лекуто. – Сейчас Бель-Иль нужен самому коадъютору. Если вы понимаете, о чём я? Но со временем мы и остров с крепостью перекупим у него. Не будет же новоиспеченный кардинал скрываться на острове всё время. Рано или поздно он захочет попытаться покинуть Францию. А тогда ему понадобятся средства – много средств, и ему неизбежно придётся согласиться на продажу острова и крепости Бель-Иль за любую цену, которую вы назначите, господин виконт. Помяните моё слово: так и будет!

– Да-да, – махнул рукой Фуке и с нетерпеливым видом дал понять, что был не в настроении обсуждать финансовые дела. – Так значит, павильон Гонди готов к приёму гостей? Я настроен на лучшее, слышите, Лекуто! Должны быть устроены сцена, помост и зрительские места для театральной постановки. Я везу с собой лучших актёров Парижа. И не кого-нибудь, а самого Фиорелли! И кроме того, примадонну театра Итальянской комедии. За одно её появление на сцене парижане готовы бросить всё и пуститься хоть к черту на рога. И кстати, я разослал приглашения, как вы и посоветовали. Но странно было рассылать их без упоминания места, где будет проводиться праздник.

– Это вынужденная мера, ваша милость. Сошлётесь потом на то, что хотели доставить приятный сюрприз для ваших дорогих друзей.

– Друзей, – хмыкнул Фуке. – Там будут не только друзья, Лекуто. Большинство из тех, кого мы пригласили, на самом деле готовы вцепиться мне в горло, если им только пообещают моё место в Королевском совете.

– Зато там будет и большое число тех, кто готовы разорвать горло за ваше сиятельство. Пусть это и всего лишь метафора, а они способны только надрывать собственные глотки, декламируя стихи, – с усмешкой парировал советник. – Вы же знаете, что порой одного росчерка пера достаточно для того, чтобы повлиять на мнение толпы. А толпа – это сила. Управление толпой – вот в чём настоящая власть.

– Это уже не совсем так, – снова пробормотал Фуке. – Толпа была силой во времена Фронды, но со временем кардинал сделает всё, чтобы пересечь любую возможность управлять парижанами, да и провинциями в обход королевской власти. В наше время не росчерк пера, а правильно вложенные финансы – вот в чём сила.

– А это тем более, – согласился с этим доводом Лекуто. – Я не сдавался с покупкой павильона Гонди до последнего момента. Да, нам, то есть вам пришлось переплатить слегка, но это стоило того!

– Что значит «слегка»? – нахмурился Фуке. – Почему я узнаю об этом только сейчас? Насколько это «слегка»?

– Дело в том, что павильоном заинтересовалась ещё одна сторона. Кое-кто действовал в пику мне, и я знаю, что эти люди представляли интересы принца Конти. А может, и самого Конде.

– Вот как? И зачем же Великому Конде понадобился заброшенный павильон в глуши, вдали от Парижа? Я уже не говорю о том, что, будучи изгнанником в Испании, он вряд ли сможет наслаждаться охотничьими угодьями в окрестностях этого… Как он называется?

– Так и называется – павильон Гонди. Он граничит с версальскими лесами. Частично эти леса относятся к владениям павильона.

– Это интересно, но всё же зачем им этот павильон? – задался вопросом Фуке, раздумывая о претензиях на политическое влияние обоих принцев – Конти и Конде.

– Возможно, что ради свежего воздуха… – с таинственной улыбкой ответил на этот вопрос Лекуто. – Но если подумать, болотистые места не слишком привлекательны для наслаждения свежим воздухом и пейзажами. А вот то, что раньше там собирались для совещаний лидеры Фронды, и там же находилась ставка армии Конде – вот это может звучать привлекательным для того, кто пожелает выяснить: не осталось ли там что-нибудь интересное?

– Вряд ли герцог де Рец оставил там свою библиотеку или кабинет с документами, – скептично заметил Фуке.

– Возможно, – приподнял брови Лекуто. – А возможно, что впопыхах он мог оставить там тайник. А может, и не он сам, а кто-то ещё. И вот это и делает павильон куда более привлекательным для покупки, чем просто поместье в глуши. Охотничий замок Версаль, кстати, всего в получасе езды оттуда.

– И что? – Фуке даже не посмотрел в его сторону, увлечённо рассматривая пейзаж за окном.

– И что? Да так. Наш юный король растёт. Скоро его уже перестанут интересовать дворцовые праздники и балеты. Он увлечётся охотой. И тогда он чаще будет выезжать из Парижа.

– Разве для этого он не предпочтёт леса в Фонтенбло?

– Это гораздо дальше, во-первых. А во-вторых, туда за ним может отправиться весь двор. А Версаль – это маленький замок, там разве что дюжину лакеев да гвардейцев расселить можно. Да и то в конюшнях. В самом замке можно разместить человек десять из свиты, не более того. Так что это будет очень ограниченное число избранных гостей. Разве не лестно оказаться владельцем замка, граничащего с королевскими охотничьими угодьями, и приглашать его величество к себе на приемы? Да хотя бы и на правах доброго соседа!

– Я смотрю, вы мыслите далеко наперёд, Лекуто, – одобрительно кивнул Фуке. – Что ж, я рад, что не ошибся, доверив вам покупку павильона, а также выбор места для праздника.

Миновав первый поворот к версальским лесам, кортеж подъехал ко второму повороту, и кареты одна за другой медленно съезжали с широкой парижской дороги на узкую одноколейную тропу, которую и дорогой назвать можно было лишь с большой натяжкой. Разбитая и ухабистая, она заставила нервно напрячься кучеров и форейторов, и с сожалением вспомнить о съеденных завтраках пассажиров в каретах.

– И не говорите мне, что в этом тоже есть свои плюсы, Лекуто, – сказал Фуке, вылезая из кареты, когда они прибыли к широкому полукругу напротив парадного крыльца трёхэтажного здания.