Дорога в никуда. История о любви и дружбе (бета-версия)

Последнее унижение мне довелось испытать в тот день, когда учителя вызвали в школу моих родителей, но в этот раз, чтобы поговорить о моем школьном регрессе, а не о моих успехах. Я до сих пор помню изумленное лицо моей мамы, когда ее убеждали в стремительном снижении моих литературных способностей.

Вскоре я приспособился к новой ситуации в школе и, несмотря на сильное сопротивление моральных устоев (мне приходилось обманывать и лгать самым любимым людям), я никому не рассказал свой секрет, даже моему самому верному другу, я был скрытным, это было глубоко внутри меня.

Хотя это был первый негативный опыт в моей жизни, в дальнейшем мне пришлось столкнуться и решать другие проблемы, более сложные и тяжелые.

Не спеша я поставил чашку в раковину, пытаясь отдалиться от всех воспоминаний, до сих пор таких неприятных, и с неохотой направился в спальню.

Мне захотелось снова посмотреть в окно, чтобы найти там лучший способ, чтобы различать всех этих людей, которые быстрым шагом переходят дорогу, разделяющую все эти большие мрачные многоэтажные дома, которые стояли в ряд, один за другим, как бравые солдаты.

Это был один из тех редких случаев, когда я пытался представить себе лица и глаза женщин, которые как большие муравьи, абсолютно одинаковые жили в этом доме.

Я мог наблюдать за ними, заглядывая в их окна, когда они, как тени, переходили из комнаты в комнату, закрывая белые и прозрачные занавески от бесцеремонных глаз соседей.

Я представлял их суетящимися на кухне, очень занятыми приготовлением завтрака для детей и мужей.

Из подъезда я увидел женщину, которая быстрым шагом, укрываясь от холода и сильного ветра в своем узком пальто, спешила к трамвайной остановке.

Я думал и осознавал, что в течение моего пребывания в Минске, я до сих пор не знаком ни с кем из моих соседей, кроме тех немногочисленных людей, которым меня представила моя милая и любезная хозяйка квартиры. Казалось, что на лицах всех этих людей было напечатано грустное и уставшее выражение, которые уже не надеялись на лучшее будущее.

Некоторые девушки, которых я встретил в центре, поведали мне их главное желание: познакомиться и выйти замуж за иностранца, возможно, за мужчину, который, как я, сможет увезти их жить в красивый итальянский город на берегу моря.

Сейчас, когда я жил в этом изолированном месте, не имея ясного будущего, я понимал, насколько велико было их желание уехать в Италию, и понимал их любовь к этому далекому месту, с богатой историей, памятниками, чарующими панорамами, великолепным климатом и вкуснейшей едой.

Все, что с Минском нельзя даже сравнить.

Несмотря на то, что я часто бывал в центре, я никогда не испытывал мурашек или дрожи внутри от красоты парка, статуи или театра. Все казалось банальным и безвкусным, будто ты ешь блюдо без заправки, но выбор жить в этом месте вовсе не был случайным, потому что этот город хорошо подходил моему душевному состоянию и ничтожности моей жизни.

Сейчас мне не удается обойтись без мыслей о море, о бризе, который ласкал меня каждый раз, когда я гулял вдоль берега в Салерно, и я чувствовал безудержное желание вернуться домой, чтобы любоваться этим совершенным голубым цветом южного побережья Италии, где даже зимой солнечные лучи согревают сердце.

Чем больше я цеплялся за эту мысль, тем больше я боялся навсегда остаться в Минске, быть погребенным под эту холодную, ледяную землю, вследствие внезапного инфаркта по причине глубокой психологической травмы.

Я часто волновался, потому что понимал, что больше не увижу мест моего детства, давних друзей и всех близких мне людей, вместе с моим любимым сыном.

Это место казалось мне ледяной пустыней, необъятной и бесконечной, полностью открытой и подверженной всем непогодам, с нескончаемым сильным, ледяным ветром, который непрерывно дул и завывал сквозь окна домов.

Но я не мог жаловаться на судьбу, потому что сам решил переехать в Минск, без какого-либо принуждения. Мне нужно было лишь немного времени, чтобы оправиться и иметь возможность начать новую жизнь.

Я понимал, что этот новый день начался странно и, возможно, для меня пришло время провести черту под моей жизнью. Мне уже было почти пятьдесят и, вместо того, чтобы стать известным писателем романов, я превратился в писателя в тени, в писателя-призрака, которому платили за написание статей и историй, которые потом будут опубликованы другими.

Это была неприбыльная работа, к тому же, не приносящая большого профессионального удовлетворения и, время от времени, я пытался подрабатывать жалкие деньги, работая корректором черновых вариантов в некоторых издательских домах.

Так перед моими глазами проносились слова, написанные другими, тех, кто всегда чувствовал себя писателем и кто никогда не оставлял свою мечту, никогда не сдавался. Чем больше я читал и корректировал эти наброски, тем больше я отдавал себе отчет, что растратил много времени и весь мой талант, гнался за мечтой других, особенно за мечтой моей мамы.

Я поступил в университет, чтобы осчастливить моих родителей, и выбрал факультет права, так как все, друзья и родные, говорили, что престижно быть хорошим адвокатом.

Однажды я стал частью этого мира, и с каждым днем я чувствовал себя более тоскливо, как рыба без воды, в течение заседаний трибунала я развлекался, глядя на моих коллег, которые как голодные акулы, готовы были накинуться даже на свою мать, чтобы заполучить нового важного клиента.

Посещая лекции по юриспруденции, я понимал, что нет торжества правосудия, а побеждают только те, кто смог сделать имя или завязать тесные дружеские отношения с очередным судьей.

В течение многих лет я чувствовал себя неуютно в этой среде, и решил отдалиться от нее, освободиться от всех этих отвратных мне чувств.

Но я был ограничен в принятии решения, потому что, несмотря на то, что мне было уже тридцать лет, я все еще жил в доме моих родителей и, когда смотрел им в глаза, я видел их радость, их гордость. Так я запер в ящик все мои планы, убегая от реальности.

Как обычно, верный случай в жизни произошел случайно и неожиданно: пришла любовь, которая в миг перевернула все и всех. За небольшое время я снова попытался перейти совсем другую дорогу: я был женат, и мы ждали ребенка. Я пытался отдалиться от мира, в котором я был до этого дня, и, решил уехать из Италии, чтобы начать новую жизнь.

Я уехал в Санкт-Петербург, красивый русский город, возведенный Петром Великим на реке Нева, который заключал в себе смешение различных архитектурных стилей, в большинстве своем европейского стиля в центре и типичного русского на окраинах. Моя жена, русская, облегчила мне выбор и показала ту реальность, в которой, наконец, я чувствовал себя удобно.

Вскоре мне посчастливилось найти работу преподавателем итальянского языка в школе недалеко от маленькой квартиры, где мы жили втроем.

Я чувствовал себя удачливым и счастливым, как никогда ранее, потому что сейчас, в свободное время, я мог заниматься написанием всего, что захочу: романов, небольших историй, стихов.

Я мог писать и фантазировать на все темы, что были у меня в голове, вся та страсть, которая была внутри, нагло выходила и оживала на сотне листов.

К сожалению, как и все хорошие вещи, даже этот опыт закончился быстро по причине постоянных бытовых супружеских ссор. Это был конец моего брака, когда я решил вернуться в Италию, оставить эту маленькую квартиру и отказаться от жизни хорошего отца.

В моем последнем воспоминании я стоял с чемоданами в руках, готовый к выходу, сжимая в руках моего все еще маленького сына, и шептал ему на ушко: «Твой папа тебя любит и однажды вернется за тобой, я тебе обещаю».

К сожалению, я не смог сдержать обещание и это воспоминание продолжало преследовать меня, несмотря на то, что прошло много времени.

Возможно, мое длительное пребывание в Минске было следствием ряда причин неправильного выбора и чувством вины, которые до сих пор сидели внутри.

Я посмотрел на часы и увидел, что время прошло быстро: уже было почти восемь утра, а я до сих пор не включил компьютер. Мне нужно было срочно браться за работу, потому что у меня было еще много неоконченных дел.

Прежде чем впасть в ежедневную рутину, я решил дать себе пару минут на прочтение последних новостей и открыл электронную почту.

Впрочем, недавно мне удалось получить важное поручение в издательстве, и было жизненно необходимо завершить работу в назначенные сроки.

Мне было необходимо откорректировать черновой вариант реформы для пенсионеров, долгая и скучная работа, которая забирала всю мою энергию.

Однако, у меня была большая проблема, так как я должен был сдать откорректированный текст, который пойдет в печать до конца месяца, но до сих пор я был занят другими делами и пренебрегал работой.

Мне оставалось лишь несколько дней, чтобы выполнить условия контракта и сейчас я должен был срочно сконцентрироваться на этом, без иных размышлений и фантазий.

Я отдавал себе отчёт в том, что если не сдам файл к установленной дате, то не получу никакого вознаграждения, даже маленькой оплаты своего труда. Я очень нуждался в этих деньгах, потому что должен был платить за аренду комнаты.

Я уже не оплатил в срок три месяца, но, к счастью, Ольга (так звали женщину, которая сдавала мне комнату в своей квартире), когда видела меня грустным и печальным, пыталась поддержать меня морально, повторяя на своем неуверенном итальянском: «Роберто, не переживай по поводу оплаты, я уверена, что все изменится к лучшему».

Я желал, чтобы она простила меня за все мои задержки, которые, скорее, стали ужасной привычкой, и я думал пригласить ее на ужин или купить ей букет цветов, которые она так любила: красных роз.

Ольга была милой и вежливой женщиной, с большими глазами миндального цвета, которые выдавали ее азиатские корни.

Она родилась в Узбекистане, бывшей республике, которая была частью СССР, но она считала нужным уточнить, что ее мама была русской, и что наполовину она тоже русская. Ей было почти сорок лет, но ее красота все еще не была увядающей: видно, что она любила держать себя в форме, ухаживала за лицом и руками, всегда выглядела безупречно.

Однажды вечером, когда мы остались дома вдвоем, она выглядела абсолютно разбитой и опечаленной, и я спросил, не хочет ли она рассказать мне свою историю.

Она рассказала, что была замужем за иностранцем более двадцати лет, за египтянином, который работал в Минске профессором университета, и с которым у них трое детей.

Первые два ребенка были уже довольно взрослые, им было восемнадцать и четырнадцать лет соответственно, в то время как младшему сыну только исполнилось одиннадцать.