Остров бабочек

– Кто вас знает, может, у вас свой способ лова, – тут же отреагировала девушка в очках. – Может, обучились особому методу гипноза. Для насекомых. Гм?

– Нет, – отпарировал я, – этому методу я не научен. А то бы я сразу загипнотизировал всех комаров, чтобы они не съели вас в вашем платьем с короткими рукавами и в ваших босоножках.

– Да уж, комарики любят меня сладенькую, – сказала, нахмурившись, девушка. И опустив ведёрко, хлопнула себя по руке, потом по приподнятой лодыжке.

– Знаете, что? – предложил я. – Коль уж вы наткнулись на меня, увидевшего, что ваше занятие по сбору земляники проходит не в столько комфортных условиях, давайте вместе дособерём ваше ведёрко.

– Это было бы здорово, – загорелась она. – А то как-то стыдно возвращаться с неполным. Кстати, как вас зовут? Меня Ириной.

Быстро она, однако, сходится с людьми. Как же! Продвинутый продукт современной социальной коммуникативной селекции. Такой палец в рот не клади. Отхватит все пять.

– Так как же мне называть своего помощника? – повторила вопрос Ирина, и с любопытством воззрилась на меня, будто я был какой-то редкой достопримечательностью, на фоне которого фоткаются туристы.

– Дионис, – ответил я и тут же смутился. – Дионис Оскольников.

– Это правда? Или вы меня разыгрываете? – усомнилась Ирина.

Я отрицательно покачал головой.

– Истинная правда. – И в качестве подтверждения своих слов, театрально приложил правую ладонь к сердцу. – Моему отцу в молодости довелось отведать вино марки «Танцующий Дионис»…

– Что, так вино понравилось? – перебила меня Ирина и хлопнула себя ещё раз по лодыжке и по шее, окаймлённой белым воротником.

– Не. Вино не понравилось. Имя понравилось.

– Странный, однако, у вас родитель, – задумчиво сказала она.

– Может быть. Но родителей себе не выбирают, – ответил я. И понизив голос. – Тем более, отца сейчас нет в живых. Поэтому о промахах мёртвых лучше промолчим.

– Простите меня, если я своей необдуманной речью принесла вам невольную боль.

– Да ладно. Чего уж там. Давайте скорей собирать ягоды, а то эти вампиры высосут из вас всю кровь.

– А из вас? Или у вас голубая кровь?

– Нет! Самая, что ни на есть красная. Но я уже привык к их покусам. А вы, полагаю, ещё нет.

– Это действительно, – ответила она. – Хотя я не представляю, что к этой экзекуции можно привыкнуть.

Ирина взяла ведёрко и мы молча начали собирать ягоды. Во время собирания я нет-нет, да и поглядывал воровски на Ирину. Да, ничего не скажешь. Аппетитная девица! И очки ей удивительно идут. Синие глаза с небольшими ресницами. Жиденькие русые волосёнки, в которые сзади она вплела голубую ленту, нисколько не умаляли её эффектности. Червоточина красному яблочку не покор. А тонкий стан, небольшая грудь, и тонкие продолговатые пальцы с красиво очерченными ногтями, приводили на память изящные статуэтки прежних времён. Очень соразмеренная фигура. Непринуждённо и ловкие движения вызывали какую-то зависть. Под красным в белый горошек подолом угадывались грациозные ножки, идущие от соблазнительно округлых бёдер. И кожа. При наклонных лучах солнца она особенно меня поразила. Намёк на смуглость и пористость жаждали нечаянных прикосновений. Ах, если бы! Но мне уже сороковник, а ей на вид только двадцать пять. Да и под семейным седлом я. Мой удел затравлено грызть удела. Классный каламбур! Не стыдно ли сивому мерину разглядывать молоденьких-то кобылиц? Вот натура! А? Подавай ему свеженьких сливок. Боже мой! Что же я так быстро влюбляюсь?

– Вот мы уже и собрали, – прервала мои печальные думы своим радостным возгласом Ирина. Она посмотрела на часики. – За двадцать минуть управились. Ну, спасибо, Дионис… или лучше… Денис?

– Нет, – возразил я. – Пусть будет как в паспорте. Зачем искажать, что уже начертано не только в паспорте, но и в душе неизгладимой матрицей?

– А вы мистик, оказывается. Ну что ж, Дионис, так Дионис.

Наставала минута прощания. Но я хотел ещё немного побыть в обществе этой прехорошенькой бойкой девушки. Не правда, что перед смертью не надышишься. Ещё как надышишься! Надо было на что-то решаться.

– Ирина, – вдруг набрался я храбрости или, учитывая мой семейный статус, наглости. – Вы не будете против, если я вас… кх, кх… так сказать, провожу. Вы, наверно, живёте не очень далеко отсюда.

– Угадали, – улыбнулась она своей очаровательной улыбкой, открыв ровный ряд белых зубов. – Я живу, точнее, гощу, в двух километрах отсюда. И я буду вам очень признательна, если вы на полчаса сыграете роль благородного рыцаря, проводив меня до дому моей тётки, которая сварит из этих ягод варения. Обожаю земляничное варение. Оно такое душистое с этакой пикантной горчинкой. Вкуснятина!

– Да, пожалуй, – согласился я…

Мы медленно шли по пахучей просеке, едва не соприкасаясь плечами друг с другом, вминая в песочный грунт старые шишки и иглы своими подошвами. Ирина осторожно несла полное ведёрко. Я небрежно влачил «ядерный» чемоданчик с тетрадью, полную всяких умностей. Закуковала кукушка. Я захотел было загадать желание, но тут же суеверно отринул этот риск. На душе было волнительно и тревожно. В голову начала лезть какая-то дурь. В горле пересохло. Сколько же можно молчать? И тут, после пяти минут молчания, будто услышав мою мольбу, Ирина спросила:

– Если вы не коллекционируете бабочек, зачем вы хотели её поймать?

– Как вам объяснить? Кх, кх, – прокашлялся я. – Я увидел редкую в наших краях бабочку. Но, видите ли, кх… Ирина, мне мало просто упиваться созерцанием красоты. Я хочу её потрогать, ощутить. Хотя бы на миг насладиться обладанием ею.

Ирина недовольно наморщила лобик:

– Но ведь так вы могли ненароком сломать хрупкую красоту. Странный вы человек. Вот так же у Джона Фаулза в «Коллекционере». Один сумасброд похитил красивую девушку, которая ему нравилась. Но тем он её и убил[19 - Эту идею можно дополнить образом Чио-Чио-Сан, прозванной Мадам Баттерфляй (из оперы гениального Пуччини), прелестного и наивного японского мотылька, которого легкомысленно погубил беспринципный лейтенант американского военного флота мистер Пинкертон. Симптоматично, что действие происходит в Нагасаки (начало ХХ-го в.); меньше чем через полвека подобные Пинкертоны превратят цветущий Нагасаки в огненный ад, опаляя огнём и облучая радиацией мириады невинных мотыльков.].

Тут я решил выпендриться, и процитировал Тютчева:

– О как убийственно мы любим, Как в буйной слепоте страстей Мы то всего вернее губим, Что сердцу нашему милей!

– Нет, вы очень странный человек, – повторилась Ирина.

Мы прошли в молчании ещё какое-то время. Потом повернули направо, где стволы сосен, медно-красные от отражения в их стекающих смолах июньских лучей, уже начали расступаться и вдалеке показались несколько домов Загородного парка.

Теперь я решил уже первым прервать снова начинающее меня гнести молчание.

– А вот Набоков тоже увлекался бабочками. Даже открыл несколько видов. А одну из голубянок назвал именем своей Лолиты.

– Слышала, – неохотно отозвалась Ирина. Видно, она размышляла о чём-то сокровенном . – Как называется этот раздел энтомологии, что изучает бабочек? – спросила она без видимого интереса.

– Лепидоптеролорией, – ответил я. – Но вас, кажется, это мало занимает.

– Ах, извините, – вышла она из оцепенения. – Просто задумалась. Со мной часто так бывает. Встретишь необычного человека. Сначала радуешься ему. Ну, что он не такой, как все. А потом…

– А потом? – повторил я.

– А потом… суп с котом! – вдруг резко переменилась в настроении Ирина. – Вы лучше послушайте, как соловьи поют. Смотрите, уже пошёл лиственный подлесок. Тут-то они и обосновались. В Кашкино соловьи какие-то аномальные. Поют в конце июня. Вот вам и красота. Обладайте ею, сколько вам хочется. Правда, её нельзя ощутить на пальцах.

– Всё-таки, Ирина, вы не досказали свою мысль. Хотя я не имею никакого права…

– Дионис, дело в том, что у каждого необычного человека, кроме светлой стороны, есть ещё и тёмная. В принципе, это у всех людей. Но у обычных, хоть и не такие зияющие высоты, зато и не такие глубокие бездны. Вот и всё. И давайте замнём эту тему, а то мне придётся отказаться от вашей услуги. Лучше поговорим о вашем луге. Признайтесь, вы там часто бываете?

– Да. Довольно часто.

– А как, например, вы его называете?

Я пожал плечами.

– Да никак. Хотя… постойте. Эврика! Представляете, только что, мне пришла мысль назвать его Островом бабочек? И знаете почему? Вот гуляю, наслаждаюсь природой, дышу, что называется, дачным воздухом. Вокруг роятся пчёлы, бабочки. Прекрасные бабочки. И вдруг появляется королева этих бабочек. Психея. Нет, не та, которую я не поймал, а в виде красивой девушки.