Новая архитектура мироустройства

Я вздохнул и, сохранив на компьютере документ, над которым закончил работу, приступил в списку людей, должных, по моему мнению, занять главенствующие высоты на вершинах управления Западной территорией на переходный период ее отделения от Федерации. В течении этого периода им предстоит сформировать необходимые институты управления экономикой и обществом, образовав почву для исключения возврата авторитарного способа правления, переходу его к среде-европейскому, а уж затем к форме безгосударственной, разработке которой я посвятил несколько последних лет…

Глава 3. Чиновник

– Аркадий! Ты, вообще слышишь меня?! – голос губернатора вывел меня из кратковременного забытья, в которое я погружался иногда во время его монологов, не в силах слушать исходящий от него словесный понос.

– Да слышу, конечно, Борис Львович! Просто я думал о Ваших словах по ускорению мобилизационных мероприятий, которые Вы наметили на вчерашнем совещании! – я преданно посмотрел в широкое лицо своего начальства, которое давно уже для себя кроме как с задней частью человеческого организма не сравнивал.

– Ну, то-то же! – сбавляя обороты, произнес он и, повернувшись к городскому военному комиссару, продолжил гундеть о необходимости усиления работы по призыву очередной «волны» для нужд фронта, что, судя по выражению лица последнего, доставляло каждодневную головную боль.

М-да, я снова вернулся к своим размышлениям, надев для остальных присутствующих в кабинете губернатора, маску деятельного внимания. События последних дней заставляли меня иногда сдерживать мои размышления, которые с той памятной встречи, так и норовили понестись вскачь. Нет, ну, в самом деле! Несмотря на свою карьеру чиновника – от инспектора районной администрации до заместителя губернатора Петербурга, что, в понимании большинства населения, должно было подразумевать какую-то верность или преданность строю и системе, в которой я служу, та встреча произвела на меня впечатление удара обухом по голове. Ведь никто до этого времени и подумать не мог, что я всею силою души эту систему ненавижу и только и мечтаю о ее сломе и преобразовании во что-то иное, логичное и поддающееся каким-то смыслам и законным установлениям. И что ее преобразованию по лучшим мировым аналогам я посвящаю все свое время, публикуя наработки в сети под вымышленным ник-нэймом. Когда я получил приглашение, ничем не мотивированное, то сначала идти по вызову не хотел. И причиной было не чванство чиновника высокого уровня, свойственное большинству моих коллег. Причиной был как-раз таки страх за свое разоблачение, страх того, что мое вольнодумство стало известно тайной страже нашего всемогущего государственного аппарата. Но тот же страх и погнал меня на встречу в указанный адрес и время. Когда мой собеседник, так и не представившийся мне, кроме, конечно, каких-то намеков на принадлежность к тайной «третьей стороне», предложил войти в состав нового управления Западной территорией, которая должна в ближайшее время стать самостоятельным, новым государством, я счел это очередной проверкой на лояльность строю, задуманной как-раз именно спецслужбами. Но что-то в глазах моего собеседника, в его поведении, манере одежды, наконец, в этом его странном перстне, явно говорило в пользу именно его версии о «стороннем» происхождении. По его словам моя деятельность, ошибочно мною расцениваемая как тайная для других, для них давно уже таковой не является. И взгляды мои им близки.

– Вы согласны принять участие в практическом осуществлении Ваших же мыслей о переустройстве управления. Пусть даже не на всей территории, а в границах Вашей сегодняшней зоны ответственности? – спросил он тогда.

И ведь что-то заставило меня дать ему положительный ответ, несмотря на то, что меня просто накрыло изначально волной страха, когда я понял, что становлюсь участником заговора. И в случае его провала, пощады мне уж точно не будет, поскольку роль мне отводилась в нем совсем не рядовая. А приглашение было вызвано именно моим «тайным» вольнодумством. Еще бы такой подарок для них! Человек, знающий все тонкости управления нужной им территорией и разделяющий их стремление к уничтожению существующей системы. Правда, я никогда не считал, что для ее уничтожения нужно разрушать Федерацию, но с учетом сегодняшних реалий, вынужден был согласиться с тем, что иного пути сейчас нет. Мне как никому другому было известно, что с учетом затянувшегося конфликта на федеративных окраинах бывшее шаткое равновесие управленческой системы просто рушится в бездну. Для осуществления распоряжений федерального центра мы все больше и больше закручиваем гайки, несмотря на ропот подчиненных нам сил «правопорядка», ведь вскоре банально будет нечем оплачивать их преданность. Не говоря уже о том, что большей их части совершенно не по душе было усмирение населения города и области, а держала их на службе помимо служебного пайка и стабильного денежного содержания, только бронь от участия в военном конфликте. И в акциях по усмирению руководство силового блока старалось задействовать только тех, кто был родом не с балтийских берегов, а из других регионов. Мне это было точно известно из сводок, которые давались на ознакомление только ближнему кругу руководства регионом. И я знал, что в случае объявления какого-то курса, направленного против нынешнего федерального центра, вся эта машина внутреннего сдерживания без колебаний станет на сторону хоть каких-то перемен. Собственно такие же настроения были и во всех службах, даже непосредственно не связанных с подавлением и усмирением недовольства. Затянувшееся бремя внешнего противостояния, к тому же не имеющего ощутимого успеха, так или иначе разъедало умы даже самых стойких апологетов прежнего управления. Однако ж люди моей, чиновничьей системы, зная и видя все это шаткое построение изнутри, тем не менее изо дня в день тянули свою служебную лямку, надеясь где-то внутри, что, как обычно, кто-то наверху в конце концов примет нужное решение и поведет все это здание рушащейся государственности в правильном направлении. Но я уверен, что если бы кому-нибудь из них сделали предложение, подобное тому, что озвучили мне, то вряд ли кто-нибудь из них изменил бы системе. Годы существования имперского управления убили в страте служащих стремление к переменам, вогнав их в строгие рамки поведения в соответствии с должностными инструкциями и пугающихся даже малейшего дуновения ветерка какой-нибудь свободы.

Я поймал себя на том, что с неприязнью густо смешанной с презрением смотрю в опухшее от каждовечерних возлияний лицо губернатора, который даже и не подозревает о том, как близко сидит его могильщик. Я поспешно перевел взор на полировку стола перед собой и который раз подумал, что до времени, когда я, и видимо, все другие участники нового управления соберутся в означенном месте, которое мне сообщат как было пояснено за час до сбора, осталось ждать совсем немного, поскольку иначе процессы приобретут неконтролируемый характер…

Глава 4. Силовик

– Мы не можем больше выполнять разнарядки по отсылке на фронт личного состава! Все подразделения в некомплекте, материальная база на критическом минимуме боекомплектов! – лицо начальника материально-технического обеспечения округа приобрело страдальческое выражение.

– С сегодняшнего дня подготовку документов и личного состава для отправки в зону конфликта и материальное обеспечение соответственно прекращаешь, – спокойно отвечаю я ему, наблюдая, как изумленно лезут вверх его редкие брови, – вопросы?

– Э-э-э… Да, конечно! А что, неужели мы с ними договорились? – почему-то перейдя на шепот, спросил он.

– Ну, вроде этого…

Не могу же я сказать ему, что волею обстоятельств вошел в непонятную для меня до сих пор группу заговорщиков, и со дня на день в силу командования мною силами Западного военного округа я отдам приказ о подчинении всего его контингента мне и только мне как представителю новой власти Западной территории.

Дождавшись, когда ошарашенный подчиненный выйдет из кабинета, отягощенный моим приказом держать язык за зубами о новом распоряжении, выхожу из-за стола и, закурив сигарету, смотрю, как сильные струи начавшегося недавно дождя омывают брусчатку Дворцовой площади, вид на которую во всем великолепии открывается из окна моего начальственного присутствия. Фронт как настоящая черная дыра космоса ненасытно тянул в свою мясорубку людские и материальные ресурсы, а поскольку ждать сигнала о начале действий по отделению от Федерации следовало со дня на день, я не мог жертвовать ни людьми, ни техникой. Ведь вся тяжесть по защите новообразованного государства ляжет на меня и на тех моих сослуживцев, которых я наметил посвятить в суть заговора сразу после того как получу сигнал. Со многими них меня связывают годы совместной службы, и я знаю, что они всей своей солдатской душой ненавидят бессмысленное политическое противостояние, длящееся последний год. Оно не было вызвано внятными причинами, для него были провозглашены совершенно искусственные цели, никак не увязанные с функцией армии, задача которой всегда была защита именно своей территории, а не ведение боевых действий где-то вне ее.

Что и говорить, заговорщики выбрали для осуществления своих целей самое подходящее время. С конца прошлого века, когда в одночасье рухнул «нерушимый», рухнул буквально в одночасье, просто развалившись на все свои составные части, такой обстановки для сепаратного плана и представить было нельзя. Самое непонятное, это то, что в федеральном центре словно не замечали всю пагубность курса последних лет, мне даже временами казалось, что там как будто специально делали все, чтобы еще больше усугубить и без того плачевное состояние дел. Ресурсы находились на грани полного истощения и, чтобы окончательно не впасть в хозяйственную разруху, регионы начали всячески, пока еще пассивно, саботировать, по крайней мере, поставки для нужд фронта, в том числе отправку новых рекрутов и техники на пылающие западные окраины. Еще несколько месяцев такой истощающей гонки, и я смогу констатировать полное отсутствие боеспособности и военную «беззубость» своего округа. Пару недель тому назад я, наплевав на все правила субординации, высказал это в лицо Самому во время очередного видео-совещания, на что он просто отключил меня от связи. Вот тогда, глядя в потухший экран, я очередной раз в бешенстве подумал о возможности отделения региона, за военную безопасность которого я в ответе, потому что при таком течении событий моя должность станет просто фикцией. Кроме того, по данным разведки и службы безопасности сепаратные настроения давно уже практически не скрывались в южных национальных регионах, традиционно первыми проявившими свою центробежность, всегда им свойственную в не лучшие для метрополии времена. И доклад, недавно мною полученный о возвращении кавказского военного корпуса в места постоянной дислокации под предлогом отдыха и пополнения, ничего хорошего не сулил. Так или иначе, вскоре южные князьки по своему обыкновению, для начала провозгласив свои горные аулы самостоятельными, объединятся под флагом Джихада и двинутся в мягкое южное подбрюшье Федерации. А противостоять этому элементарно не хватит войск, которые уже столько времени гибнут и переламываются лучшими мировыми образцами вооружений. Еще немного и вся линия противостояния неизбежно обрушится под убийственным прессом постоянно возобновляемых боевых машин мировой коалиции, и тогда процесс развала и уничтожения Федерации приобретет неизбежный характер. Несмотря на все свои регалии и звезды на погонах я не политик. Я солдат, первейшим долгом которого всегда было и будет выполнение приказов. Но если приказ преступен? Ведь присягаю я, по крайне мере, судя по тексту этой самой присяги не на верность персоналии, а на верность Отечеству! Как же я могу исполнением этих самых приказов его, Отечество, разрушать и способствовать его гибели?!

Вот в таком внутреннем раздрае меня и застало сообщение на мой личный номер сотового, который знать было положено строго ограниченному кругу лиц. И ведь что-то заставило меня откликнуться на немудреное приглашение о встрече. И согласие на участие в предстоящем отделении Западной территории я дал на этой самой встрече, не беря время на раздумия, не проверив собеседника, поверив ему на слово, просто так и сразу! Наверное, это потому что, мысли и чаяния мои оказались нашими общими, и мне отрадно было узнать, что не только меня мучает эта неопределенность. Годы Его правления приучили нас играть роли в официальном пространстве, именно роли, не подвергая критике Его решения, которые стали для нас априори верхом тактического и стратегического гения. Сейчас уже стало ясно, что вся эта начавшаяся год назад игра провалилась, и постоянное взвинчивание ставок приведет только ко всеобщему апокалипсису, поскольку единственное и никогда не применявшееся средство, которое априори считалось использовать бессмысленно, поскольку оно нивелирует всех до состояния пепла, сейчас реально стало для Него последним аргументом. И в этой чудовищной, нелогичной аргументации уже не принимаются какие-либо критические доводы со стороны. На свой страх и риск, действуя в строжайшей секретности, чтобы не дай Бог не угодить под пристальный взгляд тайной государственной стражи, мои люди осторожно меняли протоколы приведения в действие этого последнего аргумента. Но осторожность предполагает и длительность этой процедуры. А времени собственно практически уже и нет.

Я прислонился лбом к холодному стеклу. Мне казалось, что я ощущаю время физически. Сколько осталось ждать сигнала? День два, час, несколько минут? Мысли опять понеслись вскачь, по своему обычному невротическому кругу. Из омута депрессивной апатии выводит звонок на личный номер, тот самый…

Глава 5. Врата

Наконец-то! Суета в кабинетах администрации затихает. Несмотря на то, что уже практически год все работают в авральном режиме, учитывая нерадостную обстановку на фронтах, распорядок рабочего дня все же стараются соблюдать. Пока, правда, в приемной секретарша еще отключает компьютер и шуршит какими-то бумагами, но все это звуки уже окончания работы. Скоро я останусь один в вечерней тишине этого огромного казенного здания.

– Борис Львович, Вам ничего не нужно? Вы еще останетесь? – дежурно справляется она по селектору.

– Нет. Ты свободна! – немного нервически отвечаю я, поскольку ожидание повсеместной тишины и своего одиночества становится уже невыносимыми.

Хлопает входная дверь, шаги постепенно затихают в коридоре. Все, можно! Я судорожно вскакиваю из-за своего большого губернаторского стола и быстрым шагом подхожу к большой резной стенке черного дерева, стоящей здесь, по словам моего предшественника, еще со времен советских. Тогда хозяином кабинета был первый секретарь ленинградского обкома КПСС. Руки мои трясутся, ключ никак не хочет проворачиваться в замке. Наконец внутренности встроенного в стенку бара открываются. Хватаю бутылку коньяка и наполняю стоящий тут же бокал больше чем наполовину его объема. Длинными глотками выцеживаю янтарную жидкость. Все! Начинает становиться легче, мышцы тела постепенно расслабляются, в голове наступает ясность, настроение на глазах поднимается. Я уже бодрым шагом возвращаюсь к столу и падаю в кресло, облегченно вытягивая ноги.

Черт! Секретарша наверняка знает о моих ежевечерних возлияниях. Да и дьявол с ней! Этого коньячного «заряда» мне вполне хватает, чтобы к концу рабочего дня не сойти с ума от всех этих ежедневных накачек сверху и добраться до дома в более-менее приемлемом психическом состоянии, не срываясь на всех подряд, а там уже расслабиться перед камином окончательно до следующего утра этой нескончаемой, ежедневной управленческой карусели. У них наверху одна забота – доить регионы для нужд этой никчемной бойни, начатой год назад. И никакие мои оправдания на то, что ресурсы практически на минимуме, в расчет не берутся. А когда конец этого противостояния не знает даже Сам, хотя на всех видео-совещаниях, нарочито бодро предполагает, что «осталось еще немного» и победа будет за нами. Ей, богу! Мне, да и не только мне давно уже кажется, что он умом где-то не здесь, на какой-то своей божественной вершине, куда не доносятся жалобы с подножья. Несколько раз я пытался выхлопотать отставку и какое-то содержание, но все эти попытки вскоре оставил, после того как в последний раз ОН недвусмысленно намекнул на возможность провести остаток дней моих в северном лагере на пожизненном, если он будет, этот остаток! Чертова должность, чертова страна! Которая никак не научится жить по хоть по какому-нибудь минимальному здравому смыслу!

Я встаю, чтобы снова пройти к бару за второй дозой. Что это? Из коридора явственно доносится шум шагов большой группы людей. И шум этот приближается. Я недоуменно смотрю на вереницу телефонов на моем столе. Ничего не отключал вроде. Что там у них опять приключилось?! И прутся ведь без звонка или какого-нибудь предупреждения! Сейчас я им всыплю по первое число! Я сажусь за стол и жду идущих. Топот ног уже в приемной, дверь распахивается.

– А, Борис Львович! Вы опять вдвоем со стаканом? – насмешливо осведомляется вошедший в кабинет первым мой заместитель Аркашка.

Ругань застревает в моей глотке, за ним в кабинет входит множество людей. Узнаю командующего военным округом, других вроде где-то видел на совещаниях, но идентифицировать сейчас не могу.

– Какого… ?! – наконец выдавливаю я из себя.

– Такого…– односложно отвечает один из вошедших, одетый в строгий темный костюм, и, обращаясь куда в приемную, командует, – Вывести задержанного! Содержать в изоляции до особого распоряжения Совета!

Ко мне подходят двое военных в камуфляжной форме и достаточно невежливо извлекают меня из-за стола, после чего заводят мне руки за спину, на запястьях защелкиваются наручники. Сердце готово выпрыгнуть из груди. На меня не обращают никакого внимания, начиная рассаживаться за столом для совещаний. Получив тычок в спину, иду на выход. Меня ведут по длинным коридорам администрации, которая начинает заполняться каким-то деловыми людьми, четко занимающими кабинеты. На меня не обращают внимания. Вдруг чувствую какое-то облегчение, от меня уже больше ничего не зависит. Я понимаю, что сам подспудно или ждал чего-то такого, или даже хотел этого, только мне лично на это никогда не хватило бы решимости. Но они по всему видно, знают, что делают. Меня выводят из здания и сажают в мою же служебную машину, вернее в бывшую мою служебную машину. Водитель, тоже одетый в камуфляж, трогает с места. Из хорошей акустической системы моего Мерседеса раздается голос, очень похожий на голос человека, распорядившегося меня арестовать:

– Всем! Всем! Всем! Говорит Совет новообразованной Западной территории бывшей Федерации – Совет Ингрии! С сегодняшнего дня, открытое ранее окно в Европу мы расширяем до размера врат, которые будут ее органичной частью…

Я закрываю глаза, я спокоен. От меня больше ничего не зависит.