Королева Бедлама

– Насколько я понял, мистеру Григсби неймется написать еще одну статью? Про этого Масочника? Весьма выразительное прозвище он ему придумал.

– Да, думаю, вы правы.

– Что ж, в прошлый раз он упустил примерно половину мною сказанного. – Маккаггерс отложил мелок и обратил на Мэтью раздосадованный взор. – Разве можно писать статьи, когда ты глух как тетерев и не видишь дальше собственного носа?

– Не знаю, сэр.

Мэтью был несколько обеспокоен: с чего это Маккаггерс так оживился?.. Или, быть может, Мэтью встревожил неподвижный взор бездонных черных глаз Зеда. Рассказывали, что негр прибыл сюда уже без языка; Мэтью порадовался, что не знает его истории, – она наверняка снилась бы ему в ночных кошмарах.

– Я говорил Григсби, что убийца орудовал ножом с изогнутым лезвием. Резанул наотмашь, слева направо. – Движение это Маккаггерс изобразил на бумаге красным мелком. – Такие ножи делают для того, чтобы закалывать скот. Убийца действовал без промедления и бил со всей силы. Я бы на вашем месте поискал того, кто давно работает на скотобойне.

– Понял, – кивнул Мэтью.

– Прошу прощения. – Маккаггерс, побледнев от собственных речей о насилии, умолк и прижал к губам мокрую тряпку.

– Порезы вокруг глаз… – робко выдавил Мэтью. – У вас есть какие-нибудь предположения?..

Маккаггерс мотнул головой и поднял открытую ладонь, прося его помолчать.

Мэтью замер в муторном ожидании под немигающим взглядом Зеда: тот был похож на ожившего африканского истукана, массивного и украшенного затейливой резьбой.

– Это послание, разумеется, – молвил Маккаггерс, отняв от лица тряпку и переводя дух. – И точно такое же послание получил Джулиус Годвин. В итальянской традиции карнавальные маски вокруг глаз иногда украшают ромбами либо треугольниками. Например, маски венецианских арлекинов. – Он помолчал, затем понял, что Мэтью ждет от него продолжения. – Больше про маски я вам ничего не расскажу. Но подойдите поближе, взгляните.

Мэтью приблизился к трупу и неподвижному Зеду. Маккаггерс остался на месте, возле мольберта.

– Обратите внимание на левый висок. Вот на это место. – Он взял из горшка еще один красный мелок и поставил на голове зарисованного трупа точку.

Мэтью пригляделся к указанному месту и заметил на отекшей плоти черный кровоподтек около трех дюймов в длину.

– Вот с этого удара по голове все и началось, – пояснил Маккаггерс. – Оглушенный Деверик не мог кричать, однако был еще жив. Полагаю, убийца уложил его на землю, спрятал дубинку – небольшую и неприметную, – затем схватил Деверика за волосы, чтобы обездвижить голову, и сделал свое дело. Можно предположить, что порезы вокруг глаз он оставил напоследок. А затем сбежал, бросив жертву посреди улицы. Позднее на него наткнулся ваш друг, вымазался кровью, а потом и вашу злополучную сорочку запачкал. Я прав?

– Насчет сорочки – абсолютно!

– Вероятно, на все про все ушло несколько секунд. Как я уже говорил, чувствуется рука опытного забойщика. И – памятуя о докторе Годвине – опытного убийцы.

Мэтью внимательно разглядывал след от дубинки: лицо покойника больше не вызывало в нем отвращения или страха, а превратилось в объект холодного интереса – вопрос, на который предстояло найти ответ.

– Так вы говорите, что горло ему перерезали спереди? Ударом наотмашь?

– Да, об этом говорит глубина раны. В начале она глубже, чем в конце. Поврежденные сухожилия и ткани смещены вправо. Минуточку…

Маккаггерс пошатнулся, задрожал и уставился в пол, пережидая очередной приступ страха. Зед потянулся было к нему с тряпкой, но тот мотнул головой.

– Разве картина была бы иной, если бы горло перерезали сзади? – спросил Мэтью.

– В таком случае убийца должен быть левшой. А я думаю, что он был… и есть – правша. Если бы он подкрался сзади, то удар дубинкой пришелся бы ровно по затылку. Кроме того, взгляните на правую руку мистера Деверика.

Мэтью взглянул. Окоченевшая рука с растопыренными пальцами покоилась на животе. Жест смирения, в некотором роде, – так Мэтью подумал тогда, на месте преступления, а сейчас его в один миг озарило:

– Он хотел пожать убийце руку!

– И когда последовал удар, от потрясения растопырил пальцы. Стало быть, мы ищем джентльмена? Человека, которого Деверик знал и уважал?..

Тут Мэтью пришло на ум еще кое-что, леденящая душу мысль: здесь, должно быть, замешано подлинное зло.

– Тот, кто это сделал, хотел, чтобы Деверик видел его лицо! Чтобы тот понял: его ждет смерть! Да?

– Возможно, но здесь легко ошибиться – с такими выводами надо быть аккуратнее, – сказал Маккаггерс. – Убийце, возможно, хотелось видеть лицо Деверика, потому что у него не было при себе фонаря. Полагаю, это не случайное деяние безумца – равно как не было таковым и убийство доктора Годвина. Ведь Годвин получил похожий удар в левый висок, у него остался синяк на том же самом месте.

Мэтью не смог ответить, ибо разум его был занят мыслями о приготовлениях, какие должен совершить убийца, дабы все прошло тихо, быстро и наилучшим образом. Одеться в темное, не брать с собой фонаря, приготовить дубинку (вероятно, спрятать ее за пояс под черным как ночь плащом), а под рукой держать зачехленный нож. Поскольку жертва лежала на земле, кровь не могла бить очень высоко, и убийца – несомненно, готовый к тому, что из горла брызнет фонтан, – сумел не перепачкаться. На случай, если рукоять ножа станет скользкой, он надел перчатки. А затем, быстро выполнив надрезы вокруг глаз, исчез в темноте.

– Что могло связывать доктора Годвина и мистера Деверика? – спросил Мэтью, в первую очередь для того, чтобы самому получше осознать сей вопрос.

– Попробуйте выяснить, – сказал Маккаггерс и, давая понять, что разговор окочен, вернулся к мольберту и своим записям.

Мэтью на всякий случай выждал немного, однако быстро понял, что в его присутствии более нет нужды. Маккаггерс дал знак Зеду, и тот принялся умелыми, отточенными движениями бритвы рассекать на трупе одежду. Тут уж всякий смекнул бы, что пора поднять с пола фонарь и вернуться в мир живых.

Впрочем, когда Мэтью поднимался по лестнице, его ненадолго остановили.

– Порой, – сказал Маккаггерс, не оборачиваясь (Мэтью понял это по эху его голоса), – не следует сразу открывать недреманному оку все подробности дела. Посему оставляю на ваше усмотрение, что говорить Григсби, а о чем лучше умолчать.

– Хорошо, сэр, – ответил Мэтью и с этими словами покинул покойницкую.

Глава 8

– Ну? Рассказывайте!

Мэтью едва успел выйти из ратуши на улицу, как к нему подлетел Мармадьюк Григсби. Он семенил рядом, с трудом поспевая за уверенным и широким шагом юноши.

– Какие у Маккаггерса предположения? Про орудие убийства что-нибудь известно?

– Полагаю, не следует обсуждать это прилюдно, – попытался вразумить его Мэтью.

Хотя уже было далеко за полночь, на улицах еще встречались люди, сбежавшие, несомненно, из трактиров, дабы спокойно подымить трубкой на свежем воздухе и обсудить бесчеловечность и проворство черного жнеца. На всех парах Мэтью свернул на Бродвей (печатник не отставал ни на шаг) и невольно подумал, что идти далековато – учитывая, что на счету Масочника теперь два кровавых убийства, фонари на углах почти все догорели, а Луну затянули облака, принесенные с моря влажным ветром. Он сбавил ход. Пускай у него при себе фонарь с еще теплящейся свечкой и по временам из темноты возникают светильники других горожан, ведущих ночной образ жизни, в такой час все же лучше не оставаться одному.

– Медлить нельзя, – сказал Григсби. – Надо обменяться полученными сведениями и сейчас же набросать статью для «Уховертки». У меня, конечно, припасены и другие любопытные темы для нового номера, но эта пока на первом месте!

– Завтра у меня весь день занят. Точнее, уже сегодня. Могу побеседовать с вами в четверг.

– Тогда я пока запишу все, что знаю сам, а вы потом пробежитесь по статье и добавите свои факты и предположения. После займемся набором. Я ведь могу рассчитывать на вашу помощь?

Дело, надо сказать, было весьма трудоемкое; Мэтью от него едва не слепнул, так как литеры приходилось набирать задом наперед, и на это уходил весь день и добрая часть ночи (что бы он там ни рассказывал судье Пауэрсу про «небольшую подработку»). Однако для печатанья в самом деле требовалось два человека: один – покрывал набор краской, а второй – тянул рычаг пресса, дабы получить оттиск.

– Хорошо, я помогу, – согласился Мэтью.

Мистер Григсби ему нравился, боевой его дух внушал искреннее восхищение. К тому же Мэтью грела душу мысль о собственном вкладе в создание городской газеты и возможность первым прочесть свежие новости о пьяных драках в трактирах и семейных склоках, о взбесившемся быке или коне, которого горожане гоняли по улицам, о том, кого вчера видели в харчевне и с кем. Все представляло для Мэтью интерес, даже самые приземленные заметки о прибывающих в порт кораблях и грузах.

– Я знал, что могу на вас рассчитывать! Для начала переговорить с Филипом Кови, разумеется, – он первым обнаружил жертву, как я понял. А вы подоспели вторым, вот ведь повезло! То есть не вам повезло, конечно, а газете. Далее попробуем раздобыть официальное заявление Лиллехорна. Маловероятно, но все-таки осуществимо. Быть может, и лорд Корнбери нам что-нибудь скажет, дело все же громкое…