Кусака

Джесси попыталась сжать предмет, но тот не поддавался. «Тверже, чем кажется, – подумала она. – Черт знает, насколько тверже. И такой идеально круглый, будто его выточил автомат, не оставивший никаких следов обработки. А почему такой холодный? Влетел в разогретый мотор, теперь попал на солнцепек – и все равно холодный».

– Похоже на большое яйцо канюка, – заметила Бесс. – Я бы за это не дала и пары центов.

Джесси взглянула на Стиви. Девочка не сводила глаз со сферы, и Джесси нехотя спросила:

– Ты еще слышишь, как она поет?

Стиви кивнула, подошла к ней и протянула вверх обе руки.

– Мам, можно, я подержу?

Тайлер и Бесс смотрели на них. Джесси помедлила, вертя шар в руках. На нем не было никаких отметин – ни трещинки, ни неровности. Она поднесла его к свету, пытаясь заглянуть внутрь, но предмет был совершенно непрозрачным. «Должно быть, когда эта штука в нас попала, она летела чертовски быстро, – подумала Джесси. – Но из чего она? И что это такое?»

– Мам, ну пожалуйста! – Стиви нетерпеливо подпрыгивала на месте.

Предмет казался не слишком опасным. Да, он оставался странно холодным, но руке не было неприятно.

– Не урони, – предостерегла Джесси. – Будь очень-очень осторожна. Ладно?

– Да, мам.

Джесси неохотно отдала дочке сферу. Стиви бережно приняла ее в ладони. Теперь девочка не только слышала музыку ветряных курантов, но и ощущала, что мелодия вздыхает внутри ее, словно косточки Стиви превратились в подобие музыкального инструмента, – прекрасные и печальные звуки, песенка об утраченном. Слушая, Стиви поняла, каково папе: все, что она знала и любила, скоро должно исчезнуть, остаться далеко-далеко позади, так далеко, что не разглядишь и с вершины самой высокой горы в мире… Сердце девочки превратилось в слезу. Печаль проникла глубоко, но красота мелодии зачаровала Стиви. Лицо малышки стало таким, будто она совсем уж собралась расплакаться и вдруг чему-то удивилась.

Джесси заметила это.

– В чем дело?

Стиви тряхнула головой. Ей не хотелось говорить, хотелось только слушать. Звуки музыки взмывали по ее косточкам и разноцветными искорками рассыпались в голове. Таких красок девочка еще никогда не видела.

И вдруг музыка смолкла. Раз – и все.

– Мендоса. – Тайлер махнул в сторону подъезжавшей ярко-синей машины техпомощи.

Стиви встряхнула шар. Музыка не возвращалась.

– Дай-ка мне, киска. Я позабочусь о ней. – Джесси протянула было руку, но Стиви попятилась. – Стиви! Дай сюда, быстро!

Девчушка повернулась и, не выпуская черный шар из рук, отбежала футов на тридцать. Подавив злость, Джесси решила разобраться с дочкой дома. Сейчас хлопот хватало и без нее.

Хавьер Мендоса, дюжий седой мексиканец с пышными белыми усами, подъехал со стороны Кобре-роуд и поставил машину техпомощи так, чтобы можно было зацепить пикап Джесси. Он вылез из кабины, и его первыми словами было: «Ай! Карамба!»

Стиви отошла еще на несколько шагов, продолжая встряхивать черный шар, стараясь пробудить музыку. Ей пришло в голову, что штуковина, возможно, сломалась, но, если потрясти ее как следует, ветряные куранты внутри вновь оживут. Она встряхнула снова и решила, что слышит слабый плеск, словно шар был заполнен водой. А еще он казался не таким холодным, как минуту назад. Может быть, нагрелся в лучах солнца.

Стиви покатала шар в ладошках. «Проснись, проснись!» – твердила она.

Вдруг девочку как ударило: она поняла, что шар изменился. На нем явственно отпечатались электрически-синие контуры ее ладошек. Стиви прижала к черному шару указательный палец. След некоторое время держался, потом начал медленно исчезать, словно погружаясь вглубь сферы. Стиви ногтем нарисовала на шаре улыбающуюся рожицу; невероятно синяя, в сто раз синее неба, она осталась на поверхности. Стиви изобразила сердечко, потом домик с четырьмя человечками. Все картинки, продержавшись на поверхности пять или шесть секунд, таяли. Она оторвалась от этого занятия, чтобы позвать маму, пусть посмотрит.

Но не успела Стиви и рта раскрыть, как позади взревело, перепугав ее до полусмерти, и девочку поглотил пылевой смерч.

Над машиной техпомощи и пикапом Джесси кружил серо-зеленый вертолет. Примчавшись из ниоткуда (разве что из-за того самого кряжа на юго-западе, сообразила Джесси), он описывал медленные ровные круги. Душистый Горошек заржал и встал на дыбы. Бесс схватила поводья, чтобы угомонить его. Вокруг клубилась пыль. Мендоса ругался по-испански на чем свет стоит.

Сделав несколько кругов, вертолет повернул на юго-запад, набрал скорость и с жужжанием унесся.

– Идиот проклятый! – заорал Тайлер Лукас. – Вот я тебе!

Джесси увидела, что дочка стоит на дороге. Стиви подошла к матери и показала ей шар. Личико девчушки успело покрыться толстым слоем пыли.

– Он опять весь почернел, – вздохнула Стиви. – Знаешь что? – Она говорила тихо, словно делилась секретом. – По-моему, он собирался проснуться… но испугался.

«Чем был бы мир без детских фантазий?» – подумала Джесси. Она уже решила забрать шар у дочери, но не придумала, под каким предлогом это сделать. Ну в самом деле, чем может повредить Стиви этот шар? Все равно они, как только попадут в город, сразу же сдадут его шерифу Вэнсу.

– Не урони! – буркнула она, отвернулась и стала смотреть, что делает Мендоса.

– Хорошо. – Стиви отошла на несколько шагов, продолжая потряхивать черный шар, но ни мелодичный перезвон ветряных курантов, ни сверкающий синий свет не возвращались. – Не умирай! – взмолилась она, но ответа не последовало. Шар оставался черным. На глянцевитой поверхности девочка видела свое отражение.

Где-то в глубине, в центре черноты, что-то словно шевельнулось – осторожно, медленно… Древнее существо, созерцающее солнечный свет, неожиданно проникший к нему сквозь мрак? Вот опять оно замерло, погрузилось в размышления, заодно набираясь сил.

Мендоса прицепил пикап к машине техпомощи. Джесси поблагодарила Тайлера и Бесс. Они со Стиви забрались в «техничку» и поехали в Инферно. Стиви крепко сжимала в руках черный шар.

Юго-западнее, почти невидимый, следом за ними летел вертолет.

Глава 7

Отрава в действии

Пронзительно зазвенел звонок, и через секунду в тихих коридорах поднялась суматоха. Главный кондиционер все еще был сломан, в туалетах воняло табаком и марихуаной, но шум, крики и хохот подчеркивали радостную беззаботность.

Однако многие смеялись неискренне. Все ученики знали, что для средней школы имени Престона нынешний год последний. Как бы жарко и противно ни было в Инферно, все равно он оставался их домом, а покидать родное гнездо всегда тяжело.

Они были воплощением истории борьбы своих предков, в их внешности зеркально повторялись черты рас и племен, пришедших с юга, из Мексики, и с севера, из самого сердца страны, чтобы в поте лица своего выстроить себе дом в техасской пустыне. Там – гладкие черные волосы и острые скулы навахо; тут – высокий лоб и непроницаемый взгляд апача или чеканный профиль конкистадора, а рядом светлые, каштановые или рыжие вихры покорителей Фронтира, сухие гибкие мышцы объездчиков мустангов и широкий уверенный шаг переселенцев с востока, ступивших на землю Техаса в поисках счастья задолго до того, как в миссии под названием Аламо прозвучал первый выстрел.

Все это было здесь – в лицах и осанке, в походке, словечках, манере говорить переходящих из класса в класс учеников. По коридорам двигались столетия, прошедшие в захвате земель, угоне скота и кабацких драках. Но если бы предкам этих детей – одетым в оленьи шкуры истребителям индейцев и их врагам, охочим до скальпов краснокожим храбрецам в боевой раскраске, – представилась возможность выглянуть из страны счастливой охоты и узнать, что за мода воцарилась нынче в мире смертных, они бы перевернулись в гробах. У некоторых парней волосы сбриты наголо, у других начесаны в длинные иглы и выкрашены в возмутительные цвета; кое-кто стригся коротко, оставляя на затылке длинные, до спины, пряди. Многие девчонки удаляли волосы так же безжалостно, как и мальчишки, и красили оставшиеся даже более броско и крикливо. Одним нравилась короткая стрижка а-ля принцесса Ди, другие щеголяли зачесанными назад гривами, уложенными гелем и украшенными перьями, – неосознанная дань индейскому происхождению.

В одежде также царила полная анархия: спортивные костюмы, армейский камуфляж, матрасно-полосатые рубахи, отделанные бахромой из оленьей кожи, футболки, превозносящие рок-группы вроде «The Hooters», «Beastie Boys» и «Dead Kennedys», ядовитых цветов майки для серфинга, собственноручно вываренные штаны цвета хаки, линялые и заплатанные джинсы, усаженные булавками брюки с полосками флюоресцентной краски, походные ботинки, разрисованные от руки кроссовки, гладиаторские сандалии, незамысловатые шлепанцы, выкроенные из старых покрышек. В начале года форму еще соблюдали, но, как только стало ясно, что отсрочки средней школе имени Престона не видать, директор – низенький латиноамериканец Хулио Ривера, прозванный учениками Цезарьком, – махнул на все рукой. Школьникам округа Президио предстоит ездить на автобусах за тридцать миль, в Марфу, а сам Цезарек переедет в Хьюстон, чтобы с сентября преподавать геометрию в Нортбрукской средней школе.

Перемена близилась к концу, и юные потомки первопоселенцев, ранчеро и индейских вождей разбредались по кабинетам.

Рэй Хэммонд рылся в своем шкафчике, отыскивая учебник английского. Беспокойно думая о том, что нужно идти в другое крыло школы, на следующий урок, мальчик не замечал того, что надвигалось сзади.

Он уже достал книгу, как вдруг нога сорок четвертого размера, обутая в стоптанный армейский ботинок, выбила учебник у него из рук. Книга раскрылась (в воздух полетели тетради, закладки и непристойные рисуночки) и звонко шлепнулась об стену, чуть не задев двух девочек у фонтанчика с питьевой водой.

Рэй поднял глаза, которые за стеклами очков казались большими и испуганными, и увидел: судьба наконец его настигла. Мальчика взяли за грудки и приподняли так, что он встал на носки кроссовок.

– Ты, – невнятно проворчал голос с сильным акцентом, – чего стал на дороге?

Парень, который сказал это, весил фунтов на шестьдесят больше своего пленника и был на четыре с лишним дюйма выше. Звали этого обладателя плохих зубов и угреватой ухмыляющейся физиономии Пако Ле-Гранде. По толстой руке ползла вытатуированная гремучая змея. В красных воспаленных глазах плавал туман, и Рэй понял, что парень утром курил в туалете травку и хватил лишку. Обычно свои визиты к шкафчику Рэй рассчитывал так, чтобы разминуться с Пако, чей шкафчик находился справа от его собственного, но от судьбы не уйдешь. Пако накурился и затеял проучить кого-нибудь.

– Эй, Рентген! – За Пако стоял еще один латиноамериканец по имени Рубен Эрмоса. Он был ниже и куда легче Пако, но и у него горели глаза. – Смотри не наложи в штаны, amigo!