Гибель Лодэтского Дьявола. Второй том

– Да, ищите, – печально поджала здоровую сторону рта Маргарита. – Я зайду после обеда.

«Может, как-нибудь выкручусь, – с ненавистью глядя на обманувшее ее чтиво, подумала девушка. – А он к тому времени покрывала уже им даст. И правда дурость, а не книга!»

________________

Хельха сказала Маргарите, что днем ратуша «пуцтеет», и посоветовала приходить на второй завтрак в середине часа Веры. В ожидании полудня Маргарита закрылась в комнатке на третьем этаже. Там, из маленького окошка, виднелся замок герцога Альдриана и единственная непокоренная врагами Южная крепость на холме.

– Хоть вы, Беати, Марлена и мои сердешные детки, Жоли и Жон-Фоль-Жин, в безопасности, – вздыхала Маргарита. – Надолго ли?

Когда она услышала два перезвона колоколов, то взяла зеркальце Хельхи и неохотно глянула на себя – кожа вокруг правого глаза посинела до цвета спелой сливы, а слева, на нижней губе, выросла неприятного вида короста.

«И почему они так смотрят на меня? – с горечью думала девушка. – Я безобразная уродина, но и Эорик, и повар, да и многие другие находят меня привлекательной. Яйцо скушать не дали… Видимо, чтобы быть красивой среди толпы мужиков, достаточно просто быть женщиной!»

Эорик на втором завтраке не присутствовал, зато стол в конце обеденной залы пустовал – Маргарита, получив лепешку с чечевицей, расположилась там, но ее одиночество длилось недолго. Через минуты две к ней под смешки приятелей подсел рыжеватый парень, в каком она узнала Плута.

– Цдаров, – сказал он на орензском. – Я Ло́рко! Эт кличка, затем дча мене всягда вязёт. Лорко – бог древнай у нас, у лодэтчан. Он магёл украть дча угодна и обдуть каго угодна. И в любвови яму вязло, – засмеялся он. – А цвать мяня И́ринг, коль дча, но по-таковски мяня никта не кличкаэт.

– Госпожа Совиннак, – холодно представилась Маргарита.

– Гаспазжа! – кривя шутовские губы, засмеялся Лорко. – Тъы цмаатри! Своёйное имю-та у тябя есть или ток музжнино, а? Я дружица ц табою хатил, а тъы мня так нёвяжлива… Так как тябя цвать, златовласка, а?

Маргарита строго посмотрела в каре-зеленые плутовские глаза, вспомнила, как он гладил ее грудь и посылал поцелуй – от этого воспоминания она вздрогнула и отодвинулась от Лорко.

– Для вас – госпожа Совиннак, – хмуро ответила девушка.

– Гаспожа – дак гаспожа! – смеялся Лорко.

Он вернулся к друзьям, и они, глядя на Маргариту, вместе заржали.

«Надо еще позднее приходить, – решила она. – Ровно в конце часа, когда здесь вовсе никого не будет».

В обеденное время она так и сделала – пришла аж перед окончанием шестого часа. Ратуша переполнилась крепкими мужчинами. Они заняли и парадную залу с колоннами, и Залу Торговых собраний, откуда доносились хохот и задорные звуки какого-то струнного инструмента. Обеденная тоже оказалась забитой народом. За столом уже не осталось места, и те, кто опоздали, кушали, прислонившись к стене.

– Ну что жо ты?! – всплеснула руками Геррата. – Цвезло тобе, чо я о тобе забочуся, а то б голодною шплять лёгла. Вот, хвати, – всунула она Маргарите деревянную тарелку с тушеными овощами, лепешкой и куском мяса. – Блюдю эту тожо с собою топеря на трапезы нось. Послю ополошни её в той лохани, – показала она на угол обеденной залы. – Всё, давай ужо ходи – сиживай, где глянеца.

Маргарита, с тарелкой в одной руке и чашкой в другой, огляделась, не понимая, куда ей идти: Эорик отсутствовал, мужчины теснились на скамьях, и занять место за столом не представлялось возможным. Многие уже поели, но болтали с приятелями, не спеша покидать обеденную залу. Во главе стола сидел Красавец, Аргус, а рядом с ним находилась незнакомая Маргарите губастая девушка. Иссиня-черные, блестящие волосы волнистыми змеями спускались по ее спине к сиденью скамьи. Девушка оделась в атласную красную юбку и прошитую золотыми нитями светлую, свободную рубаху, позабыв о белье – сквозь шелк рубахи проступали острые, ничем не стесненные груди. На ее плечи была наброшена подбитая соболем шубейка из парчовой камки. Смуглое лицо можно было назвать как красивым, так и жестоким. Черные, изогнутые брови близко сходились на переносице.

«Это и есть Эмильна, женщина Аргуса», – догадалась Маргарита.

Где-то в середине залы из-за стола встал Плут и свистнул.

– Эй, Госпожаня! Даввай придчаливай сюдъы! – махал он.

Рядом с ним Маргарита ни за что бы не села. Она решила как-то исхитриться и скушать свой обед у стены, но даже там найти безлюдное место оказалось сложно: головорезы ей улыбались, подмигивали, что-то говорили на своем «варварском»…

– Госпожаня! – кричал Лорко. – Ходи, не баизь. Будят кордчать из сябя! Я нёсзлопамятно́й! И душа у мяня, ах, большаа, и всё продчаа тожа – ах! И больцшое… Меня ж за тябя, Госпожаня, дасадна: эких радосцов лишашься!

Его друзья засмеялись. Аргус, посмотрев усталыми глазами на Маргариту, встал и приблизился к ней.

– Пъойдём, – сказал он, увлекая ее за локоть к своему месту. – Всэгда цдэсь кузшать, в надчалэ зтола.

Аргус усадил Маргариту справа от себя, как дорогого гостя (плотно сидевшие головорезы еще подвинулись, и место нашлось). Эмильна, занимавшая место спутницы Аргуса, по левую его руку, наградила Маргариту таким же взглядом, какой был у Соолмы, только более длинным и пронизывающим – она не просто ударила ножом, Эмильна еще и провернула его, как это делал Идер Монаро. Маргарита, принимаясь за еду и используя вместо приборов лепешку, невесело подумала, что подлинный повод для ревности был лишь у Герраты, которая с теплотой отнеслась к пленнице.

Очень хотелось не предавать доброту Герраты, а Гёре она мечтала вовсе не видеть, но, спускаясь на первый этаж, Маргарита посмотрела в окно и убедилась, что повар выполнил свое обещание – у Синоли и Нинно появились плащи, пришедшиеся кстати: за окном дождь щедро поливал Элладанн, стирая следы крови со стен и мостовых.

________________

Послеобеденную приборку Маргарита затягивала, как могла. Она надеялась, что Бог смилостивится над ней и Гёре передумает. Бог и на этот раз ее не услышал. Нетерпеливый повар сам зашел в пустую залу и позвал девушку:

– Будёт ужо мётлять. Цавтру есшо намётляшься, мятлянья. Ходи сюды.

Озираясь, с бегающими глазами, «мятлянья» робко пошла за ним.

– Я не могу, – смущенно сказала она, проходя в полутемную кухню. – У меня дни, когда женщинам нельзя… Пару часов назад узнала…

– Ааа, во оно чо… – понимающе оскалился повар. – Добрю… Насмёкаем…

Сначала несмело Гёре положил свои ладони на плечи девушки и стал ощупывать ее. Маргарита закрыла глаза, чтобы не видеть его полного похоти лица. Повар становился смелее – его руки примяли ее грудь, затем талию и устремились ниже. Она слышала, как он сглатывает слюну, облизывается и причмокивает. Гёре придвинулся очень близко, и Маргарита почувствовала бедром недвусмысленную твердость – ее тут же передернуло от отвращения.

– Не могу! – вскричала она и попыталась вырваться. – Не могу этого делать! Отпустите!

Она отпрянула назад, отступая вглубь кухни и отбиваясь от рук, что ловили ее. В конце концов девушка оказалась зажатой в углу, за столом для посудомойки.

– Да утихни, – шептал повар, наваливаясь на нее. – Я насильнишать не будю. Дайся натрогаца тобя, и всё! Я обесщаньё сполнил – твойный чёрёд… А то заберу ихние пласщи и вконец кормить не цтануся – с голоду цдохнут. Всем плявать…

Маргарита, зажатая боком в стену, закрыла лицо руками и отвернулась, чтобы не видеть Гёре. Одной рукой он тискал ее сзади сквозь платье, сжимал ее ягодицы и пыхтел. Что он делал правой рукой, она отлично представляла, не открывая глаз. Скоро повар взял запястье Маргариты, оторвал ее ладонь от лица и потянул вниз.

– Ххвати ёго, – хрипло шептал он. – Токо и всего. Давай…

Маргарита пыталась вырвать руку, однако повар крепко держал ее и, хотя обещал не применять силу, всё настойчивее тянул ее ладонь вниз.

– Давай жо, – требовал он. – Хвати жо… Ну, пожааалстю, хвати…

– Щас я хвачу! – резко и зло прозвучал мужской голос.

Гёре сразу отшатнулся от Маргариты, как от волны печного жара.

– Отхвачу твой хер на хер!

В кухню заходил Рагнер Раннор. Он был в черном полурасстегнутом камзоле поверх белой рубашки и со слегка влажными волосами; его лицо выглядело уставшим и из-за этого особенно мрачным. Вернувшись в ратушу несколько минут назад, он узнал от Ольвора о странном поведении пленницы. Великан славился удивительной интуицией, и Рагнер не стал пренебрегать его мнением, – так он оказался сначала в обеденной, а затем и в кухне.

– Ваша Свееетлость, – залебезил Гёре по-лодэтски. – Я вам всё сготовил… Ща вам всё снесю! Припоздали вы, Ваш Светлость, как завсегда…

– Что это было, Гёре? – зло спросил Рагнер. – Я тебя кухарить нанял, а не чужих жен по углам лапать. Сказал же, чтоб ее в кухне не водилось! Чего тебе было неясно?

– Простите… Простите, ради Богу! – с чувством взмолился повар. – Бесы попутали… Никоды больше́е не ослушусь, крест даю!

– Пошел вон отсюда со своим крестом, – еще сильнее разозлился Рагнер. – Я уже весь в твоих крестах должен был бы быть. Вон из кухни! – повторил он. – Потом еще поговорим!

Маргарита ничего не понимала из их речей, лишь видела, что Лодэтский Дьявол разгневан. Она стояла в темном углу у стены и ждала своей участи.

Проводив ледяным, колким взглядом убегавшего толстяка, Рагнер перенес лампу с кухонного стола на стол для посудомойки и осветил лицо девушки – избитое, обрамленное белым платком, с распахнутыми от страха зелеными глазищами и ярко-розовыми щеками.

– Так, теперь ты, – заговорил Рагнер по-орензски. – Что тебе нужно от моего повара?

– Ну… – замялась Маргарита и нервно захлопала глазами. – Вы всё видели… Любовь у нас…

– Любовь?! – изумился Рагнер и стал буравить ее зрачками. – Живо правду говори! Чего ты тут задумала? Отравить нас всех, быть может?!

– Да откуда у меня яд? – искренне удивилась Маргарита этим подозрениям. – У меня здесь ничего своего нет… На улицу меня не пускают… Откуда яд?

– Вот поэтому и повара моего тут охмуряешь – голову хочешь заморочить этому дураку, чтобы он это сделал за тебя. Любовь у них!

Он помолчал, переводя дух.

– Живо всё выкладывай, – мрачнея и хмурясь, сказал герцог. – Если опять врать начнешь, то… Я тебя предупреждал. Не зли меня еще сильнее.

Маргарита молчала: узнай Лодэтский Дьявол, что он пленил ее брата, наверняка как-нибудь этим воспользуется.

«Убьет его, – думала она. – Будет пытать, чтобы разузнать про Ортлиба, а потом убьет».

Жизнь брата для нее была дороже собственной. Что Лодэтский Дьявол не сделал бы с ней, ей стало уже всё равно: честь у нее забрал Идер Монаро, супруг, скорее всего, не примет ее вновь. Она опустила глаза и спокойно ждала, что будет дальше. Страх куда-то ушел.

– Ты что дура?! – услышала она жесткий голос Рагнера. – Я едва слово скажу, что можно, – и тебя на части поделят, и к каждой части очередь выстроится! Я не против, чтобы мои воины развлеклись, – заслужили!

Маргарита безмолвствовала, хотя при мысли, что ее ждет, она всё же перепугалась: глаза предательски увлажнились, а руки задрожали. Рагнер тоже молчал, решая, что делать дальше.

– Гёре! – громко крикнул он.

Запыхавшийся, толстый повар появился в кухне менее чем через минуту.

– Давай, Гёре, говори ты, – потребовал Рагнер. – По-орензски…

– Да-да… Я щас-сщас… – смахнул пот со лба повар и коротко выдохнул. – Сиживаю я, цначат, читываю себе, ясзыкзнаньё своё лучшаю… Не в часу труду – нет, нет! А она тут, зленоглазья чёртовка, с мётлою своею рядом павою гуливает… И так цладенько шоптаца, чо я ужо большею цпокойно не могёл! «Гёре, – тонко пропел толстяк, – хотишь, мятлою пойдуся́? Я цкучаааю…» Ну я и гадаю, – продолжил говорить нормальным голосом повар. – Мятла – эт мётла иль не мётла? Да и чё за «пойдуся́»? Вовсе нё полов она, кажись, мётлять хотит! Глядю: вёрная мыцля! Цталась вон в тот край, где и нынчо, да гнёца всё и гнёца! Обольсщат меня! Нижею и нижею всё гнёца! Как греху-то не цдаться, Ваш Светлость, кода вот прям так?!

На этих словах Гёре стал неуклюже сгибаться в поясе и выставлять к герцогу свой зад.

– Гёре! – возмутился Рагнер и брезгливо поморщился. – Я всё понял уже давно! Стой прямо!

Маргарита, слушая повара, покраснела до макового цвета, но продолжала молчать. Взгляд у Рагнера изменился – он смотрел на девушку с прежней жесткостью, но и с интересом вместо гнева.

– Тебе нечего сказать? – спросил Маргариту герцог. – Так всё и было?

От ужаса, что он теперь точно исполнит свою угрозу и отдаст ее жутким головорезам, она начала резко бледнеть – и всего за четверть минуты ее щеки почти сравнялись по цвету с платком. Рагнер тоже молчал, сдвигая брови и не отрывая от нее колкого взгляда. Понимая, что девушка, хоть и сильно напугана, но ничего не расскажет, он повернулся к повару.

– Хм, – критически осмотрел его Рагнер, – Гёре, а ты же записной… красавчик… Что-то я раньше как-то не замечал… Значит… метлой тебя обольщала? А мне вот не показалось, что у вас всё сладилось.

– Обдула, Ваш Светлость! – залепетал толстяк. – Вёдьма зленоглазья околдовала, разума натуманишла… а как до дёлу, то кровить, дескать, её мятла шначала!

Маргарита от новой волны стыда закрыла лицо руками.

– И ничё нё могёт она! – продолжал повар. – Я ёй уцлугу, а она мнё – шиш!

– Какую услугу? – тяжело выдохнул Рагнер, думая, что еще немного и он убьет и повара, и пленницу. – Об услуге твоя толстая задница мне почему сразу не сказала?

– Дааа… – развел Гёре руками. – Уцлуга-то – пуштяк. Родня у её во двору, в пленняках – двою, братья ёю. С пласщами им подсобил, и всё…

Повисло тяжелое молчание. Маргарита так и стояла, закрыв лицо руками, Рагнер с усмешкой смотрел на нее, а повар покрывался потом.

– Ваша Светлость, смилюйтесяяяя, – рухнул на колени перед герцогом Гёре. – Всем бы благею, а вам – ниету вредю! – слезливо оправдывался он. – Это жо по-меридиянски: людя́м подмоочи! Всёго-то пласщии! Смилюйтее… Я ништо вам во вредю не цтался бы дёёёлывать!

– Ладно, Гёре, слушай, – спокойным голосом сказал Рагнер. – Иди и укажи на этих двух пленников. Пусть их приведут в парадную залу. Потом обед мне в спальню принесешь. Пока не угодишь мне, снова трудишься за медяк. На глаза для начала старайся поменьше попадаться. А еще раз приказ нарушишь, меридианец херов, прежде чем выгнать, кипящим маслом тебя ополосну. Давай, – махнул он головой, и толстяк с удивительной быстротой унесся из кухни.

Пока герцог говорил с поваром, Маргарита отняла руки от лица и обняла себя за плечи. Рагнер криво усмехнулся ей, чем привел девушку в отчаяние – в ее голове появились картинки с мертвыми, окровавленными Синоли и Нинно.

– Что вы с ними будете делать? – обреченно спросила Маргарита.

– Отпущу, – ответил Рагнер и широко улыбнулся, показав серебряные зубы.

Маргарита недоверчиво смотрела на него блестящими от подступающих слез глазищами.

– Мне нужно, чтобы твой супруг узнал, где ты находишься, и узнал это как можно скорее, – ответил герцог. – А пленников у меня – весь город. Эти мне не нужны. Иди за мной, – направился он к выходу.

________________

Полутемная зала с колоннами опустела – лишь несколько мужчин спорили о чем-то у залы собраний, а из нее доносились взрывы хохота, пение лютни, гул голосов. Неподалеку горели на колоннах два масляных светильника, и герцог направился к одному из них. Маргарита покорно следовала за его широкими плечами. Вскоре на пороге парадной залы появились пятеро: суетливый повар, тут же убежавший в кухню, Нинно и Синоли, закутанные в плащи, а с ними двое крепких парней – бойцов герцога. В тусклом свете лампы ссадины и синяк в пол-лица Нинно казались черными – кузнец будто носил маску двуликого злодея. Дождь смыл с Синоли грязь и копоть, но судорога ужаса исказила его приятные черты лица. Издали увидав, что их подводят к Лодэтскому Дьяволу, Нинно и Синоли впали в убеждение, что их ведут на смерть. Маргариту они поначалу не признали, а затем, не веря своим глазам, уставились на нее.

– Не сближаться более чем на четыре шага, – сказал Рагнер своим пленникам. – Прощание – четыре с половиной минуты. После чего вы оба убираетесь отсюда и не возвращаетесь. Больше добрым я не буду.

Нинно не сводил пламенеющих глаз с избитого лица Маргариты. Правая половина его лица, нетронутая синяком и отеком, сильнее побелела, и сходство с маской усилилось.

– Я так рада, что вы живы… – сказала Маргарита, утерла набегающую слезу и шмыгнула носом. – Вы… Вы идите быстрее домой. За меня не бойтесь, – через силу улыбнулась она. – Меня здесь не обижают. Я кушаю, как все здесь… Он, – показала девушка на Рагнера, – Его Светлость хочет, чтобы мой супруг знал, где я, – и вас отпускает. Найдите его… скажите…

Она не договорила – Нинно бросился на Рагнера и как будто бы даже успел схватить его за плечи, но прежде чем Маргарита и все остальные успели осознать, что происходит, Нинно уже с шумом падал на спину. Рагнер ударил его ногой в пах, а потом под грудью, отчего Нинно дважды скручивало на полу и он громко вскрикивал. По команде своего герцога двое головорезов распластали руки кузнеца и наступили на них. Рагнер опустил ногу на шею Нинно и уместил пятку под его кадыком – тот застонал, захрипел и стал ловить ртом воздух.

– Прощайся с жизнью, раз дурак, – тихо сказал Лодэтский Дьявол. – Считаю до четырех.

Маргарита, пришедшая в себя, бросилась на колени к ноге Рагнера и обхватила ее. Перед ее глазами так и стояло видение красного демона из сна, как сокол падающего камнем на Нинно.

– Умоляю, не убивайте его, – взмолилась она. – Пощадите, Ваша Светлость!

– Не смей, – с трудом и очень тихо смог выговорить распятый на полу Нинно. – Пущай убивает… Не смей униживаться после… чего он с тобою делал… Бл…дэтский Дерьмоявел… – с ненавистью прохрипел кузнец оскорбление в лицо Рагнера.

Нинно из-за ноги на горле говорил сиплым шепотом, но тот, кого он оскорблял, прекрасно его услышал. Рагнер жестоко улыбнулся и медленно, будто наслаждаясь, стал сильнее давить ногой. Из горла Нинно донеслись булькающие звуки, его глаза подернулись пеленой.

– Нет!!! – со всей силы закричала Маргарита и, обнимая ногу Рагнера, попыталась приподнять его пятку.

Герцог чуть ослабил давление, но ноги не убрал. Коленопреклоненную девушку, обхватившую его, он тоже гнать не спешил и наблюдал за ней со странной улыбкой.

– Нинно, – отчаянно зашептала Маргарита, – это не он! Я не лгу, душою клянусь! Меня здесь никто не тронул! Это Идер Монаро, – заплакала она. – Он должен был спрятать меня, но он… Своему отцу так мстил…

Нинно раскрыл глаза, едва поверив в то, что услышал.

– Заклинаю, не убивайте его, – обнимая ногу герцога и встав на колени, молила Маргарита. Плачущими глазищами она смотрела в жесткое, укрытое тенью от длинных волос лицо Лодэтского Дьявола и видела недобрую улыбку. – Пощадите. Заклинаю Богом! Или… Дьяволом! – проникновенно добавила она.

Рагнер рассмеялся.

– Дьяволом? – снова смех и блеск серебряных зубов. – Если пощажу, продашь душу Лодэтскому Дьяволу, девчонка?

– Да, – тихо ответила Маргарита, не сводя с Рагнера блестящих от слез, испуганных зеленых глаз. – Всё, что захотите…

Рагнер опять рассмеялся. Его бойцы, наступившие на ладони Нинно, поддержали герцога гоготом, а привлеченная шумом, нетрезвая толпа из Залы Торговых собраний засвистела.

Герцог нагнулся, взял Маргариту за руку немного выше локтя – так, как ее хватала тетка Клементина, и поднял девушку с колен. Затем убрал ногу с шеи Нинно и отошел, уводя за собой пленницу.

– Выбросить его за ворота, – приказал своим бойцам Рагнер, кивая на кузнеца и отпуская плечо Маргариты. – А вот этот, – показал он на оцепеневшего Синоли, – сам выйдет. Его тоже отправить за ворота.

Головорезы, взяв Нинно за волосы и под руки, поволокли его из парадной залы. Нинно держался за свое горло.

– Прощание окончено, – сказал Рагнер Синоли. – Скажи спасибо громиле. Вали отсюда и передай градоначальнику, чтобы явился за супругой. Мне нужно взять замок. Если он поможет – я не причиню зла госпоже Совиннак и отпущу ее. Ее честь под моей защитой и более не пострадает… Давай, беги отсюда быстрее! Еще увижу тебя или громилу у ратуши без градоначальника, скажу, чтоб без разговоров прибили.

– До встречи, Синоли, – сказала Маргарита, утирая слезы, – и уходи сейчас, пожалуйста.

Внезапно Синоли тоже прослезился.

– Я сыщу Совиннака, – нервно сказал он. – Мы вызволим тебя, Грити. Не сомненивайся! – говорил он, отходя назад. – Грити, не боися! Ты наискоречуще будешься с нами! Наискоречуще!

Синоли развернулся и пошел быстрым шагом. К выходу он почти бежал. Маргарита, глядя ему вслед, беззвучно плакала, но теперь от облегчения, словно она сама получила свободу. Дозорные открыли перед Синоли двери и он, в последний раз оглянувшись на сестру, скрылся. Маргарита громко всхлипнула.

– Прекращай реветь, – хмуро сказал ей Рагнер. – На улице дождь, ты без конца плачешь… Пошли. Провожу тебя наверх, раз нам по пути.

Утирая щеки, Маргарита последовала за его спиной к лестнице. Головорезы, обсуждая увиденное, стали медленно расходиться.

На втором этаже наблюдалось небольшое оживление, а коридор третьего этажа оказался пуст и неосвещен. Рагнер остановился на лестнице, пропустил девушку вперед, но только она направилась к своей спальне, он ее окликнул:

– Стой.

Когда она развернулась, Рагнер сделал к ней шаг.

– Так какое у тебя имя, госпожа Совиннак? Не У́льви? Брат тебя по-иному величал…

Он сделал ударение в имени на первый слог, как до этого делали только Марили и Гюс Аразак. Маргарита грустно усмехнулась.

– Ульви́ это… – прикусила она нижнюю губу, думая, как быстро объяснить. – Аразак даже имени моего не знает?

– Не беси меня еще сильнее, – возвышался над ней Рагнер. – Ты мне только что душу продала. Хочу знать, кого купил… Гри́ти?

– Маргарита, – неохотно ответила она. – Грити, это… ласково… Для родных.

– Ладно… – усмехнулся Рагнер. – Так как… отправить к тебе Гёре? А то вы не закончили…

Маргарита непонимающе посмотрела на него.

– Я поверил своему повару, когда он о метле рассказывал – как ты там гнулась, – с улыбкой глядел Рагнер на то, как даже в полумраке ярко зарозовели щеки Маргариты.

– Я просто мела сор, и всё… – тихо начала оправдываться она. – Хотела угодить ему… Угол был грязный, а меня тетка приучила к чистоте…

– Да? А как же… У вас же любовь! – напомнил девушке Рагнер.

Он насмехался, и Маргарита попыталась отшутиться:

– Ну… – развела она руками, шмыгнула носом и кисло улыбнулась, – недолгая вышла любовь.

– Очень недолгая, – подтвердил Рагнер.

Он замолчал, и его глаза стали меняться – в них появился жаркий огонек.

– Если тут прознают, какой недолгой любовью ты любишь, – к тебе на любовь толпа выстроится.

Рагнер, заглядывая Маргарите в лицо, сделал еще один шаг к ней, приподнял рукой ее подбородок и заставил смотреть на себя.

– Даже я зашел бы к тебе на любовь, – тихо сказал он – и огонек в его глазах стал разгораться.

«Нет! Нет! Нет! – запаниковала девушка. – Нет! Он же оскоплен… Он меня просто пугает… Нет! Нет… нет – он не оскоплен! Или оскоплен, но не до конца! Так скопцы не смотрят… Нееет! Боженька… Спаси меня!»

Побледнев до бела, она с ужасом смотрела на мужчину, что придерживал ее подбородок и не отводил своих глаз от ее лица. Рагнер вглядывался в нее еще несколько мгновений, после чего убрал руку. Его глаза стали прежними: жесткими и холодными.

– Не хочешь бед, – отступая назад, сказал он, – после трапезы и приборки будь в своей спальне. И не лги мне больше. Раз уж в четвертый, наверно, повторяю! От тебя немного требуется… Да, еще совет, – усмехнулся он, – ты там как-нибудь попрямее гнись с метлою.

Лодэтский Дьявол не спешил спускаться вниз – ждал, пока пленница войдет в комнату. Она кивнула и быстро скрылась за дверью. Оказавшись в спальне, Маргарита задвинула засов, развязала душивший ее платок и, снимая его с головы, обессилено села на свою кровать. Темная комната освещалась только лунным, блеклым сиянием из небольшого окна, из какого можно было бы выпрыгнуть хоть сейчас. Но, не раздеваясь, не расплетая косы, лишь сбросив башмаки, Маргарита легла, натянула на себя покрывало и скоро уснула. Сомнений в том, что супруг уже завтра или в крайнем случае послезавтра придет за ней, она не допускала.