Учись быть человеком

Глава 1

Говорят, что все новое лучше начинать в понедельник. Начало недели как символ старта, гарантия того, что ты вряд ли забросишь начатое. Как показывает статистика: забросишь. И если не через пару дней, то через неделю, месяц или даже полгода. Это неизбежно. Я изучил эти показатели неоднократно, замечая это среди своих коллег ранее, пятьдесят лет назад, и сейчас.

Время прошло – ничего не поменялось. Все рано или поздно сдаются. Это заметно даже по проектам, старт которых тоже – чаще всего – приходится на понедельник.

Но попытка не пытка? Ольга – я пытался звать ее по отчеству, но она дико воспротивилась и сказала, что имени будет вполне достаточно, – посоветовала последовать старой доброй традиции. И я последовал. Тщательно подготовился, выбрав самую подходящую электронную тетрадь из выставленных в онлайн-магазине «Секунда в кармане» и заполнив все даты в ней. Начиная с сегодняшней. Ведь сегодня – понедельник. Идеально, конечно, было бы вовсе начать с января. Но необходимость идти к Ольге возникла только в феврале. Да и пошел я не по своей воле, собственно говоря.

Теперь сижу, как какой-то дурак, и заполняю пустые строки ровными электронными буквами. Да, я даже выбрал шрифт, который подходит мне больше всего. Печатный, машинный. Основательно подготовился, так сказать. Чтобы было проще и легче понимать все, что выходит из моей головы.

Ольга сказала не стесняться. Выкладывать все, о чем думаю. Так вроде бы будет проще понимать свои чувства и эмоции впоследствии. Но я искренне не понимаю, каких эмоций и чувств она хочет от меня добиться. Этот дневник – так она его обозвала – призван научить меня быть человеком. Ольгу, кажется, совершенно не волнует, что я и есть человек. Такой же, как она. Просто обеду я предпочитаю доработку схем, а отдыху с друзьями после работы – решение головоломки из уравнений и команд.

Да и друзей у меня, если уж и быть по рекомендации Ольги откровенным, нет. Они были. Пятьдесят лет назад. Возможно, кто-то из них до сих пор жив, а, может, как и я, решил застыть во времени и совсем недавно открыл глаза, постепенно привыкая к нормальной для функционирования температуре и новой жизни. Но я сознательно отказался от прошлого и понятия не имею, что случилось с теми, кто являлся его частью. За редким исключением. Но об этом исключении думать не хочется.

Чтобы отвлечься, я иду на кухню – маленькое помещение, где все автоматизировано, – и наливаю большую кружку чай. Она обычная, серого цвета, с широкой ручкой, чтобы было удобнее браться и не ощущать пары пытающегося вырваться наружу кипятка. Кухня тоже самая обычная и такая же серая. Пустые стены, выложенные однотонной керамической плиткой, глянцевая рабочая поверхность, маленький холодильник, встроенный в шкаф.

От стола на кухне я отказался, чтобы не тратить время на пустые и бессмысленные посиделки. Берешь все, что надо, и идешь в зал, который замещает собой и спальню, и кабинет. Гостевой зоны здесь нет, потому что гостей здесь никто и не ждет.

Делаю медленный глоток и, окинув зал взглядом, бросаю вымученный взгляд на экран планшета, что так и стоит на ровном сером столе. На ярком экране – белый лист и ровным почерком выведена дата. Она ярким маячком торчит в правом углу. Изначально была в левом, но я передвинул – так, мне показалось, выглядит лучше.

Текст я стер еще до того, как вскипел чайник и я отправился за кипятком. Просто он мне, как и расположение даты, не понравился. Но это не отменяло того факта, что написать что-то я все-таки должен. Для галочки. Чтобы спустя месяц регулярных отчетов от меня отстали со своим непрошенным желанием помочь освоиться, адаптироваться к произошедшим за последние пятьдесят лет изменениям.

Адаптационная терапия – обязательный пункт криоразморозки. Требование, о котором я не слышал и которое в глаза не видел, когда решался на процедуру. Его ввели где-то двадцать лет назад. Причем под раздачу особенно сильно попали крупные корпорации, которые принимают на работу таких, как я: полуфабрикатов. Это прозвище я услышал в кабинете директора, когда он вызвал меня «на ковер». Правда, сейчас коврами-то особо не пользуются, но это не так уж и важно.

– Понимаешь, Игнат, – его бегающий из стороны в сторону взгляд отпечатался в памяти. Молодой парень явно чувствовал себя не в своей тарелке, разговаривая со стариком под девяносто. И плевать, что выгляжу я так же, как и пятьдесят лет назад, когда только-только разменял третий десяток. И что я не один такой полуфабрикат. Я мог его понять, сам бы мялся и не знал, как себя правильно вести, когда действительность решила не совпадать с логикой и манерами. Поэтому молча наблюдал и слушал, что он хочет мне сказать, – тебе надо будет пройти адаптационную терапию. Мы не говорили об этом, давая тебе время привыкнуть к новому коллективу и думая, что она в принципе не потребуется. Но к коллективу ты, кажется, не привык.

Я тогда непонимающе мотнул головой.

– Почему это не привык?

– Ты ни с кем не общаешься, если это не касается работы. Никуда не ходишь. Праздники с нами и то не отмечаешь, – голос директора становился смелее, взгляд уже не пытался пробежать марафон.

– Меня все устраивает.

– А комиссию нет, – подытожил Иофин Лаврентьевич. Когда я впервые услышал его имя, мне показалось, что это шутка. Оказалось, что нет. – Так что тебе надо будет посетить штатного психолога.

– И пройти адаптационную терапию, – я закончил за него, – да, я понял. Куда и когда идти?

Иофина мое рвение разобраться с проблемой так стремительно, кажется, испугало. Взгляд снова забегал, вызывая желание дернуть уголком губ, но я сдержался.

– Ольга Савельевна, наш психолог, работает по понедельникам, средам и пятницам. Так что можете в любое удобное время.

– Хорошо, завтра зайду.

– Простите, Игнат, так правда надо. Я бы не приставал с этим, но с нас требуют. Особенно учитывая ваши трудовые показатели…

– Я понимаю.

– Если вы решите уклониться, мы получим крупный штраф. И будем вынуждены урезать вашу заработную плату.

– Я схожу.

– Хорошо.

Как оказалось, многие компании закрывали глаза на адаптацию, подделывали отчеты и прикрывали спины сотрудников, за которых хотелось цепляться. Которые приносили прибыль. Но такие схемы практиковали не везде, и мне не повезло устроиться именно в такую организацию. Где ценили прозрачность.

А еще любовь к коллективу и дружеские посиделки, кажется.

Поэтому надо собраться и написать хотя бы пару предложений. Как минимум, можно будет списать такой небольшой отчет на то, что мне тяжело все это начинать. Да и трудно понять, что от тебя хотят в принципе, когда ты сталкиваешься с подобным впервые. Если бы мне дали типовой дневник для ознакомления, у меня бы, может, все и поперло. Я бы настрогал сотни таких отчетов, успешно сдал итоговый тест по терапии и со спокойной душой продолжил бы заниматься работой.

Но нет. Типовых дневников мне не дали. А если они где-то и были, то найти их очень трудно. А я учился не на хакера, а инженера из совершенно другой сферы. Мое дело – проектировать и соединять схемы так, чтобы все работало. А не пытаться их взломать.

Пальцы с большой неохотой жмут на клавиши. Хочется начать с банального «Дорогой дневник», но я же не десятилетняя девчонка. Я взрослый мужик, которому поставили определенную задачу. И к ее выполнению нужно подойти серьезно. Чтобы у адаптационной комиссии не возникло вопросов, компании не выписали штраф, а мне не урезали зарплату. Осознание последствий помогает сосредоточиться. Уже слегка остывший чай снова отправляется в глотку, работа чуть ускоряется.

Спустя полчаса отчет благополучно закрывается. Отправлять его сразу не нужно, мне надо сдавать их скопом в конце недели. Но я знаю, что лучше не откладывать на потом, а сделать все сразу. Стартануть в понедельник и завершить все через четыре недели в воскресенье. Хочется верить, что я стану исключением грустной статистики и все же не заброшу начатое.

Глава 2

– Игнат, добрый день, – мы встречаемся в конце рабочей недели.

Ольга Савельевна излучает доброту и понимание. И я бы оценил, если бы пришел в этот стерильный кабинет по своей воле.

– Здравствуйте.

Кресло кажется неудобным, несмотря на то, что должно дарить комфорт. Женщина сорока лет тоже кажется неудобной. И никакого комфорта не дарит. Вызывает лишь желание разобраться с проблемой побыстрее и продолжить работу. К тому же последние две недели эта работа почти стоит на месте. Мне не удается решить одну задачу. И заполнение дневника по вечерам мне никак в этом не помогает.

– Вы принесли отчеты?

– Да, – вытаскиваю из сумки планшет и уже собираюсь отправить готовый недельный отчет в наш с Ольгой Савельевной чат.

Палец застывает, так и не добравшись до нужной кнопки, когда в голосе психолога слышится удивление.

– Вы вели электронный дневник?

Поднимаю на нее взгляд, перекладывая планшет на предусмотрительно кем-то установленный возле кресла столик.

– Ну да.

– Кажется, моя ошибка, – психолог мотает головой и снова, черт возьми, улыбается. – Прошу прощения. Но лучше вести дневник в обычной тетради или блокноте.

– Это еще зачем?

– Электронный и бумажный форматы отличаются. И у вас задействуются разные нейронные связи, когда вы пишите от руки или жмете на кнопки.

– Очень странно, – бормочу я, бросая взгляд на планшет. – То есть все это зря?

– Нет-нет! Вы отправьте, я обязательно прочту. Можем обсудить что-нибудь, если хотите?

– Нет, – обрываю резко, – мне нечего обсуждать.

– Хорошо.

– Этот отчет будет учтен?

– Да, конечно.

Я ощущаю, как Ольге неловко. Но единственное, чего мне хочется, – это поскорее покинуть кабинет и вернуться к схемам, которые никак не хотят включаться в работу и активировать нужные связи. Они так и застыли электронным форматом, не реализованные из-за того, что все прототипы оказались ошибочными. И я до сих пор не могу понять, в чем проблема.

– Чем вы сейчас занимаетесь?

Недоумение на моем лице может заметить даже слепой.

– В смысле?

– Над чем работаете?

– А это нормально?

– Вы имеете в виду – обсуждать рабочие вопросы на сеансе?

Да, именно это я и имею в виду. Поэтому молча киваю, одновременно с этим отправляя отчет в общий с Ольгой чат. Она не подает вида, что на телефон пришло уведомление, продолжая смотреть на меня. И улыбаться.

– Да, это совершенно нормально. Но, конечно, в том случае, если вы хотите поделиться этой информацией?

– А если не хочу?

– Тогда не смею вас задерживать, – Ольга указывает на дверь.

Я мнусь, подозревая, что где-то есть подвох. Она молчит. И продолжает улыбаться, глядя прямо в глаза. Понимая, что специалиста компания нашла отличного, все же поднимаюсь, киваю на прощание и выхожу из кабинета. Слышу, как за мной закрывается белая дверь, и медленно выдыхаю. Внутри возникает желание вернуться. Оно инстинктивное и откуда-то из прошлого. Поэтому мне без труда удается его подавить.

До конца моей смены еще три часа, и я решаю не тратить оставшееся время даром. Запланирована еще одна схема, которую надо проверить. Если и она не пройдет и не запустит нужные механизмы в модели, тогда придется признать, что я в тупике, и обращаться за помощью к более опытным специалистам. Пусть те и младше меня. Это бесит. Поэтому сдаваться не собираюсь.

По пути заглядываю в кафетерий и отдел, где хранится канцелярия. Там подбираю обычную серую тетрадь в клетку. На всякий случай беру потолще. Кипа сцепленных тонкими скрепами листов отправляется в сумку. Ими предстоит заняться вечером.

Рабочее место встречает меня размеренным шумом небольших процессоров. Когда я только пришел сюда, спустя неделю после разморозки, мне сразу вспомнились громоздкие пластмассовые коробки с огромными вентиляторами и бесчисленной начинкой, за которой нужен был глаз да глаз. За последние тридцать лет все изменилось. Сервера перестали занимать большие площади, освободив место новым кабинетам с серыми столами, стеклянными стеллажами, наполненными планшетами, компактными процессорами и тонкими мониторами.

Тыкаю по сенсору пальцем, чтобы вывести один из таких из спящего режима, и не могу удержать тяжелого вздоха, вглядываясь в очередную схему, которую начал сегодня с утра. Осталось внести небольшие коррективы и запустить модель на проверку. Уже к вечеру я должен получить результат.

Отставляю кружку с кофе подальше от угла стола, уже не переживая за отображаемую на поверхности, как несколько лет назад. Вглядываюсь в чертежи и алгоритмы, задавая нужные пути и связи, которые, как мне кажется, приведут к требуемому результату. Краем глаза то и дело цепляюсь за то, куда в случае успеха предстоит внедрить новую схему. Это средних размеров андроид, слепленный из разных полимеров и готовый к установке «мозга», что будет отвечать за его действия.

Андроидов нам заказало АО «Заслон». Ранее, до заморозки, я уже работал с ними, и это стало одной из причин, почему я пришел устраиваться именно сюда. Наверное, это также повлияло на то, что меня в итоге взяли. За прошедшие годы компания заметно разрослась и развилась, стала осваивать новые горизонты. Фирма, в которой работаю я, – «дочка», и довольно успешная. Именно она отвечает за автоматизацию стандартных рабочих процессов путем внедрения роботов-андроидов.

Мой – будущий работник кафе. Он будет принимать заказы, готовить отменный кофе и следить за тем, чтобы в отведенном ему помещении всегда была чистота и порядок. Все довольно просто, но, если выгорит, разговор выйдет на новый уровень и затронет уже другие области, где можно будет задействовать андроидов.

Правда, пока что выгораю только я.

– Игнат?

Оборачиваюсь на звук и вижу в дверном проеме коллегу. Андрей – невысокий коренастый парень лет тридцати, который, в отличие от директора, никакой субординации не придерживается и «тыкает» мне с первых дней.

– М?

– Домой не собираешься?

Поднимаю руку, чтобы взглянуть на электронный циферблат, и с удивлением обнаруживаю, как пролетели три часа. Схема еще не доработана. Открывается вопрос: доделать сегодня, переночевав на рабочем месте, или вернуться к ней завтра? Решить не могу, поэтому продолжаю бездумно пялиться в монитор, прекрасно понимая, что никак не помогаю себе этим.

– Нужна помощь? – голос оказывается слишком близко, отрывая меня от разглядывания экрана.

Губы поджимаются. Директор прав – я тот еще нелюдим. И о помощи просить не привык. Решение приходит на том же инстинктивно-принципиальном уровне.

– Нет, спасибо. Справлюсь.

Андрей лишь качает головой, но ничего не говорит и молча уходит. Я даже не провожаю его взглядом, уделяя все внимание схеме.

Заканчиваю соединение последних элементов где-то через полтора часа. Еще час уходит на подготовку модели к тестированию. Слегка подрагивающим пальцем – то ли от кофе, то ли от нервов – стартую проверку.

Остается только ждать. Пока экран отображает проценты и со скоростью света обновляет коды и команды, поднимаюсь с места, потягиваюсь и хрущу позвонками, слипшимися за время продолжительного сидения. После разморозки тело в принципе тяжело восстанавливается, и я ему в этом не особо помогаю, хотя и планирую в будущем заняться этим вопросам. Но сначала надо закончить андроида.

Взгляд падает на сумку, в которой лежит тетрадь. На столе, как назло, стоит подставка с канцелярией, которую непонятно кто и непонятно зачем притащил. Глаза бегают от ручки к сумке, и обратно, пока я, наконец, не решаюсь закрыть гештальт и сегодня. Как-никак, сам же хотел стать исключением из статистики провальных начинаний. Да и терапию пройти надо.

Бумага приятно шелестит, ручка щелкает и опускается на чистый клетчатый лист. Буквы выводятся медленнее, особенно в сравнении со скоростью перемещения пальцев по сенсорным буквам. Но процесс идет. И уже даже легче, чем в понедельник. Кажется, я приноровился.

Когда я заканчиваю писать и допиваю новую кружку кофе, экран сообщает об очередной ошибке.

Глава 3

Кабинет, в котором мы снова встречаемся с Ольгой в конце рабочей недели, уже не кажется таким чужим. Возможно, появилась парочка новых картин, или я просто не обращал на них внимания. Но сейчас, пока психолог читает – или делает вид, потому что слишком быстро перелистывает страницы – мою тетрадь, мелкие детали так или иначе сами бросаются по блуждающему по комнате взгляду.

– Неплохо, – выдает оценку женщина напротив.

И, закрыв тетрадь, кладет ее на стол. Правда, ко мне не двигает. И я понимаю, что сейчас мы будем разговаривать. Все по повисшему в воздухе «но», которое, впрочем, тут же вылетает из ее пухловатых губ.

– Но все, что я вижу, – это работа и дом. Вам не кажется это однообразным?

– Нет, – повторяю то, что говорил у директора, – меня все устраивает.

– И ничего не беспокоит?

– Только моя работа.

– А что с ней?

Я выдерживаю паузу, размышляя над тем, стоит ли продолжать эту беседу. Или попрощаться до следующей пятницы.

– Мне не нужна помощь, – выдаю вместо ответа.

Ольга улыбается. Своей идиотской милой улыбкой, которая снова делает кабинет некомфортным.

– Но тогда почему вы сидите здесь?

Взгляд останавливается на отражающих холодный искусственный свет линзах в очках, и я осознаю, что она все понимает. Понимает, что я хочу уйти, и даже не собирается держать. Как в прошлый раз.

– Вы передадите Иофину Лаврентьевичу?

– Что ему передать? – голова женщины склоняется чуть вбок, в глазах читается интерес к ситуации.

И моему поведению, судя по всему. Я неосознанно съеживаюсь, ведь от Ольги зависит успех моей адаптационной терапии. И, если эта женщина пожелает, она может создать персональный ад, в котором я каждую неделю буду заполнять дурацкие отчеты и обзаведусь тонной макулатуры. Поэтому решаю быть честным.

– Что я не прошел терапию. Что асоциален и не хочу вливаться в общество, – правда вдруг лезет, словно из меня выдернули затычку. – Что все свободное время посвящаю работе. И не могу решить одну задачу, которая за последние недели уже выела мне весь мозг.

– Расскажите о вашей задаче, – предлагает она. И добавляет: – Все, чем вы решите поделиться в этом кабинете, здесь и останется.

Она еще немного думает, а затем постукивает по тетради.

– Как и записи вот здесь. Это конфиденциальная информация.

– Тогда, получается, мы можем разойтись разными дорогами, и вы передадите комиссии, что я прошел?

– Да, – кивает она. И в очередной раз ее губы расплываются в улыбке. – Но вы все равно сидите здесь. Так почему бы нам не поболтать?

– Звучит странно.

– Возможно, это потому, что вы давно ни с кем не разговаривали.

– На днях говорил с Андреем.

Это правда. Он снова предложил помощь, а я снова отказался, когда программа забраковала еще три схемы.

– Не думаю, что ваш разговор можно назвать полноценным, – она тихо смеется. Беззлобно и как-то понимающе.

И я невольно расслабляюсь.

– Вы знаете, чем занимается наша компания, – Ольга кивает, – мне нужно сделать андроида. Работника кафе. Не так сложно на самом деле. Когда я только получил эту задачу, мне показалось, что она мой испытательный срок. И что справлюсь я с ней легко. Но что-то идет не так, и я не могу понять, в чем моя ошибка.

– А в чем именно состоит ваша задача?

– Робот должен принимать и выдавать заказы, быстро обрабатывать информацию, следить за рабочим местом. Алгоритмы довольно простые, но для их реализации как будто чего-то не хватает. Я перепробовал уже больше двадцати схем, и каждая выдает ошибку. Причем каждый раз в разных местах.

– Может, вы упускаете какую-то незначительную, но важную деталь?

– Думаете, я этого не понимаю, – усмехаюсь и скашиваю взгляд со стены, которую изучал, пока делился тем, что накопилось внутри, на психолога. Улыбаюсь в ответ на ее улыбку. За дурака она меня не считает, и на том спасибо.

– Понимаете, но, вероятно, рассматриваете не под нужным углом.

Подражая ей, тоже склоняю голову набок, поудобнее устраиваясь в кресле и скрещивая пальцы в замок.

– Вы на что-то намекаете?

– Не совсем. Скорее, помогаю вам прийти к ответу.

– Честно? Не помогаете.

– Сотрудником чего будет ваш робот?

– Кафе.

– А это значит, что ему предстоит не только принимать заказы и следить за порядком, но и…?

Я смотрю на нее с откровенным непониманием происходящего, не способный найти ответ на ее наводящие вопросы. В голове – ноль идей, ведь отработанный алгоритм за эти дни впечатался в подкорку и не планировал хоть как-то меняться. Так всегда бывает, когда глаз на автомате замыливается, и ты отказываешься воспринимать существование других идей. И зачастую они оказываются полезными.

Ольга молчит, продолжая смотреть на меня.

– Скажите, – все-таки тишину ей приходится нарушить первой. Я подбираюсь, готовый ловить каждое слово, ведь мне хочется понять, к чему она клонит, – ваш андроид, он будет стоять за стенкой?

– Нет. Он полностью заменит официанта за кассой и будет сам разносить еду, напитки.

– Другими словами…

И тут до меня доходит.

– Он будет контактировать с людьми.

Мозг мгновенно загружается, пытаясь сформировать новые связи будущей схемы. Те связи, которые я действительно не учел, застопорившись на механических действиях робота. Пальцы в нетерпении разжались. Хотелось как можно скорее оказаться у компьютера.

– Извините, – поднимаюсь с места и подхожу к столу, чтобы забрать тетрадь, которую Ольга уже пододвинула ближе к краю, – надо бежать.

– Рада была пообщаться, – кивает она. – Буду ждать вас в следующую пятницу.

Глава 4

До среды я весь в работе. Пробую новые схемы – да, та, которую я собрал сразу после сеанса с психологом, вновь оказалась неудачной. Но во мне с пятницы горит костер надежды, который помогает сформировать другие варианты и не опустить руки, что так и летают над сенсорными кнопками и щелкают доработанное подобие мышки.

– Игнат?

Я уже привык к тому, что Андрей уже чуть ли не каждый день заходит в мой кабинет, окликает, ждет, когда я на него посмотрю, и предлагает помощь. Вот и сейчас, обернувшись на стуле, я ожидаю привычного предложения.

– Ого, – он вталкивает меня в состояние ступора, которое позволяет лишь следить за тем, как парень быстрыми шагами приближается к монитору и, поправив очки на переносице, изучает схему, – я бы даже не додумался до такого! Это ты хорошо придумал!

На спину прилетает чужая ладонь, похлопывая белый рабочий халат и заставляя отмереть. Неосознанно отодвигаюсь, и это не остается без внимания. Андрей поднимает руки ладонями ко мне.

– Прости-прости, забылся.

– Ничего, – пытаюсь выдавить улыбку.

– Получается, зря я помощь предлагал, – парень понуро опускает голову. Но продолжает говорить. – Если честно, это вообще предлог был. Я познакомиться хотел, поболтать. Ты первый знакомый «полуфабрикат», – он делает забавные воздушные кавычки, и я невольно улыбаюсь, пока Андрей на меня не смотрит. – Знаешь, любопытство, все дела.

Не знаю. И не знаю, что на меня находит, но почему-то в этот момент интуитивно решаю поддаться идее адаптационной терапии.

– Можем посидеть в кафе.

– Что?! – Андрей резко поднимает голову и таращится на меня. По нему видно, что он чудом сдерживает себя от того, чтобы в этот раз не хлопнуть по плечу. – Сейчас?!

– Пока я не передумал.

– Да, конечно, – парень засуетился.

Пока он делал нерешительные шаги то в одну, то в другую стороны, я уже поднялся с места. Подхватил валявшуюся на столе тетрадь с еженедневными отчетами, которые уже не представлялись мне такой рутиной, закинул ее в сумку к планшету и остальным вещам.

Стоит признать, что в кафе мне действительно надо было. И я бы туда пошел даже без Андрея. В голове начала формироваться новая схема. И, как мне казалось, для ее реализации мне надо было оценить работу официантов.

До нужного места мы добираемся быстро. В основном благодаря неудержимому потоку энергии коллеги. Тот, воодушевленный неожиданной переменой в моем поведении, представляет собой ураган, переполненный эмоциями и вопросами, что сыплются из него нескончаемым потоком, пока мы делаем заказ. Пока едим. И пока ждем окончания обеда. Такое излишнее внимание ко мне, ко всем деталям заморозки и разморозки не было неприятным. Скорее, я от него отвык. Андрей – второй человек, с кем я действительно разговариваю. И которому, кажется, действительно любопытно.

Пока отвечаю на вопросы, смотрю на снующих туда-сюда работников. Они быстро принимают заказы, что-то отмечая у себя в блокнотах или планшетах. Ольга бы сказала, что они задействуют разные нейронные связи. Что ж, мой андроид будет дружить только с техникой, не бумагой.