Приказано ликвидировать, или Ода уничтожителю

– Воевода, у нас проблема, – сказал он.

– Это я уже понял, что случилось? – спросил Ратибор, отложив в сторону репу, которую старательно кусал.

– Там местный дурачок… Васька… Собаку забил.

Ратибор тут же изменился в лице. Практикант увидел, как тот налился багровым цветом, сжав кулаки и опустив взгляд вниз.

– Ну-ка, позови сюда этого придурка, – низко сказал он.

Иратум, грызущий огурец, в миллионный раз улыбнулся и нервно покивал головой, сопровождая это сумбурным морганием. Кажется, он от души забавлялся.

– Стой, – внезапно продолжил воевода, когда вестник уже развернулся. – Я сам пойду.

– Мы с тобой, – сказал другой селянин (едва не вдвое больше, чем сам Ратибор).

Воевода медленно вышел из-за стола, побрякивая связкой ключей, и пошёл к выходу. В каждом движении усматривалось абсолютное знание того, что произойдёт дальше, будто эти инциденты происходили здесь каждый день. Все остальные селяне, бывшие за столом, тоже пошли за ним, а следом – Иратум со своими разбойниками.

– Пойдём, Арес, – внезапно сказал тот, – посмотрим, что там будет. Неужели тебе всё равно?

Практиканту ужасно не хотелось идти куда-то опять, но он пошёл.

«Надо думать о чём-нибудь приятном», – рассудил он. Но в голову лишь лезли мысли о посиневшей сестре, которую откачивают после очередного передоза.

Они вышли из дома на крыльцо, перед которым практикант увидел ещё двух рослых селян – один был лысый, а другой – блондин с длинными волосами и мощной шеей, чем-то напоминавшей конскую. Между ними стоял мальчуган лет восемнадцати, тоже блондин, с копной грязных сальных волос и одетый в синюю рубаху и синие штаны. На лице его ярко пылали огненные веснушки, а из носа текли сопли – он постоянно их вытирал одной рукой. В то же время он не плакал и даже не выглядел испуганно.

Чуть поодаль стояла полная тёмно-рыжая женщина в каком-то балахоне. Она закрывала рот рукой, видимо, пытаясь удержать вопли досады, упорно рвущиеся оттуда.

Вокруг них опять стала собираться толпа настороженных и бубнящих селян.

– Он? – спросил воевода и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Это правда?

– Правда, – ответил блондин с конской шеей. – Я сам его поймал!

– И зачем же ты это сделал? – спросил Ратибор, снова поймав самообладание. Или сделав вид, что он взял себя в руки.

– Забавы ради, – после подзатыльника от лысого ответил мальчуган.

– И как? Забавно было? – поинтересовался воевода, глядя прямо на парня. Их разделяло метров тридцать. Тот промолчал, глядя на воеводу пристально и бесстрашно.

– Что делать будем? – спросил блондин.

– А что бы ты сделал? – в ответ поинтересовался Ратибор.

– Не знаю, – честно признался тот. – Дал бы трячек…

– И всё? – удивился военачальник.

– Ну,.. – замялся анархист. – Наверное, да. Да это ж отрок бестолковый…

– Все мы были отроками. Но не все были бестолковыми. Значит, я тогда решу судьбу этого парня. Пистолет мне. – Он протянул руку в сторону, будучи в полной уверенности, что туда вложат оружие. И оказался совершенно прав. Даже двух секунд не прошло, как туда положили крупнокалиберный блестящий пистолет с чёрной рукоятью.

– Нет! – взвизгнула тётка в балахоне и инстинктивно дёрнулась вперёд. – Пощади его, воевода!

– Ты – отрок глупый, – процедил Ратибор и направил пистолет на парня. Дуло стояло ровно, никаких подрагиваний – рука у воеводы была твёрдой, как сталь. – Ты забыл заветы предков, ты посмел решить, что твоя жизнь стоит выше жизни животных, благодаря которым мы живём, одеваемся, питаемся. Они охраняют наши жилища, они дают нам мясо, молоко, шерсть, кость. Без них не было бы нас. Ты думаешь, что можешь брать и лишать жизни ради забавы?

Отрок глупый молчал, его мать плакала и причитала, но подойти не решалась. Двое селян рядом с ним крепко его держали за плечи, ничуть не страшась, что пуля может попасть в кого-то из них. По толпе собравшихся селян шелестел ропот, однако, практикант пока не понимал, одобрительный он или осуждающий.

– Я хоть и не старейшина, но что-то здесь решать могу. Поэтому я приговариваю тебя к расстрелу, сынок, – сказал воевода и щёлкнул предохранителем. Приговорённый резко заскулил на месте и попытался вырваться из рук селян, но хватка их была крепка.

– Пожалуйста! – завопила его мать и упала на колени. – Пощади ты его, Ратя! Ну он же ещё ребёнок! Какой расстрел! Какой расстрел?!

– Действительно, – после паузы сказал Ратибор и убрал пистолет. Его как будто осенило. Он тяжело опустил голову, его лицо прорезали морщины, состарив его сразу лет на двадцать. – Какой расстрел?..

Толпа облегчённо вздохнула. Даже сам практикант расслабился, надеясь, что ему не придётся наблюдать, как чьи-то мозги разлетаются по округе.

– Какой расстрел? – повторил Ратибор. – Забейте его. Как собаку.

Он резко развернулся и пошёл обратно в дом, игнорируя снова разнёсшийся плач той тётки в балахоне и крики мальчугана, которого потащили прочь те двое – лысый и блондин с конской шеей.

Солнце стало клониться к закату, удлиняя тени.

…

Солнце давно уже поползло вниз, поэтому стремительно приближающаяся ночь принесла с собой и пронизывающий холод. В такие моменты чувствовалось, что осень скоро перерастёт в зиму и это приносило уныние в спальные районы Мегаполиса, в отличие от его центра, где круглый год кипела жизнь, сверкая мириадами цветных вывесок.

– Чего вы не купите дом ближе? – внезапно спросил напарник, когда они въехали в тёмные кварталы ровных многоэтажек. Создавалось впечатление, что эти места с заходом солнца совершенно пустеют – не только тишина на улочках, но и тёмные окна домов. Как будто каждый местный житель боится чего-то и после захода солнца старается не подавать признаков жизни, чтобы не привлечь чей-то недоброжелательный взгляд.

– Не люблю суету, – тихо отозвался Венатор. Мысли о том, что впервые он за долгое время убил целый день просто так, не найдя зацепок, всё сильнее копошились в его голове. Наверное, сегодня он вряд ли уснёт. – Вот здесь останови… хочу пройтись пешком, подышать чистым воздухом. Мне надо поразмыслить.

– Как скажете, – отозвался напарник и стал плавно останавливать автомобиль, внимательно вглядываясь в освещённый круг перед бампером – как бы кто не выскочил.

– Тут никого нет, – как бы предугадывая немой вопрос, вслух высказался оперативник.

– Лучше перестраховаться, – буркнул водитель. – А то вдруг собака бродячая… И так кругом дебилы одни, которые под колёса не смотрят, а потом оправдываются…

– Завтра мы с тобой выйдем на след Иратума. Я тебе точно говорю. Хоть сегодня мы и перетрясли весь персонал лечебницы, кажется мне, что они что-то скрывают, – прервал его Венатор и вышел из машины. – Спасибо тебе, парень. Ты умный. Будешь хорошим сыщиком. Ты уже неплохой сыщик. Мозги варят, а это уже кое-что.

– Спасибо, – удивлённо ответил напарник, словно не поверив, что такой крутой следопыт мог вообще кого-либо благодарить и хвалить, и, как только пассажир захлопнул дверь, стал медленно сдавать назад. Фары уютно разрезали темноту сгущающегося сумрака. Через несколько секунд он круто вырулил влево и, шурша новенькими колёсами, его авто ринулось прочь, оставляя в воздухе запах выхлопных газов.

Поёжившись, следопыт поднял воротник пиджака и пошёл в сторону своего подъезда. То тут, то там под ногами темнели неглубокие лужицы. В целом стояла полная тишина, за исключением хрипловатого дыхания самого оперативника и его шлёпающих шагов.

Всё глубже он погружался в свои размышления, состоящие не только из тревог об Иратуме и его разбойниках, но ещё и о том, что надо бы купить новые туфли, а то эти все поистёрлись… И, конечно, надо отваливать ещё за ремонт автомобиля – не может же он вечно ездить со своим добродушным напарником.

До заветной двери осталось метров шестьдесят.

Вообще, если прямо говорить, то Венатора все уважали – и криминалисты, и оперативники, и даже обычные люди. Многие знали, что он внёс немалый вклад в борьбу с организованной преступностью в этом городе. Он уже двенадцать лет охотился на разную нечисть, которая смела переступить черту закона. Это сильно его изматывало, поэтому сейчас он выглядел как прокуренный и уставший от жизни работяга – высокий, худой, с глубокими морщинами, глубоко впившимися в лоб и щёки. Работяга в пиджаке за сотню долларов.

До заветной двери осталось метров пятнадцать.